Качели. Конфликт элит или развал России? - Сергей Кургинян

Такая эмоциональная реакция Вишняковой говорит о том, что аппарат Генпрокуратуры не только не был готов к отставке своего руководителя, но и, видимо, до последней минуты даже просто не знал об этом событии.

Странность № 4. «Непрозрачность» мотивов отставки. И отсутствие хоть какой-нибудь (!) официальной мотивировки. Тут даже комментировать ничего не надо. То ли сам Генпрокурор запросился в отставку, то ли его принудили. То ли он заболел, то ли…

Странность № 5. Подчеркнутое нежелание сенаторов обсуждать причины отставки Генпрокурора.

Так, во время постановки вопроса об отставке Устинова на голосование лишь один (!) сенатор В.Судариков поинтересовался возможными причинами. На это глава комитета СФ по судебным и правовым вопросам А.Вавилов заявил, что «президент не обязан объяснять мотивы своего решения». А еще откровеннее выразился в интервью «Московским новостям» от 9 июня 2006 года глава сенатского комитета по конституционному законодательству Ю.Шарандин:

«Когда мне заявляют: «Общество желает знать», — я отвечаю: «Общество знает про Генпрокуратуру ровно столько, сколько знает и СФ». Мы не считали нужным разбираться в причинах отставки, потому что у нас было личное заявление Устинова. С формальной точки зрения вместе с представлением президента этого достаточно для принятия решения. Так нет же, кому-то нужно еще и в анализы залезть… Для журналиста, политического деятеля такая позиция допустима, но для представителей власти причины отставки значения не имеют. Я голосовал за президента, я дал ему мандат доверия. Президент исполнил то, что положено по Конституции. Все.

Не нравится? Так боритесь, создавайте общественно-партийные структуры, вносите изменения в закон, чтобы данные о Генпрокуроре публиковались в открытой прессе. Если общество это поддержит — так тому и быть. Но пока в законе этого нет.

Мы же с коллегами поборолись, когда Генпрокурор перестал приходить в Совет Федерации. В законе было записано: Генпрокурор ежегодно представляет в СФ доклад о состоянии законности. Раньше никаких проблем не возникало: прокуроры приходили и выступали с докладом. А последние пару лет доклад нам просто присылали или его зачитывал замГенпрокурора. СФ с этим не согласился, и с нашей подачи были внесены поправки в закон, которые обязали Генпрокурора лично представлять доклад».

Странность № 6. Разноголосица в комментариях официальных лиц. Спикер СФ С.Миронов 2 июня 2006 года назвал отставку Устинова «технической». В тот же день анонимный представитель АП в интервью «Интерфаксу» связал отставку Генпрокурора с желанием Путина провести кадровые перестановки. То есть недвусмысленно дал понять, что отставки продолжатся. Но тогда в чем «технический» характер ухода Устинова?

Таким образом, можно говорить, что отставка В.Устинова действительно стала результатом какой-то «непрозрачной» клановой коллизии. И необходимость герменевтики данного события порождена не нашими «эссенциальными» страстями (проще — попытками искать неочевидное в очевидном), а реальностью. Так и продолжу ее описывать. А также анализировать.

Глава 8. Отставка Владимира Устинова в так называемом «неовизантийском контексте»

Миф ли это или достоверная констатация, но большинство экспертов оценивали отставку В.Устинова как тяжелое поражение «группы И.Сечина». Мы не имеем никаких особых оснований для того, чтобы подтверждать или опровергать данные утверждения. Но, поскольку они наличествуют, нам важно придать подобной оценке более структурный характер. То есть «размять» сценарии, доартикулировать обстоятельства. Впоследствии это может пригодиться. А пока — является просто абсолютно необходимой рутиной, без которой невозможно двигаться дальше.

Рутина так рутина. Аналитическая деятельность, которой мы занялись, без рутины в принципе невозможна.

Последствия отставки Генерального прокурора В.Устинова можно — в предложенном не нами, но нами рассматриваемом кланово-групповом ракурсе — разделить на собственно политические и политико-психологические.

Собственно политические последствия — это потеря группой Сечина (буде она не миф) важнейшей позиции в государственном аппарате. Основная функция Генпрокуратуры — надзор за соблюдением законности в различных сферах российской жизни — позволяет собирать и контролировать эксклюзивную информацию о тех или иных правонарушениях, сомнительных деяниях и т. д. Кроме того, возможности Генпрокурора просто уникальны с точки зрения преследования клановых оппонентов. Так что потеря контроля над этим ведомством — безусловно, очень серьезный удар по Сечину и рассматриваемой группе.

Политико-психологические последствия тоже достаточно тяжелы. Знал ли Сечин о предстоящей отставке Устинова?

Если знал — то не смог противодействовать. Что говорит о том, что Сечин слаб и не может защитить своего ставленника.

А если не знал… Тогда ситуация еще хуже, так как «читают» такой сюжет определенным образом: «Раз Сечин не знал об отставке своего родственника Устинова, значит, он не только ослаб, но и уже не входит в круг особо доверенных лиц президента».

Таким образом, оба варианта — и информированности Сечина об отставке Устинова, и неинформированности Сечина — это удар по имиджу «сечинской группы» в глазах окружения Путина и бюрократического аппарата в целом. Но и это еще не все.

Отставка Устинова — событие почти беспрецедентное в том смысле, что Путин отправил в отставку человека, известного исключительной лояльностью к главе государства.

Отметим, что отставки Устинова неоднократно требовали и раньше. Его обвиняли то в получении «слишком шикарной» квартиры, то в некомпетентности, то в игнорировании расследования «резонансных» дел, то, напротив, в специфической заинтересованности в возбуждении этих дел и особой строгости к подследственным. Но Путин фактически ни разу даже не прореагировал всерьез на критику в адрес Генпрокурора.

Это особенно показательно, поскольку важнейшими личными чертами Путина как главы государства в его отношениях с подчиненными называют, с одной стороны, высокую требовательность по части личной лояльности Президенту и, с другой стороны, нежелание «сдавать своих» вне зависимости от того, какое они вызывают раздражение в России или за рубежом. И, значит, для того, чтобы Устинов настолько «перестал быть своим», должны быть очень веские причины.

Каковы же эти причины? Каковы возможные ошибки Генпрокурора, которые сам Путин или его приближенные могли трактовать как нелояльность Устинова (его ли только, или «сечинской группы» в целом — отдельный вопрос) Президенту?

В порядке предположения можно назвать несколько ошибок такого рода.

Гипотетическая ошибка № 1. Нарушение кланового баланса. В течение нескольких недель, предшествующих отставке, очень много говорилось о резком росте влияния «группы Сечина-Устинова» в результате перестановок в таможне, ФСБ, среди сенаторов, а также в результате антикоррупционных расследований. Но резкое усиление одной группы в окружении главы государства — это всегда предмет недовольства не только остальных групп, но и самого президента. Который явно не заинтересован в том, чтобы оказаться заложником амбиций единственного клана, одолевающего всех конкурентов.

Гипотетическая ошибка № 2. В СМИ широко обсуждался якобы наметившийся к весне 2006 года альянс Сечина и Устинова с мэром Москвы Ю.Лужковым. Чтобы не быть голословным, приведу хотя бы такую цитату: «Возможно, свою роль сыграли слухи об альянсе Устинов—Сечин—Лужков: в этой безобидной политической комбинации (ничего себе, безобидная! — С.К), имевшей, скорее всего, цель использовать Лужкова против неугодных клану кандидатов в президенты типа Медведева или Иванова, президент мог увидеть более зловещий смысл» (Ю.Латынина, «Новая газета» № 42, 5 июня 2006 года).

А вот вам, пожалуйста, еще: «В последнее время сложилась довольно сильная группировка силовиков, состоящая из замглавы Администрации президента Игоря Сечина, Генпрокурора Устинова, а также московского мэра Юрия Лужкова. Сечин и Устинов вполне подконтрольные фигуры. Но в союзе с Лужковым становятся очень мощной силой — в финансовом плане, а также будут подкреплены территориальной структурой. Возможно, что президент счел, что эта группировка будет слишком влиятельной, и решил уменьшить ее силу». (Д.Орешкин, «Газета. Ру», «Полномочные преемники Путина», 2 июня 2006 года).

В какой мере союз Сечина-Устинова с Лужковым правда — вопрос сложный и отдельный. Но мы обязаны зафиксировать все гипотезы. В том числе эту. Ведь дело не в самих связях! Пусть они носят мифический характер — и что? Версия-то была озвучена в достаточной степени, чтобы оказаться фактором политической игры. Между тем одна лишь версия о наличии такого сближения не могла не вызвать закономерной обеспокоенности Путина. Хотя бы потому, что московский мэр на тот момент все еще воспринимался в Кремле как возможный претендент на президентское кресло. Если противник сумел навязать ложную версию — то это значит: он умеет добиваться игрового преимущества с помощью правильных действий в пределах информационной войны.