Сёгун (части 1-2) - Джеймс Клавелл

- Анджин-сан выглядит таким беспомощным. Прямо как ребенок. Видимо, чужеземцы не могут пить вино из-за желудка. Совсем как некоторые из наших мужчин.

- Да. Но это не из-за вина. Не может быть. Это из-за того, чтоб он съел.

Блэксорн тяжело завозился, приходя в сознание.

- У них нет слуг на корабле, Кана-сан, так что я должна буду заменить одну из служанок Анджин-сана. - Она начала неуклюже раздевать его, так как у нее еще болела рука.

- Ну-ка, позвольте мне вам помочь. - Кана оказался более ловок. - Я привык делать это для моего отца, который часто страдал от саке.

- Для мужчины хорошо иногда напиться. Это освобождает его от всяческих дьявольских духов.

- Да, но мой отец часто сильно страдал на следующий день.

- Мой муж очень сильно потом болеет. По несколько дней.

Через минуту Кана сказал:

- Может быть, это сам Будда позволил господину Бунтаро спастись.

- Да, - Марико огляделась. - Я не понимаю, как они могут жить в такой грязи? Это хуже, чем у самых бедных наших людей. Я чуть не упала в обморок в той каюте от запаха.

- Это возмутительно. Я никогда не был на борту чужеземного корабля раньше.

- А я никогда не была раньше на море.

Открылась дверь, и боцман принес ведро. Он был шокирован тем, что Блэксорн лежит голый, и, выдернув одеяло из-под койки, накрыл его.

- Он схватит смертельную простуду. Кроме того, стыдно делать это с человеком, даже с ним.

- Что?

- Ничего. Как ваше имя, донна сеньорита? - Его глаза сверкнули.

Марико не ответила. Она сбросила в сторону одеяло и дочиста обмыла Блэксорна, довольная, что можно что-то делать, ненавидя каюту и вонючего боцмана, гадая, о чем говорят в другой каюте: "В безопасности ли мой господин? "

Кончив, она связала в узел кимоно и грязную набедренную повязку.

- Можно это постирать, сеньор?

- А?

- Это надо бы сразу выстирать. Может быть, вы послали бы за рабом, были бы так любезны?

- Это кучка ленивых негодяев, я вам уже сказал. Это займет неделю или даже больше. Выбросьте это, донна сеньорита, они никому не нужны. Наш кормчий Родригес сказал, чтобы я дал ему всю нужную одежду. Вот. - Он открыл шкаф, - Он сказал дать ему все отсюда.

- Я не знаю, как одевать мужчину во все это...

- Ему нужны будут рубашка, брюки, гульфик, носки и ботинки, куртка. Боцман вынул их и показал ей. Потом с помощью самурая она начала одевать Блэксорна, все еще находящегося в полубессознательном состоянии.

- Как он носит это? - Она держала в руках гульфик в форме мешочка с привязанными к нему тесемками.

- Мадонна, он носит это впереди, вот так. - Боцман, смутившись, показал свой собственный. - Вы привязываете его по этому месту на брюки, как я показал. На его стручок.

Она изучающе посмотрела на боцмана. Он чувствовал ее взгляд и смешался.

Марико надела гульфик на Блэксорна и аккуратно уложила поудобней, вместе с самураем они провели тесемки между ног и завязали их вокруг талии. Она спокойно сказала самураю:

- Это самый нелепый способ одеваться, который я когда-либо видела.

- Это, должно быть, очень неудобно, - ответил Кана, - а священники тоже их носят, Марико-сан? Под своими рясами?

- Я не знаю.

Она отбросила прядь волос от глаз.

- Сеньор, теперь Анджин-сан одет так, как надо?

- Ага, кроме ботинок. Они там вон. Но с ними можно подождать. - Боцман подошел к ней, и ее ноздри заложило от отвращения. Он понизил голос, став спиной к самураю: - Не хотите ли быстренько?

- Что?

- Я схожу по вас с ума, сеньорита, видите ли. Что вы скажете? Там, в соседней каюте, есть койка. Отправьте вашего друга наверх. Англичанин будет в отключке еще час. Я заплачу как обычно.

- Что?

- Вы заработаете монету, даже три, если вам нравится попрыгать, и вы сядете на лучший член отсюда до Лиссабона, а? Что вы скажете?

Самурай заметил ее ужас:

- В чем дело, Марико-сан?

Марико оттолкнула боцмана назад, подальше от койки. Ее речь была прерывистой:

- Он... он сказал...

Кана мгновенно выхватил меч, но его взгляд натолкнулся на стволы двух заряженных пистолетов. Тем не менее он замахнулся для удара.

- Стойте, Кана-сан! - Марико задыхалась. - Господин Торанага запретил всякие стычки до его приказа.

- Ну, обезьяна, иди, ты вонючий обоссанный дерьмовый дурак! Ты! Скажи этой обезьяне поднять свой меч или он будет безголовым сукиным сыном прежде, чем сможет пернуть!

Марико стояла в одном футе от боцмана. Ее правая рука все еще была засунута за пояс, ручка ее стилета все еще лежала у нее в ладони. Но она помнила свой долг и убрала руку.

- Кана-сан, уберите меч. Пожалуйста. Мы должны выполнять приказания господина Торанаги. Мы должны повиноваться ему.

Громадным усилием Кана заставил себя сделать то, о чем она его просила.

- Я собираюсь отправить тебя в ад, джеп!

- Пожалуйста, извините его, сеньор, и меня тоже, - сказала Марико, пытаясь говорить как можно вежливей. - Это ошибка...

- Этот негодяй с обезьяньим лицом вытащил меч. Это не ошибка, ей-богу!

- Пожалуйста, извините, сеньор, я очень сожалею. Боцман облизал губы.

- Я забуду об этом, если ты будешь хорошо себя вести, маленький цветок. Пошли с тобой в соседнюю каюту, скажи этой обезьяне, чтобы он оставался здесь, и я забуду об этом.

- Как ваше имя, сеньор?

- Пезаро, Мануэль Пезаро, а что?

- Ничего. Пожалуйста, извините нас за это недоразумение, сеньор Пезаро.

- Пошли в соседнюю каюту. Сейчас.

- Что здесь происходит? Что это... - Блэксорн не понимал, проснулся он уже или все еще в ночном кошмаре, но чувствовал опасность. - Что здесь происходит, скажите, ради Бога!

- Этот вонючий джеп бросился на меня!

- Это была ошибка, Анджин-сан, - сказала Марико. - Я извинилась перед сеньором Пезаро.

- Марико? Это вы, Марико-сан?

- Хай, Анджин-сан. Хонто. Хонто.

Она подошла ближе. Пистолеты боцмана не спускались с Каны. Она была вынуждена задеть за него, проходя мимо, и ей потребовалось приложить еще больше усилий, чтобы не выхватить свой нож и не выпустить из него кишки. В этот момент открылась дверь. Молодой штурвальный вошел в каюту с ведром воды. Он удивленно глянул на пистолеты и выскочил обратно.

- Где Родригес? - сказал Блэксорн, пытаясь заставить работать свою голову.

- Наверху, где и следует быть хорошему кормчему, - сказал боцман, его голос звучал раздраженно, - Этот джеп хотел меня зарубить, ей-богу!

- Помоги мне выйти на палубу, - Блэксорн ухватился за борта койки. Марико взяла его за руку, но не смогла поднять его.

Боцман махнул пистолетом на Кану.

- Скажи ему, чтобы он помог. Скажи ему, что если на небесах есть Бог, то он будет висеть на нок-рее до конца вахты.

Первый помощник капитана Сантьяго отодвинулся от секретного отверстия в стенке кают-компании, последнее "Ну, тогда все решено", сказанное дель Аквой, все еще звучало в его мозгу. Бесшумно он проскочил через темную каюту, вышел в коридор и тихонько закрыл дверь. Он был высокий, сухощавый мужчина с живым лицом, он носил напомаженную косу в виде свиного хвоста. Его одежда была опрятной, и, как и большинство моряков, он ходил босиком. В спешке он проскочил по коридору, бегом пересек главную палубу и взбежал на ют, где Родригес беседовал с Марико. Он извинился, наклонившись, прижался ртом к уху Родригеса и начал выкладывать все, что услышал и о чем был послан подслушивать, так, чтобы никто на юте не мог присоединиться к ним.

Блэксорн сидел на палубе на корме, облокотившись на планшир, голова его лежала на согнутом колене. Марико сидела с прямой спиной, повернувшись лицом к Родригесу, как это принято у японцев, а Кана, самурай, мрачно стоял сбоку. Вооруженные моряки толпились на палубах и расположились в "вороньем гнезде", наверху, еще двое - у штурвала. Корабль все еще был поставлен против ветра, воздух и ночь были чистыми, ореол вокруг луны был больше, дождь недавно кончился. В ста ярдах бортом к кораблю под прицелом его пушек стояла галера, весла были вытащены на палубу, кроме двух с каждой стороны, которые удерживали ее на месте; слабое приливное течение относило ее в сторону. Рыбацкие лодки, находившиеся в засаде с неприятельскими лучниками-самураями, приблизились, но еще не нападали.

Марико следила за Родригесом и помощником капитана. Она не могла слышать, о чем они говорят, но даже если бы и могла, ее воспитание заставило бы ее предпочесть не вслушиваться. Интимность в бумажных домах была невозможна без вежливости и предупредительности, без интимности цивилизованная жизнь не могла бы существовать, поэтому всех японцев учили слышать и не мешать. Для общего блага.

Когда она пришла с Блэксорном на палубу, Родригес слушал, что говорил боцман и ее сбивчивое объяснение: это была ее ошибка, она неправильно поняла слова боцмана, и это заставило Кану обнажить меч, чтобы защитить ее честь. Боцман слушал, ухмыляясь, его пистолеты все еще были направлены в спину самурая.

- Я только спросил, не была ли она любовницей англичанина, ей-богу, она так спокойно умывала его и запихивала в гульфик его сокровища.