Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 1 - Георг Борн

— Но поверьте мне, это неправда! Я любила свое дитя больше собственной жизни, я скорее бы сделала самой себе вред, нежели ребенку моему. Они меня преследуют, хотят меня потащить в Санта Мадре — мне уже страшно от одного имени этого! Я была поймана, меня уже посадили в подземелье, но там удалось мне спасти свою жизнь. Они преследуют меня — они меня ищут! Так пожалейте же бедную Энрику, которая не имеет пристанища на земле, для которой нет места для отдыха и покоя!

Старая Непардо с удивлением думало о необыкновенном сходстве, существовавшем между похищенной у нее Марией и этой несчастной Энрикой, не имевшей пристанища и преследуемой сыщиками инквизиции. Взгляд ее все более смягчался.

— Оставайся у меня. Я тоже была женщина отвергнутая и без пристанища, но я это заслужила. Оставайся у меня. На этом острове ты в безопасности, а если и вздумают тебя здесь искать, то я сумею тебя скрыть!

— Благодарю тебя, Пресвятая Дева! — произнесла Энрика, обращая к небу свои дивные глаза.

Затем старая Непардо рассказала ей, как она была чудесно спасена и найдена ею. Энрика вспомнила тогда все ужасы прошлой ночи и сказала:

— Страшный Жозэ гнался за мной до берега, ночь была совершенно темная, я упала в воду, и затем ничего более не помню.

— Волны выбросили тебя на мой остров.

— Это перст Божий. Дайте мне у себя убежище, не отталкивайте меня, не выдавайте меня, несчастную, врагам, — умоляла она.

— Ты можешь вполне быть спокойна на этом острове. Ни сыщики, ни палач не могут подозревать, что мы здесь, а между тем, если бы не святое Провидение, приведшее тебя сюда, ты наверное попала бы в руки или Мутарро, или брата моего — Вермудеса.

— Вашего брата?!

— Разве это так ужасает тебя? Не бойся, я не выдам тебя своему брату — подлец отнял у меня драгоценнейшее сокровище!

Энрика со страхом посмотрела на одноглазую, слова которой, вместе со сгорбленным телом и отталкивающим лицом, произвели на нее в эту минуту такое впечатление, от которого она поневоле вздрогнула. Но потом ее успокоила мысль, что одноглазая предложила ей убежище и что она здесь скрыта от своих врагов. Она чувствовала во всем теле боль вследствие мучений прошлой ночи и стала благодарить Бога за то, что более не бродит по улицам Мадрида. Энрика встала и подошла к старухе, единственному существу, оставшемуся теперь рядом с ней, и посмотрела на нее взором, молящим о прощении за то, что она за минуту так испугалась ее. Она протянула ей руку и благодарила за ее сострадание. Энрика, мечтавшая о высоком блаженстве жить вместе с любимым ею Франциско, должна была теперь считать себя счастливой, что беглая, отверженная преступница дала ей приют в своей хижине.

Когда стало смеркаться, Энрика села в угол, мечтая о прошлом. Вдруг старая Мария Непардо вскочила. Она услыхала удары весел — кто-то приближался к острову.

— Ступай, Энрика, — быстро проговорила она, — я не знаю, кто так поздно едет ко мне. Будет лучше, если ты спрячешься около хижины и обождешь ухода нежданного посетителя.

Энрика с трепетом оглянулась. Последняя ночь произвела на нее такое действие, что она везде ожидала увидеть врагов и все опасалась быть преследуемой. Поэтому она быстро выбежала из хижины и исчезла между деревьями, в то время как лодка еще не успела причалить к острову. Старая Непардо стояла на берегу у дверей хижины и с нетерпением ожидала посетителя.

К ней подошла, наконец, стройная, высокая донна, с совершенно закрытым вуалью лицом. Одноглазая вздрогнула: предчувствие не обмануло ее. Незнакомая донна, принесшая ей маленькую Марию, пришла узнать о своем ребенке. Графиня генуэзская, укутанная в широкий темный плащ, подошла к ней и быстро схватила ее за руку, чтобы вовлечь во внутрь хижины.

— Мария Непардо, я сама пришла к тебе, — сказала она голосом, выражавшим страшную угрозу, — я сама пришла, потому что слова, которыми ты проводила моего человека, напутали меня.

В это время Энрика подошла к двери, чтобы посмотреть через щелку, не ее ли это преследуют. Одноглазая между тем отвечала:

— Милостивая донна, я сделала то, что мне было приказано!

— Я не для того принесла тебе ребенка, чтобы ты отправила его на тот свет, а для того чтобы ты его сберегла и воспитала для меня вдали от всего мира. Я сказала тебе, что дитя мне это дорого, и грозила тебе вечной своей местью, если, когда я приду за ним, ты скажешь, что его уже нет на свете.

— Я еще до сих пор помню каждое ваше слово, милостивая донна.

— И все-таки ты ответила человеку…

— Что маленькая Мария хорошо упрятана.

— Ты ему не поверила, несмотря на то, что он показал тебе кольцо.

— Да, кольцо, состоящее из изумруда, окруженного бриллиантами, а в изумруде королевская корона над буквой Q. Все это совершенно верно, милостивая донна, — говорила одноглазая.

Энрика слышала каждое слово.

— Ая! — произнесли неслышно ее губы, и она еще более напрягла свой слух, чтобы ничего не упустить из дальнейшего разговора.

— Так я сама пришла потребовать от тебя ребенка, — сказала графиня, — все зависит от него.

— Ваше приказание в точности исполнено, милостивая донна. Дитя, которое вы назвали Марией Энрикой, — здесь старуха невольно вздрогнула, — отлично упрятано между ангелами.

— Горе тебе, Мария Непардо, если ты говоришь правду!

— Вспомните ваше приказание, милостивая донна! Не бойтесь, у Марии Непардо славная память! Если кто-нибудь, сказали вы, принесет тебе кольцо, то это будет значить, что дитя должно…

Одноглазая шепнула последующие слова так тихо, что Энрика не могла расслышать. Ая же внимала им с беспокойством.

— Ваш человек принес мне кольцо, милостивая донна, — заключила Непардо.

— Подлец! — произнесла графиня генуэзская. — И все-таки это, значит, истинная правда а кет больше спасения?

— Я думала заслужить вашу благодарность, милостивая донна, за точное исполнение вашего поручения, а вместо этого…

— Неужели я еще должна вознаграждать вас за то, что вы со мной сделали? Возьмите это, но я бы вам в тысячу раз больше заплатила, если бы вы не поспешили так исполнить это несчастное приказание.

Старая Мария Непардо задумалась: донна сказала, что она дала бы ей еще в тысячу раз более, а между тем кошелек, который она вручила ей, весил порядочно. Ей пришло в голову сказать донне, что дитя еще может быть в живых, но она тотчас же подумала, что неизвестность, может быть, еще более рассердит донну, чем уверенность в смерти ребенка.

— Я чрезвычайно жалею, что не угодила вам, милостивая донна, — сказала она подобострастно, — но я сделала только то, что должна была сделать.