Воин - Олег Бубела

— Не переживай, Алона. В истории есть не только подлость, но чаще всего именно она попадает на страницы рукописей, так как наиболее запоминается. Если один король правил тихо и мирно, а при нем народ жил спокойно и счастливо, в свитке он получит всего несколько строк текста. А если второй рассорился со всеми соседями, перебил своих родственников, пошел войной на друзей… это все нужно подробным образом записать! Так что учись читать между строк.

— Но там же пустой лист? — удивилась Алона, напомнив мне себя прежнюю.

— Иногда, чтобы прочитать там, нужно обладать большим умом и воображением. Этому тоже можно научиться, а я уверен, что отец подобрал тебе лучших учителей.

В ответ сестренка мне пожаловалась:

— Совсем они меня замучили! Не оставляют ни капли свободного времени, магией приходится заниматься ночами, будя всех в округе!

Похоже, что она продолжает совершенствовать боевые плетения, подумал я, раз такой грохот стоит на тренировках. Нет, рано я начал волноваться, Алона осталась большей частью той взбалмошной девушкой, которую я так хорошо помнил. Это вернуло мне хорошее настроение, поэтому я просто поговорил с ней на общие темы, мимолетом узнав о её успехах на ниве ученичества и ситуацию в королевстве. Набеги кочевники больше не совершали, но войска на границе гномы убирать не собирались. Это напомнило мне о моей проблеме, поэтому я попросил Алону передать амулет отцу.

— Хорошо, — согласилась она. — У него как раз должен закончится совет.

Начались минуты ожидания, а после я услышал голос Шаракха. После кратких приветствий, я поинтересовался, связывался ли с ним Фариам. В ответ правитель объяснил, что ситуацию знает, войсками поможет, но больше, чем три тысячи латников выделить не в состоянии, так как сам обеспокоен и не хочет оставлять открытыми границы королевства.

— А зачем ты в это ввязался? — спросил вдруг он меня безо всякого перехода.

Я поинтересовался, есть ли рядом Алона, а получив отрицательный ответ, подробно рассказал обо всех моих предположениях и опасениях, напоследок посоветовав утроить бдительность не только на границе, но и в самом королевстве, чтобы в него под шумок не проникли имперцы со слащавыми речами и тугими кошельками. Шаракх немного подумал над моими словами, а потом заметил:

— Ты думаешь, как Фариам. Он тоже предлагал мне нечто подобное и предупреждал о возможных проблемах в будущем.

Я усмехнулся, не только у дураков мысли сходятся, а потом попрощался с королем и попросил его сообщить Алоне, что теперь я буду связываться с ней нечасто, так как дел будет по горло. Шаракх пообещал и прервал связь, пожелав мне удачи напоследок. Пряча амулет на груди, я подумал, что удача мне сейчас явно не помешает.

Глава 25

Сигналки и сюрпризы

Ну а после этого были похороны. Уж насколько я не любил данные мероприятия, но мне обязательно нужно было присутствовать, ведь как-никак погиб один из членов моего отряда, а это накладывало определенные обязательства. В этот раз процессия была весьма небольшой — присутствовали только мои ребята, Хагел с воинами, которые не отправились дежурить и еще несколько десятков местных. Все началось также походом из маленькой церквушки, в этот раз я присутствовал с самого начала и поэтому мог наблюдать за тем, как городской священник проводит церемонию у тела Кина, скрещивает ему руки на груди и читает заунывные тексты на непонятном мне языке.

Я больше наблюдал не за его действиями, а рассматривал церквушку, которая оказалась довольно симпатичной, хотя и небольшой. В тусклом пламени десятка свечей, горевших на потемневших от старости подсвечниках, я рассматривал картины, развешанные по стенам. Иконами у меня их назвать язык не поворачивался. Не было никаких традиционных нимбов над головами, что повсеместно приняты у нас, не было и святой троицы. Видимо, тут религия сильно отличалась от наших аналогов, потому что на картинах были изображены довольно интересные сцены, заставившие меня задуматься.

Всего картин было четыре. На первой я сумел разглядеть массивного старца с белой и пушистой бородой, простиравшего руки над коленопреклоненными мужчиной и женщиной. Из ладоней Единого (а кем же еще мог быть этот старец?), изливалось белое сияние на людей. «Плодитесь и размножайтесь» — так я окрестил для себя эту картину и перешел к следующей. На ней была изображена сцена будущей битвы. В правом углу рин… — тьфу! — поля располагалась армия нечисти, насколько я мог заметить, состоящая из уродцев всех форм и размеров. Она была черной, что было вполне естественно. Напротив располагалась армия светлых, как мне показалось, состоящая из одних людей в белых одеждах, а посередине возвышался Единый, протягивающий людям меч. Понятно, подумал я — «Не мир, но меч принес я вам» и повернулся к третьей картине.

Вот она меня удивила. На ней был изображен печальный Единый, который склонился над убитым человеком. Хотя нет, человеком этот воин никак не являлся. У него были удлиненные острые уши, а широко раскрытые глаза были ярко желтыми, которые сильно выделялись на фоне его темной кожи. Сравнив его с виденными мною ранее темными эльфами, я отбросил предположение, что он из их числа. Эту расу я не смог вспомнить, хотя вроде бы изучил всех разумных в эльфийском лесу. Чем-то он был мне очень симпатичен, наверное упрямством, застывшим у него на лице, волевом и благородном. Я было подумал, что Единый наклонился над воином, чтобы воскресить его, но потом заметил, что тот меч, который торчит из тела неизвестного уж очень напоминает тот клинок, что бог вручил людям перед битвой.

Понятно, подумал я, битва для нечисти закончилась неудачно. Во мне даже шевельнулась жалость по отношению к поверженному воину, как я догадался, предводителю темной армии. Ведь он привел своих для честной битвы, а светлые достали козырь из рукава — божественное оружие, которым и закололи храбреца. Нечестно вышло, неудачное изображение для того, кто хочет всем сердцем уверовать в постулаты этой религии. Хотя, возможно, что другие этого просто не замечают, а это у меня так мозги заточены. Пожалев еще раз погибшего полководца, бывшего достойным противником, раз даже Единый выказывает ему на этой картине толику уважения, я повернулся назад, чтобы рассмотреть последнюю картину, висевшую прямо над входом.

Едва бросив на неё взгляд, я поперхнулся, а потом быстрым шагом покинул церковь, прижав ладонь ко рту. Выйдя из церкви, я зашел за угол, где росли зеленые кусты и не было никого из свидетелей и стал пытаться унять смех, рвавшийся наружу. Только бы не расхохотаться, подумал я, стены церквушки очень тонкие, все сразу услышат, а это будет весьма некрасиво. Но это было сложно, так как перед глазами стояла эта последняя картина. Почему меня она так рассмешила, спросите вы. Я легко отвечу — на ней был изображен Единый, который, вытянув вперед правую руку, с серьезным лицом указывал пальцем на всех, кто смотрел на картину. Его поза, а также этот указательный палец настолько походили на наш известный плакат «Ты записался добровольцем?», что сейчас я с трудом удерживался от смеха. Единственным отличием от бравого красноармейца было то, что вместо винтовки Единый в левой руке держал развернутый свиток, что еще больше подтверждало данное выражение.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});