Евгения, или Тайны французского двора. Том 2 - Георг Борн

«Los Emperadores», как называли мексиканцы Максимилиана и Шарлотту, пытались царствовать, но очень быстро обнаружили свое бессилие. Базен вырвал из рук императора Максимилиана власть, которую тот . предложил временно разделить с ним. Подобно своему тюильрийскому учителю, он задумал прибегнуть к страху, чтобы смирить Мексику!

По его требованию «Los Emperadores» 3 октября 1863 года подписали декрет, который объявлял всех мексиканцев, защищавших отечество, разбойниками, преступниками, теми бандитами, которых Франция посылала под именем вольных стрелков против германцев. В декрете говорилось, что таких мексиканцев будут расстреливать в двадцать четыре часа.

Император Максимилиан не подозревал, что этим декретом он подписал свой смертный приговор. Собственноручно написал он злополучную бумагу, которую продиктовал ему Базен; теперь Максимилиан и его супруга были полностью в руках ставленника Наполеона.

Одна только Шарлотта поняла Базена и предостерегала от него; но даже и она не представляла, чтобы он мог когда-нибудь сделаться палачом ее царственного супруга.

Кровавый декрет был немедленно разослан по всем местам, где находились приближенные императора. Первыми жертвами его были два генерала президента Хуареса: Саласар и Артеага; за ними следовали тысячи.

Только теперь Максимилиан понял, насколько шатким был его трон, и убедился, что его советник был изменником. Одного из своих приближенных, Альмонте, он отправил в Европу, чтобы просить помощи у Наполеона, папы и Австрии.

Но «Los Emperadores» тщетно ожидали кораблей с золотом, войском и оружием. Людовик Наполеон предоставил Максимилиану самому выпутываться из расставленных сетей; папа пожал плечами, а австрийским волонтерам было запрещено ехать в Мексику.

На Шарлотту и Максимилиана обрушились все несчастья! Базен постепенно отходил от управления; он получил от Наполеона приказ оставить несчастные жертвы на произвол судьбы. Это был беспримерный поступок.

Разыграли комедию, которая окончилась ужасным образом! Мог ли Максимилиан, возбудив декретом Базена ненависть всего народа, держаться один, без войска Наполеона! Ему изменили, постыдно продали, и императорская корона, пожалованная клятвопреступным Бонапартом, стала несчастьем для Максимилиана и его супруги.

Скоро в его руках осталась незначительная часть Мексики, но и ту он не мог защитить. Однако, несмотря на обман Наполеона, он не решался бежать из страны, императором которой себя называл.

Базен посадил войска на корабли, чтобы возвратиться во Францию; напрасно умоляла его прекрасная Шарлотта не покидать их — слуга Наполеона был непоколебим. Только незначительное число друзей, между которыми находился принц Феликс Сальм, оставалось верным императору. В то время как в Париже праздновали победы, называли площади и улицы в честь одержанных побед при Пуэбло и Мексике, в то время как изменнику Базену пожаловали маршальство и готовились с триумфом встретить деморализованных солдат, император Максимилиан увидел, что он погиб, ибо генералы президента Хуапеса окружили его и более и более теснили.

Описав события, совершившиеся по ту сторону океана, вернемся к Олимпио и сообщим, как он избавился от казалось бы неминуемой смерти.

Отравленное вино, принесенное Маргаритой Беланже, которая предостерегала Олимпио, оставалось нетронутым несколько дней. Олимпио придумывал средства бежать и обмануть своих врагов, поклявшихся погубить его.

Спуститься из окна было безумием, так как оно находилось на недосягаемой высоте, а внизу текла река. Использовать веревку было нельзя, потому что Олимпио не хотел бросать тень на сторожа; простыни хватило бы только на одну треть высоты, да и не к чему было привязать ее, так как в окне не было ни одной железной перекладины.

Необходимо было отыскать другой выход, и Олимпио после долгих размышлений нашел его. В его комнате находился камин с дымовой трубой, почти прикрытый каменной стеной. Олимпио выяснил, что труба эта проведена в камин нижнего этажа, где, как передал ему сторож, был устроен архив и проходили заседания.

Решение было принято быстро. Он хотел оставить своих врагов в приятном заблуждении, что он выпил отравленное вино, а потом вдруг поразить их своим неожиданным появлением. Они не должны были догадаться, каким образом он спасся.

План его был превосходен. Вылив вино за окно, он оставил в бутылке несколько капель, чтобы его враги подумали, будто он отравился. Разрезав руку, он закапал пол кровью; потом разорвал часть своей одежды и исцарапал возле окна стену, чтобы тюремщики пришли к убеждению, что он бросился в Сену.

Что его план удался, мы уже видели на празднике в Фонтенбло, когда церемониймейстер передал императрице сообщение о случившемся.

Окончив эти приготовления, он предпринял опасное путешествие по дымовой трубе. Ему нужно было стараться не повредить стены и этим не открыть своим врагам придуманного им выхода из тюрьмы. Сердце его сжалось при мысли, что, попав в нижнюю комнату, он не найдет там никаких средств к бегству. Если двери заперты, окна имеют решетки, тогда весь план будет разрушен.

— Черт возьми, что же ты медлишь! Вперед, — прошептал он, убедившись, что никто не подслушивает у двери и не попытается помешать ему. — Правда, труба немного узка и ты вылезешь настоящим чертом, но разве стоит обращать внимание на подобные пустяки! Уже полночь! К делу, Олимпио! Теперь вы вытаращите глаза и узнаете, что я за человек! Трепещи, Евгения Монтихо! Мертвые встают из гробов!

Окинув еще раз внимательным взглядом комнату, он с удивительной для его роста и веса ловкостью опустился в трубу, ведущую в нижний этаж. Упираясь то спиной, то коленями в стенки трубы, он начал быстро скользить вниз; если и могло случиться при этом несчастье, то разве только то, что он расцарапал бы и повредил бы себе кожу. Но путешествие удалось превосходно. Без малейших повреждений он добрался до нижнего камина, который был больше и красивей верхнего.

Олимпио вылез из камина в длинную, высокую комнату, окна которой имели решетки; посреди находился стол с письменными принадлежностями, скамьи, стулья и несколько шкафов. Это была аудитория или судебная комната. Глаза его привыкли к темноте, и он различал все предметы очень ясно.

Здесь было две двери; одна из них, вероятно, вела в соседнюю комнату, другая же, без сомнения, в коридор и служила входом и выходом для судей.

Обе двери, как убедился Олимпио, были заперты. Он принялся разыскивать ключи, но не нашел ничего, что могло бы ему помочь…

Опасения его оправдались! Здесь внизу он был таким же узником, каким был наверху. Ломать двери он не решился, потому что шум выдал бы его.