О русском рабстве, грязи и «тюрьме народов» - Владимир Мединский

И с демократическими вековыми традициями у нас все нормально.

Демократические институты у нас были не такие, как в Европе, да и само государство принимало совсем иные формы. Но чем больше вглядываешься в проблему, тем больше кажется — дело-то именно в форме. Всякий раз, как Россия некритически заимствовала западный опыт — просто потому, что он западный, тем самым более «прогрессивный» и подлежит непременному заимствованию, — всякий раз это кончалось плохо. В том числе и для развития демократии.

К сожалению, традиция совершенно не критически заимствовать западный опыт сохраняется. Вот уже сегодня в Государственной Думе отказались от мажоритарной демократии. Почему? «Посмотрите, как на Западе». Действительно, не везде конечно, но во многих странах мира действует та или иная форма пропорциональной избирательной системы.

Но почему мы должны непременно на это смотреть? Почему нужно использовать непременно чужой опыт, а не свой собственный?

В ХѴІ-ХѴІІ веках Россия была самобытным, но ничуть не отстающим от других государством Европы. Вот после петровского чужебесия Россия, и правда, отстала, на короткий срок превратившись в примитивное государство типа Древнего Вавилона. И потребовалось почти 100 лет, чтобы постепенно вернуться к сравнимому уровню развития демократических институтов.

С 60-х годов XIX века Россия по уровню демократии, по крайней мере, не хуже других, а временами явно вырывается в лидеры.

И в XX веке, при советской власти: во многом мы безнадежно отстаем, но в другом — лидируем, заставляя Запад подтягиваться до нашего уровня.

Наверное, развитие демократии в России нуждается не в слепых заимствованиях, а в развитии нашего исторического опыта.

Прежде всего уникального опыта рационального сплава достаточно твердой верховной «центральной власти» и абсолютно свободного развития местного самоуправления на всех уровнях: от ТСЖ в доме и муниципального собрания района до города и губернии.

Тогда мы и сами демократичнее станем, и в остальном мире будем вызывать не бесконечные упреки в «попрании основ демократии», а уважение, стремление изучать нашу российскую традицию, заимствовать наш отечественный опыт.

Помнить хорошее

(Вместо заключения)

У вас в руках вторая книга из серии «Мифы о России».

Первая — «О русском пьянстве, лени и жестокости» — вызвала массу читательских откликов. И восторженных, и возмущенных. Признаюсь, не ожидал столь бурной реакции. За два месяца тираж первой книги допечатывался трижды. Это доказательство того, насколько важными для всех нас оказались вопросы, поднятые в «Мифах».

Спасибо всем, кто меня поддержал. Но остановлюсь на критических письмах, которые пришли ко мне и в издательство.

Читатели указывают на неточности, какие-то описки, оговорки. Сразу подчеркиваю: представленные аналитические записки — не узкоисторическое исследование. Историки работают с первоисточниками. «Ворошат летописцы», по выражению Ивана III, рассматривают в лупы берестяные грамоты, опрашивают участников Куликовской битвы…

Так что давайте называть вещи своими именами: исторических открытий здесь не ждите. Мои книги основаны на известных работах отечественных историков и свидетельствах иностранных наблюдателей нашей действительности. Больше скажу: активно использую публикации в прессе. И даже в интернете. «Мифы о России» — это историческая публицистика.

Я не открываю Атлантид (и даже Трой). Просто подбираю факты в определенной последовательности и преломляю их под определенным углом зрения. И здесь возникают открытия…

Вот, например, в интервью «Комсомолке» по поводу выхода книги вспомнил историю, как в 1812 году в сражении под деревней Красное (по другим сведениям — Дашковкой), когда русские солдаты — вчерашние мужики, крепостные, засели под шквалом французской картечи в окопы и головы боялись поднять, их командир — генерал Раевский взял за руки двух своих служивших (!) при штабе армии несовершеннолетних сыновей — одному было 10 лет, другому 14 — и сам пошел с ними в атаку. Один из мальчиков поднял знамя Смоленского полка — и весь полк ринулся за ними в штыковую. Известный исторический эпизод Отечественной войны. Об этом писали Пушкин, Жуковский.

После этого интервью мне пришла масса читательских писем. Забавно, но нашлись «знатоки», которые стали уточнять, что сыновьям Раевского было, по «их информации», 11 и 15 лет, что знамя они не несли и что якобы в атаку с отцом шел вообще только один его сын… Да, есть разные свидетельства, я это знаю. Но что для нас важно?

Для нас важен не десяток версий, в которых историческая правда порой блуждает, как в темном лесу. Это-то как раз значения не имеет. Зато есть яркий пример, который должен быть в каждом учебнике для курсантов российских военных училищ. Который нужен, например, чтобы пристыдить тех современных политиков и генералов, которые прятали за широкими спинами своих сыновей от Чечни.

По моему убеждению, не имеет значения, говорил ли в действительности Александр Невский: «Кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет» или эту фразу можно оставить на совести сценаристов гениального фильма 1938 года. Не имеет значения, было ли сказано в 1941-м политруком Клочковым его ставшее знаменитым: «Велика Россия, а отступать некуда. Позади — Москва». И было ли героев-панфиловцев именно 28, а не «целая» рота, как утверждают некоторые новомодные «историки Великой Отечественной».

Этих бы «исследователей», да туда, под Волоколамск, как говорится, «с одной гранатой против двух фашистских танков». Там бы и поупражнялись в арифметике. Или — под Дашковку Помочь «мифическому» отроку — сыну Раевского держать «мифическое» русское знамя, шагая навстречу шрапнели.

Ведь речь в нашей книге не об «исторических деталях».

Речь о том, как наши представления влияют на сознание людей. Как формируется то, что называют духом нации. Ну, или моральным климатом в обществе. Это кому как больше нравится. Наша тема — актуальная национальная самоидентификация. (Простите наукообразность конструкции, это «профессорское»).

Доведу этот тезис до крайности. Оставляю историю историкам. Мои книги, как я уже упомянул, — историко-публицистические. И слово «публицистические» должно было бы стоять на первом месте.

Дюма говорил, что для него история — лишь гвоздь, на который он вешает свою картину. То есть роман. Не обладая, к сожалению, столь блестящим как у Дюма литературным талантом романиста, скажу, что для меня историческая фактура — это рамка для картины. Главное действие моих книг развивается не в далеком прошлом, а сегодня, в наших собственных головах. И шире — в общественном сознании сегодняшней России.

У США, считайте, просто нет истории. По сравнению с нами, хотя бы. Всего каких-то 200 лет. Но как же американцы умело, с любовью создавали ее, мифологизировали, вытаскивая на свет Божий все мало-мальски героическое и позитивное.

У нас история есть — великая, мудрая и богатая. Есть барин-аристократ генерал Раевский, шагнувший, чтобы поднять мужиков в атаку, навстречу смерти со своими сыновьями. Есть никому до того не ведомый политрук Клочков с его 28 чудо-богатырями. Примеров множество. Есть, наконец, «сиволапые» русские крестьяне, которые своими трудами столетиями создавали нашу страну Тот самый русский народ, который веками подвергался оболганию. И, поверьте, мотивы тех, кто плодил мифы о России, значения не имеют.

Иван Солоневич пишет в «Народной монархии» про «германскую экспертизу» — про то, как немцы оценивали своего противника, СССР, перед войной: «Основной фон всей иностранной информации о России дала русская литература: вот вам, пожалуйста. Обломовы и Маниловы, лишние люди, бедные люди, идиоты и босяки… На этом общем фоне расписывала свои отдельные узоры и эмиграция: раньше довоенная революционная, потом послевоенная контрреволюционная. Врали обе. Довоенная (имеется в виду, конечно, Первая мировая война. — В.М.) болтала об азиатском деспотизме, воспитавшем рабские пороки народа, послевоенная — о народной азиатчине, разорившей дворянские гнезда, единственные очаги европейской культуры на безбрежности печенежских пустынь…» Таким образом, в представлении иностранцев о России создалась довольно стройная картина… В частности, в немецком представлении Россия была «колоссом на глиняных ногах». По Солоневичу, Гитлер сделал ту же ошибку, что и Наполеон. Тоже думал, что русские ненавидят свое государство и своих правителей, и стоит их от этой ненавистной власти попытаться освободить, как колосс Империи падет.

Сталин при всем своем тираническом и преступном складе характера оказался мудрее. Он понял, что под одним знаменем коммунистической идеи победить в Мировой войне невозможно, и поднял все: и Александра Невского, и Петра Первого, поднял и Русскую Православную церковь. Страна ощутила под ногами почву, родную землю, весь этот пласт нашей героической истории.