Безутешный счастливчик - Венедикт Васильевич Ерофеев

– просто невыспавшаяся, потому бестолковая, невезучая, противная, нервическая. У всех же было время поспать, много лет добротного мещанского искусства и бытия.

Жизнь прожить – не поле перейти. Мамай.

Существование должно быть безбедным.

И все равно, преследовать гомосексуализм в юридическом порядке – большее преступление, чем сам по себе гомосексуализм.

Что мы – плохо живем или мало кому должны? Живем как в сказке, что ни дальше, то страшнее. Скорее бы война да в плен сдаться.

И самая большая разница: крестьянин с вечным опасением быть обманутым и человек, пишущий обман изначально.

«Всякий режим, который запрещает право каждому из граждан говорить о нем то, что он о нем думает, – тем лишает себя всякого юридического основания и силы» (папа Иоанн XXIII).

Неистовый Виссарион: «мы живем в стране, где нет гарантий личности, чести, собственности» (письмо к Гоголю).

1979–1980

Манера письма должна быть чрезвычайной, а интонация – полномочной.

А Кант вот что сказал: «Истинная нравственность поступков (заслуга и виновность) даже наших собственных – остается навсегда совершенно скрытой от нас».

Спросят, кем работаешь, скажи первое, что в голову подвернется, например, так: энергетиком Нурекской ГЭС.

Я оптимистично гляжу на мой народ: количество подбитых женских глаз все-таки больше, чем количество доносов женских.

А вот Михаил Евграфович говорил, что если хоть на минуту замолчит литература, то это будет равносильно смерти народа.

Человек – этот звучит горько (просто сорвалось).

И тысячу раз все цитируют: «Лето Господне благоприятно» (Исайя).

А мне наплевать на все потрясения, я сейсмостоек.

Контрреволюции не делаются в перчатках.

Ни с того ни с сего убивать человека – это несимпатично (а два миллиона – это уж совсем несимпатично).

Я в чем-то соглашаюсь с Вильямом Шекспиром, но в кое-чем и нет.

А «собственность есть кража», – сказал Прудон.

1981

На нашей памяти много было «безмерно плохого». А вот «безмерно хорошего» – ничего.

А Сократ любил приговаривать: «Как приятно, что есть столько вещей, без которых я могу обойтись!»

Я длинный человек и разнообразный.

«Не порти очей проливными слезами», – сказал Овидий.

Народ говорит: «Лучше есть торт в обществе, чем говно в одиночку».

Вот теперь они взыщут меня, но не обрящут.

Есть слезы, которые следует непременно грязным кулаком утирать, и есть такие, что надушенным и вышитым платочком.

Надо ввести единицу количества товаров – четыре рубля за уйму.

Русский народ шутит: «Всю жизнь люблю и страдаю: люблю деньги и страдаю от их недостатка».

Муза должна быть медлительной. Первую лиру изготовил юный Гермес из панциря черепахи.

Аристотель в «Риторике»: «Обилие лучше скудости».

И очень многие ссылаются на афоризм Леонтьева: «…Надо поэзию подморозить, чтобы она не сгнила».

Тацит: «Первые дни по смерти тирана бывают счастливейшими для народов».

1982

Глупый Карлейль. Он говорил, что «правительства чаще всего погибают от лжи».

Как складно у Вергилия: «Мы должны стремиться не к тому, чтобы каждый нас понимал, а к тому, чтобы нас нельзя было не понять».

В человеке для творческой активности, для эвроактивности, необходимо наличие кумулятивных и диссоциативных симптомов единовременно.

Необходимость сочетания кумулятивного (потребность творчества) и диассоциативного (то есть ебанутости).

Уайтхед: «Единственное смеющееся животное – это человек».

Член парламента, лейборист Драйберг: «Всегда бывает трудно объяснить простым людям, что их бомбят с самыми лучшими намерениями».

Эйнштейн: «Человечество больше всего нуждается в скамеечке, чтобы сесть и подумать».

Марк Твен: «Давайте жить так, чтобы даже гробовщик оплакивал нашу кончину».

Один какой-то древней хуй изрек (про меня, конечно): «Ни один врач не знает такого лекарства для усталого тела и измученной души, как надежда».

Русская современная пословица: «Наше дело петушачье: прокукарекал, а там хоть не рассветай».

1983

Лучшее из всего, что мы заимствовали у Византии, – эмблема двуглавого орла (Иоанн III).

«Правда Вселенной, которую я отверг и рассеял по ветру, возвратилась ко мне с другой стороны».

Я такой тощенький. Похож я на прожиточный минимум?

Здесь годилось бы несколько безответственных деклараций.

А не начать ли мне по этому поводу «кампанию гражданского неповиновения»?

«Две вещи поражают меня в этом мире: звездное небо над нами и нравственный закон в нас самих» (Иммануил Кант).

Жуковский сказал: «Житейского никто не победит!»

А что тебе по ночам снится? Еврей снится, или диссидент, или оба вместе. Когда один диссидент, еще ничего. Когда один еврей, тоже не страшно. А когда их двое – не могу, просыпаюсь.

Главное – не тоскуй, не горюй, из очей слез не лей.

Видеть, слышать – это я не люблю. Мне больше нравится подслушивать и подозревать.

Не распускай нижнюю палату своего парламента, как какой-нибудь премьер Накасонэ. Не распускай нижнюю палату.

Вот что мне никогда не давалось – так это великодушие.

Светская живопись – самая лучшая в мире живопись, светская жизнь – лучшая в мире жизнь, светская женщина – самая лучшая в мире женщина. Советское шампанское – самое лучшее в мире.

1984

Меня спрашивают, почему я люблю цветы и птичек. Цветы я люблю за хорошие манеры, а птичек – за наклонность к моногамии.

Чем я занят в свободное время? Высеваю цветы, строю далеко идущие планы относительно АСЕАНА, муссирую миф о советской угрозе.

Я тучен душою. Мне нужны средства для похудания: ничегонеделание, сужение интересов и пр.

«Божье слово слишком тяжелая роскошь,

И оно не для всякой души» (Эренбург).

1985

Первое условие успеха, говорят янки, – наиболее подходящий человек в наиболее подходящее время на наиболее подходящем месте.

Русские шутят: «Пережили разрухи. Изобилие – переживем».

Россию надо подморозить, чтоб она не сгнила. Это, оказывается, Леонтьев.

Ничего вальпургиева не было в наших ночах. Но вот – варфоломеевщина – точно была.

Да, я пленный. Я пленник своих старых концепций.

Хочу быть самым мыльным из всех пузырей.

Плохой я вояка. Пойдет даже наш русский танк, а я под него брошусь, со связкою гранат или даже без связки.

Безвозвратно ушли в прошлое те времена, когда меня не существовало.

Все пропьем. Гармонь оставим.

Пушкин говорил: из всего Шатобриана ему нравится одна только фраза – «Если бы я мог еще верить в счастье, я бы искал его в монотонности житейских привычек». 31 г.

Я не гастроном, я эмпирик.

Почему это я должен быть приятным? Даже и в новой Конституции нет такой статьи быть приятным.

Вот так и живу. Докучаю Богу, людям и животным тварям.