Властелин Хаоса - Роберт Джордан

— Нет, не думаю Красные Щиты говорят, будто эти две прибыли ночью.

Башир живо заинтересовался известием: он всегда говорил, что Айз Седай Ранду необходимы; но Бэил хмурился, хотя и слегка, так, что никто, кроме айильцев, и не замечал. К Айз Седай айильцы относились настороженно и неохотно имели с ними дело.

Ранду же было над чем поразмыслить. У этих двух Айз Седай, наверное, имелась веская причина появиться в Кэймлине, ведь с тех пор, как в городе обосновался Ранд, сестры обходили его стороной. К тому же люди и в лучшие времена не слишком любили путешествовать по ночам, а про нынешние и говорить нечего Раз Айз Седай прибыли ночью, стало быть, хотели остаться незамеченными, и, скорее всего, незамеченными им С другой стороны, они могли просто спешить по срочному делу Срочному, что наводило на мысль о поручении Башни. А у Башни, по его, Ранда, разумению, едва ли имелась забота поважнее, чем он. А может, они собрались присоединиться к тем Айз Седай, которые, по словам Эгвейн, направляются к нему, чтобы предложить поддержку?

Так или иначе, он хотел знать, в чем дело. Одному Свету ведомо, что могут замыслить Айз Седай, но ему необходимо разузнать об их намерениях, да поскорее. Их слишком много, и они могут быть очень опасны. Как повела бы себя Элайда, дойди до Башни весть об объявленной им амнистии? Да и любая другая Айз Седай? Слышали ли они об этом?

Уже подходя к дверям в конце коридора, он открыл было рот, собираясь попросить Бэила пригласить одну из этих Айз Седай во дворец. Конечно, он мог бы справиться и с двумя, если они не застанут его врасплох, но не хотел рисковать, не зная, кто они и что им нужно.

Гордыня пагубна. Я всегда был исполнен гордыни — она-то меня и сгубила!

Ранд запнулся. За весь сегодняшний день голос Льюса Тэрина зазвучал в его голове впервые, и слова эти слишком уж походили на отголосок его собственных размышлений, что само по себе было малоутешительно. Но умолкнуть и остановиться Ранда заставило не это.

Из-за жары выходящая в один из дворцовых коридоров дверь оставалась открытой. Розы и белозвездочники отцвели, кусты пожухли и сникли, но на росших вокруг плескавшегося в центре сада беломраморного фонтана деревьях еще оставались листья. И там в их тени, стояла молодая женщина в грубошерстной коричневой юбке и белой просторной блузе из алгода. Плечи ее покрывала серая шаль. Она с удивлением — и не в первый раз — смотрела на бесполезно растрачиваемую воду — воду, которой можно было только любоваться.

Ранд упивался, глядя на тонкие черты лица Авиенды, любовался волнами рыжеватых волос, ниспадавших на плечи из-под серой головной повязки. О Свет, как же она прекрасна! Поглощенная видом струившейся воды, Авиенда не замечала его.

Любил ли ее Ранд — этого он и сам не знал. В его мыслях и снах образ Авиенды соседствовал с образами Илэйн и даже Мин. Зато он хорошо знал другое: ему нечего предложить ни ей, ни любой другой женщине, ибо его спутницу ждут лишь опасности и страдания.

Илиена! — рыдал Льюс Тэрин. Я убил ее! О Свет, пошли мне смерть! Пойти мне вечное забвение!

— То, что эта парочка Айз Седай заявилась к нам таким образом, может оказаться очень важным, — спокойно промолвил Ранд. — Думается, мне стоит самому заглянуть в эту гостиницу и выяснить, зачем они пожаловали.

Он остановился. Остановились и почти все его спутники, кроме Энайлы и Джалани. Те, переглянувшись, зашагали мимо юноши к саду.

Ранд возвысил голос и продолжил куда более строгим тоном:

— Я отправляюсь туда, и Девы будут меня сопровождать. Ну а те из них, кому больше хочется посудачить, могут остаться, только пусть сменят кадинсор на платья.

Энайла и Джалани замерли на месте и обернулись к нему. Глаза их возмущенно сверкали. Хорошо хоть, сегодня в его эскорте не было Сомары; ее подобные слова могли и не остановить. Пальцы Сулин замелькали в языке жестов, и то, что она сказала, притушило негодование — обе Девы зарделись от смущения. Все айильцы пользовались условными знаками, когда требовалось соблюдать тишину. У каждого клана имелся свой особый набор тайных сигналов, но только Девы ухитрились составить из них целый язык.

Ранд не стал дожидаться, когда Сулин закончит, и резко повернул в сторону от сада. Эти Айз Седай вполне могли покинуть Кэймлин так же неожиданно, как и появились. Он бросил взгляд через плечо — Авиенда попрежнему любовалась фонтаном, не замечая Ранда, — и ускорил шаг.

— Башир, пошли человека к воротам у южной конюшни, пусть приготовят лошадей.

Главные ворота дворца выходили на Королевскую площадь, где наверняка толпилось множество людей, жаждавших хоть одним глазком увидеть Возрожденного Дракона. Чтобы пробраться сквозь такую толпу, потребуется полчаса, да и то если повезет.

Башир подал знак, и один из молодых салдэйцев вразвалочку — шагом человека, более привычного к седлу, — поспешил выполнять приказ.

— Мужчина должен знать, когда надо держаться от женщины подальше, — пробормотал Башир, будто ни к кому не обращаясь, — но умный мужчина знает, что порой необходимо остаться с ней наедине.

— Молодежь… — протянул Бэил. — Таков уж молодой человек — гоняется за тенями, бежит от лунного света, а под конец ухитряется поранить ногу собственным копьем.

Некоторые айильцы — и мужчины, и Девы — рассмеялись. Главным образом те, кто постарше.

Раздосадованный Ранд вновь обернулся и бросил через плечо:

— Никому из вас платье не будет к лицу. Удивительное дело, эти слова айильцы тоже встретили смехом. Причем куда более громким. Неужто он наконец научился отпускать шуточки в айильском духе?

Ворота у южных конюшен выходили на одну из извилистых улочек Внутреннего Города. Копыта Джиди'ина резво постукивали по мостовой — в последнее время крапчатому жеребцу нечасто доводилось покидать конюшню. Народу на улице было полно, но все же меньше, чем опасался Ранд, и все шли по своим делам. Правда, завидя всадников, люди принимались перешептываться, указывая на них пальцами. Возможно, некоторые узнавали Башира — он-то частенько бывал в городе; впрочем, всякий выезжавший из дворца в сопровождении айильского отряда наверняка был важной персоной и не мог не привлечь внимания.

Стараясь не замечать любопытствующих взглядов, Ранд любовался красотами возведенного огир Внутреннего Города. Возможность просто любоваться чем бы то ни было выпадала ему нечасто. Улицы вытекали из сверкающего белизной королевского дворца, словно реки, и плавно струились у подножия холмов, будто не были проложены, а сами выросли из этой земли. Повсюду красовались стройные башенки, крытые цветной черепицей или увенчанные золотыми, серебряными и пурпурными куполами, сверкающими на солнце. Когда дорога взбегала на холм, с вершины открывался вид на весь Кэймлин, обнесенный белой с серебристыми прожилками стеной, и на густые леса, подступающие к городу со всех сторон. Внутренний Город был спланирован так, что все в нем радовало глаз. Огир считали, что великолепием он уступал лишь Тар Валону и легендарному Манетерену, но, по мнению многих, прежде всего, разумеется, андорцев, Кэймлин мог соперничать и с тем, и с другим.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});