Багровые ковыли - Виктор Смирнов

Начались тюрьмы. Самуил Маркович посылал детям, в камеры, обеды из лучших ресторанов. Дети называли папочку ретроградом, капиталистом, соглашателем, но обеды ели. Они хотели построить рай на земле, где хорошо бы жилось всем без исключения, без оглядки на нации. Самуил Маркович знал, что рай – это когда человек всю жизнь трудится. С детских лет и до седых волос. А они говорили: рай наступит сразу, после дарования свобод. Но свободу не подашь в камеру вместо обеда…

Потом пошли ссылки, заграница. Самуил Маркович почти разорился, поддерживая детей, как мог.

Розочка отказалась от помощи отца. Она ушла в революцию с головой. Она взяла себе новую звучную фамилию – Берлина. Потом стала Землячкой. Она хотела стать полностью русской, чтобы делать русскую революцию. Землячкой для всех угнетенных.

Познакомившись с Лениным, она поняла, что перед нею подлинный вождь. Несколько лет она выполняла его поручения и наказы, присылаемые из-за границы. Вождь создавал новую большевистскую газету, размежевываясь с меньшевиками. Он требовал от Землячки денег. Он знал, что Розочка – дочь капиталиста. Как-нибудь достанет.

«Деньги нужны страшно! Примите немедленно все меры, чтобы выслать хоть одну-две тысячи рублей…» «Ценой чего угодно надо достать деньги…» «Постарайтесь достать денег и напишите, что не сердитесь…»

Несколько лет Розочка снабжала своего кумира деньгами, ни разу не обратившись к папочке. И, надорвавшись, слегла. Надолго. Ее имя исчезло из революционных анналов.

Она воскресла в дни Октябрьского восстания. Прославилась расстрелом кремлевских юнкеров. Она возникла как революционная фурия. Не думая ни о себе, ни о других, полная жажды мести за собственную несостоявшуюся жизнь, она уничтожала вместе со всеми другими, ей подобными, «старый человеческий материал». Сначала на севере. Потом на юге, на Дону, будучи начальником Политотдела Восьмой армии. Она требовала почти поголовного расстрела казаков. Судила работников Политотдела за «мягкотелость».

Она выступила против Троцкого, обвиняя его в измене и называя призванных им на службу старых военных специалистов «потенциальными предателями». Она была членом «военной оппозиции» и отстаивала принципы партизанского формирования армии, выборности командиров и самосудов в частях.

Наконец, с помощью Троцкого. Землячка была изгнана из армии и оказалась не у дел. Ее не хотели видеть даже на низших должностях. Лев Давидович слал радиограммы по фронтам: «Эту “орлеанскую деву” в Красную Армию не возвращать ни при каких условиях». Уж на что сам Троцкий был суров, но крайностей Землячки не выносил.

Розалия Самойловна ходила по инстанциям, стремясь вернуть себе «доброе имя». Одолевала приступы сильнейшей депрессии. Помышляла о самоубийстве. Ее лишили смысла жизни.

Ленин не принимал ее. Не хотел сложностей. Но она явилась к нему на квартиру, в Кремль. Проговорила весь вечер. Вождь пришел к выводу, что ее преследуют за «принципиальную беспощадность к врагам». Он послал ее начальником Политотдела в самую важную, самую большую – Тринадцатую армию. Стал всячески защищать Землячку от нападок.

Ее конфликт с Троцким, вероятно, устраивал вождя. Лев Давидович за годы Гражданской войны приобрел слишком большой авторитет. Особенно не нравилось Ленину, что Лев Давидович легко согласился на переименование города Гатчины в город Троцк.

Городов с именем Ленина на картах еще не было…

Гольдман понимал, что он едет спорить с женщиной, которая неожиданно вновь оказалась в зените авторитета и славы. Это создавало трудности. Но это и облегчало задачу. Потому что человеку, взошедшему на олимп, очень не хочется падать. На этом и надо было сыграть.

Гольдман разыскал представителя Регистрационного отдела РВСР Михайлу Самойленко и с его помощью отправил шифровку в Москву, Склянскому.

Он сообщил, что сторонника примирения с Махно комиссара Кольцова удалось нейтрализовать, отправив его на Южный фронт, под Каховку, где он в силу сложившихся обстоятельств командовал полком. Вступил в конфликт с начальником Политотдела Землячкой, поскольку располагает сведениями о деятельности Землячки, направленной против Троцкого. В настоящее время Кольцов – чрезвычайно важная и полезная фигура – находится под арестом в ожидании трибунала по надуманному Землячкой делу. Требуется срочное вмешательство.

Вторую шифровку Гольдман направил, уже через Особый отдел, Дзержинскому.

Через полчаса Исаак Абрамович ехал в открытом автомобиле по шляху на Берислав, дышал пылью и размышлял.

Он не видел ни степи, ни висящих высоко в небе почти неподвижных соколов, ни все ближе и ближе подступающего к шляху Днепра с его песчаными косами и изумрудными плавнями, ни белых стен, башен и огромных храмов Григорьевского монастыря, облупленные и побитые осколками маковки которых долго провожали автомобиль и глядели сквозь густую пелену пыли, поднятую пневматиками машины.

Исаак Абрамович должен был продумать все ходы до мельчайших подробностей. Если бы это была просто игра, забава… Но речь шла о жизни Павла Кольцова.

В Бериславе Гольдман первым делом направился в «дом Зыбина», к Кириллову, где подробно ознакомился со всеми обстоятельствами так называемого дела Кольцова. Его, конечно, порадовало то, что никаких серьезных улик в деле не существовало. Но Землячка руководствовалась правилами нового, Революционного суда, где не было ни адвокатов, ни присяжных, где приговор выносило «классовое чутье» в лице трех фанатиков, глядящих не в кодекс, а в сторону своего партийного начальства.

От Кириллова по полевому «эриксону» Гольдман позволил Землячке в Политотдел. Розалия Самойловна, как и рассчитывал Гольдман, не стала откладывать встречу и устраивать бюрократические проволочки. Она, вероятно, была уверена в своей правоте и намерена была убедить в этом представителя ВЧК.

Исаак Абрамович посмотрел на часы. Как раз, он рассчитывал, вскоре должны были прийти требования из РВСР и от Дзержинского. Всякая бумажка хороша вовремя, иначе она перестает быть весомым аргументом.

Землячка оценивающе посмотрела на Гольдмана. Облик чекиста не произвел на начальницу Политотдела впечатления. Коротышка, с большой головой, несомненно, из вундеркиндов, которого ценят за феноменальную память и канцелярский талант.

Было в Гольдмане что-то местечковое, свидетельствующее об ограниченности самоучки, который благодаря своим способностям сумел подняться несколько выше хедера, и только. Начало разговора подтверждало первые впечатления Землячки.

– Рад, рад нашей встрече, – бойко заговорил Гольдман, протягивая короткопалую и плотную, почти квадратную кисть. – Поздравляю с успехом. Создание Каховского плацдарма – это и ваш труд, я понимаю…