Таганай - Николай Феофанов

часами, а было уже шесть вечера, капитан решил, что если это не займет много времени, то, пожалуй, лучше осуществить подъем сейчас.

Восхождение на скалистую, поросшую лиственницами и другими незатейливыми деревцами, вершину прошло на удивление быстро. Глазьев с точностью автомата выбирал самый оптимальный путь, лавируя с уступа на уступ, с тропинки на тропинку.

– Этот маршрут, самый верный, – повторял постоянно охотник. – Видите, на камнях нет ни единой надписи краской. Значит, обычные туристы здесь не ходят.

Небо было ясным, солнце медленно садилось на западе, подкрашивая пейзаж в оранжевые оттенки. Редкие кучевые облака проплывали так близко над горой, что казалось до них можно допрыгнуть. С самой макушки Монблана, что служил своеобразным перешейком между хребтами Среднего и Малого Таганая, раскрылся потрясающий вид. Листровский, будто генерал Первой Мировой, взлетевший на цеппелине в воздух, внимательным взглядом рассматривал округу. На западе, со стороны города, виднелась форсированная ими Тесьма. Ее течение терялось за горбами Двуглавой сопки, напоминавшей с этой точки большой поросший лесом бархан, прорезанный кое-где острыми скалами. Правее Двуглавой виднелась спина уснувшего стегозавра, спрятавшего куда-то своей хвост с шипами – Откликной гребень. Он действительно похож на гребень, вся его верхняя часть была абсолютно освобождена от растительности и представляла собой сплошное нагромождение камней. Под Откликным и Двуглавой четко виднелся поток курумной реки, на одном из полуостровов которой кгбэшники совсем недавно схлестнулись в потемках с чем-то неведомым и очень сильным.

Панцирь Откликного гребня переходил в странные на вид горки, утыканные мелкими редкими деревцами. Обратившись к небольшой карте, вырисованной на листе бумаге, Листровский определил, что это седловина Долина сказок. Не найдя в ней ничего особенно сказочного, взгляд капитана переместился на самую высокую гору Большого Таганайского хребта – Круглицу. Ее форма и вправду впечатляла, вершина была полусферической, и при этом очень массивной, на вид не меньше двухсот метров в диаметре. Очень удобная площадка для посадки вертолета, подумал Листровский. Правый край Круглой горы погружался в бескрайнее море лесного массива, которое заполняло собой все видимое вокруг пространство, свободное от горных вершин. Воистину, настоящий лесной край!

Дальше на северо-востоке из моря деревьев поднимался большой остров последней вершины главного Таганайского хребта, Дальний Таганай, где-то недалеко от которого, стоял их лагерь на Киалимском кордоне. На длинной пологой вершине Дальнего виднелись несколько хозяйственных построек и высоких антенн, видимо, это и была метеостанция. За Дальним обозначались вершины хребта Юрма. Лесной океан в тех местах Листровскому показался каким-то более темным и неприветливым. Хотя возможно это был световой обман, навеянный парой облаков, упрятавших ту местность от заходящего солнца.

– Где здесь хребет Ицыл? – спросил у Глазьева Шакулин, которого оставили без карты.

– Да, вот он! – охотник показал пальцем на открывавшийся на востоке лесистый горный хребет. – Он справа от вашего кордона находится, если по Киалимской дороге мерить. Слева – Дальний Таганай, а Ицыл – справа. У его подножия старые ельники растут, Нестеров говорил, что им несколько сотен лет. – Вон, Уральский хребет! – Глазьев показал на юго-восток, где почти весь горизонт занимала длинная горная цепь. – Он затем в Ицыл переходит. Все хребты параллельно друг другу стоят, Уральский хребет, Малый и Средний Таганай, Большой Таганай, ну и далее.

Листровский всматривался в пространство чащи, уходившее от подножия Монблана к вершинам Ицыла, где-то здесь частенько любил бывать зверь. Сплошной мрачноватый лес переходил перед самым Ицылом в какое-то странное место, океан деревьев там вдруг становились пореже и ниже.

– Это болото? – капитан показал на только что отмеченную им аномалию.

– Да, – отозвался Глазьев. – Оно самое. С земли можешь и не понять, что в болото зашел, лес незаметно обращается в заболоченную низменность. Многие в той трясине остались.

Шакулин присел на корточки и тоже внимательно изучал лесной массив с болотом от Монблана до Ицыла, будто пытаясь глазами выискать оборотня или его логово. Листровский еще раз окинул взглядом весь пейзаж, еще раз сверился с самодельной картой, пришел к выводу, что она в целом неплохо отражает общую географию района, и что огромная подробная настоящая карта местности может пока спокойно лежать в его офицерской сумке, висевшей через плечо.

– Двинулись обратно, – скомандовал он, – уже почти восемь, скоро темнеть начнет, а нам еще как минимум полчаса в грузовике трястись.

Кгбэшники двинулись за Глазьевым, возглавившим нисхождение с Монблана.

Вечер и ночь на кордоне прошли спокойно, чекисты успели осмотреть место, где вчера нашли двоих лесников, сами тела еще утром на том же грузовике отправили в лабораторию к Альшанину.

Рано утром, они втроем, в том же составе, двинулись к раскольничьим скитам. Глазьев повел их по Старой Киалимской дороге куда-то дальше на северо-восток вдоль склонов Ицыла. Шакулину, наконец, удалось выспаться. Он уже не клевал носом как вчера, а с любопытством рассматривал места вокруг себя. Дорога постепенно уходила все дальше от реки Киалим, красивой неглубокой полностью погруженной в растительность водной артерии Таганая. Когда они перебирались вброд, Шакулин не смог не восхититься картинами, которые нарисовал самый прекрасный в мире художник – природа. Над тихой темной гладью воды свисали ветки деревьев, весь берег был укутан приятным ковром, уже начавшей жухнуть осоки, на другом берегу высились две большие ели в окружении тонких берез, тоже пытавшихся омыть свои листья в приятной тихо текущей речке.

У подножия Ицыла их встретили те самые легендарные реликтовые ельники. Шакулин особенно напряженно разглядывал их, продолжая движение в конце колонны, будто пытался определить степень древности. Под ногами пощелкивала опавшая желтая хвоя и сухие мелкие веточки.

– Скажите, Дмитрий Владимирович, – обратился Листровский к охотнику, шествовавшему первым, – вы ведь ведете нас к раскольникам не просто так. Нам должны что-то рассказать или показать. И вы наверняка знаете, что. Так, может, заранее раскроете тайну? Это что-то нам должно дать ответы на наши вопросы, касательно зверя?

Глазьев долго ничего не отвечал, но было видно, что он не игнорирует капитана, а просто думает над ответом.

– Я знаю, о чем вам скажут, – начал охотник, – мне кажется, вам это будет важным.

– А почему вы раньше не говорили о такой возможности? Почему вы это не предложили лейтенанту при первой встрече вашего кружка?

– Вы должны были встретиться с ним.

– С кем? С оборотнем?

– Да. Вы должны были повстречаться с тем, кого здесь принято называть оборотнем. – Глазьев подошел к одиноко стоявшему около дороги молодому дубку, неизвестно как оказавшемуся посреди хвойного леса, и сорвал пару желудей. – Чтобы понять, что имеете дело с необычным существом, – продолжил охотник. – А так, вы все приняли бы за полный бред. Да, и