Человек меняет кожу - Бруно Ясенский

– Товарищ Кирш?

– Мне остаётся только подытожить мнение моих предшественников. Выводы товарища Уртабаева мне кажутся вполне убедительными. Предложения инженеров Кавальканти и Мурри имеют три основных недостатка. Они трудоёмки и фактически лишали бы нас возможности дать в этом году воду к поливу через магистральный канал. Они дороги. При всей своей дороговизне и трудоёмкости они не устраняют опасности прорыва воды в низину, а во втором случае, пожалуй, даже увеличивают эту опасность. Предложение товарищей Уртабаева и Рюмина имеет уже тот колоссальный плюс, что оно не срывает нам сроков нашего строительства, хотя, увеличивая объём работ, очевидно потребует значительной их интенсификации. С другой стороны, оно относительно ненамного удорожит стоимость работ. Я лично целиком за это предложение. Чтобы вполне застраховаться от возможных аварий, необходимо будет закрепить за этим отрезком на первых порах после пуска воды, может быть, даже не один, а два экскаватора. Что касается дамб, то, ввиду возможного их размыва, я бы советовал произвести заблаговременную заготовку необходимого материала – камыш, проволоку, колья – и уложить его штабелями по линии канала, скажем, через каждые сто метров. Это даст возможность своевременно ликвидировать каждый прорыв.

– Что ж, будем считать наше совещание законченным?

– Можно мне ещё слово? – попросил Мурри.

– Инженер Мурри говорит, – перевела Полозова, – что предложение товарищей Уртабаева и Рюми не является фактически предложением сохранить status quo. Инженер Мурри предостерегает администрацию от такого решения и указывает на катастрофические последствия, которые повлечёт за собой хотя бы частичное затопление окрестных полей. При общих трудностях, на какие строительство наталкивается по линии обеспечения новых земель достаточным контингентом переселенцев, это может запугать вконец дехкан и вообще затормозить дальнейшее переселение. Таким образом, спешка с окончанием строительства – единственный и решающий аргумент в пользу предложения товарищей Уртабаева и Рюмина – окажется бесполезной. Земли будут в этом году орошены, но останутся пустовать и не будут освоены из-за отсутствия переселенческих рук. Инженер Мурри просит администрацию принять это во внимание и в протоколе сегодняшнего совещания зафиксировать его особое мнение.

– А знаете, – сказал Морозову иностранный писатель, когда они садились в машину, – я слушал внимательно отзывы всех товарищей. Не знаю, кто из них прав, а кто нет, – каждый как будто по-своему прав. Твёрдо я знаю только одно.

– Что именно?

– Я не хотел бы быть на вашем месте.

– Почему?

– Принимать на основании этого совещания то или иное решение… Какая жуткая ответственность!

Ответа Морозова писатель не расслышал. Качнула машина, и он опять больно ударился головой о перекладину.

…Мурри, тронувшийся с места последним, приостановил машину, пережидая, пока уляжется пыль. Полозова, облокотившись о шасси, смотрела на нависшую над низиной невзрачную серую гору с миниатюрным кладбищем на вершине: несколько сухих жердей с повязанными на них выцветшими тряпочками.

– Интересно, зачем русские товарищи устраивают такие совещания, заранее зная, что сделают по-своему? – раздался за её спиной голос Мурри.

– Вы не правы, мистер Мурри. Вы хорошо знаете, что целый ряд ваших предложений был принят и применён строительством; может быть, не всегда в тех случаях, когда вы их предлагали. В данном положении, естественно, приходится выбирать наиболее простой и быстрый выход.

– Для того чтобы остановиться на таком выходе, не надо было никаких комиссий. Ну, скажите сами, стоило ли выписывать специального консультанта из Италии, чтобы ему сказать, что он ничего в этом деле не понимает?

– Не язвите и не извращайте фактов. Во-первых, итальянский инженер не был сюда выписан специально для этой консультации, а консультировал уже раньше другое строительство. А во-вторых, никто не утверждал, что он ничего не понимает. Говорилось только, что он незнаком с здешними грунтами. Вы, между прочим, первый возражали против его предложения.

– Я вообще удивляюсь русским, зачем они приглашают сюда за валюту иностранных инженеров, людей старого опыта, привыкших к своим методам работы. Это имело бы смысл, если б им представлялась в работе некая экстерриториальность: возможность применить своей опыт, работать по-своему. Но ведь такой возможности они лишены. Они в подавляющем большинстве не социалисты, а их заставляют применять так называемые социалистические методы труда. Они принуждены здесь проделывать с машинами вещи, которые в своей профессиональной совести считают техническим преступлением. Их предложения, основанные на многолетней практике, если они не обеспечивают достаточно стремительных темпов и головокружительных показателей, отклоняются как проявление старой рутины. В результате, вместо того чтобы, как об этом говорится, русское инженерство усваивало их технический опыт, их техническую культуру, – наоборот, их самих заставляют переучиваться по-новому. Это очень занятно, но зачем за это платить валютой? Наоборот, это они должны бы платить в валюте за своё обучение.

– Вы иронизируете? Вы не так уж далеки от истины. Насколько мне известно, в близком будущем ни иностранные инженеры нам, ни мы им не будем платить в валюте. Будем платить честными советскими рублями. Количество иностранных инженеров, готовых приехать к нам на любых условиях, лишь бы получить работу, настолько увеличивается, что никакая приманка в виде заработка в инвалюте больше не нужна. В особенности для инженеров, которым всё равно незачем возвращаться на родину: они останутся там без работы.

– Если вы имеете в виду меня, то я давно уже решил отказаться от заработка в долларах.

– Я не имела в виду специально вас, но если вы уже приняли такое благородное решение, что же вам помешало осуществить его на практике?

– Меня попросил не делать этого мой приятель Кларк.

– Кларк? Вот это новость! Кларк просил вас не отказываться от жалованья в инвалюте?

– Представьте себе.

– Это звучит довольно неправдоподобно!

– И тем не менее это так.

– А из каких же соображений он просил вас об этом, если не секрет?

– Отнюдь! Какой же секрет? Вы знаете великолепно, что в вашей стране, в стране социалистического соревнования, каждый поступок, приносящий пользу вашему государству, становится моментально объектом соревнования. Для уклоняющихся от этого соревнования существует у вас позорная кличка: дезертир. Совершенно очевидно, что, если один иностранный инженер на строительстве откажется от своего жалованья в инвалюте, примеру его должен последовать и другой иностранный инженер. Благодаря моему отказу мой друг Кларк очутился бы в очень затруднительной ситуации, так как он от своего жалованья, при самом искреннем желании, отказаться не может. Как вам известно, у него в Нью-Йорке жена и ребёнок. Оба живут на эти деньги и умрут с голоду, если перестанут их получать. Поэтому, как человек, привязанный к некоторым буржуазным предрассудкам вроде дружбы, я не счёл возможным поставить моего друга Кларка в неудобное положение. Тем более, что он сам попросил меня повременить.

– Значит, всё-таки только повременить, а не вообще отказаться от этой идеи?

– Вы сами понимаете, что в этом вопросе время не может ничего изменить.

– Почему? Кларк, очевидно, хочет как-то урегулировать этот вопрос. Может быть, не отказываться от всего жалованья, а установить какую-то сумму, как алименты для ребёнка…

– Вы же знаете, что там не один только ребёнок.

– Взрослые люди обычно зарабатывают сами.

– Не всегда. Для этого необходимы две элементарные предпосылки: чтобы данный человек вообще был приспособлен к работе и чтобы он имел объективную возможность найти какую-либо работу. Вы понимаете сами, что нельзя посылать деньги на прокормление ребёнка и знать, что тому, кто воспитывает этого ребёнка, нечего положить в рот.

– У нас эти вещи не представляют неразрешимой проблемы.

Она понимала, что Мурри завёл с ней весь этот разговор нарочно, чтобы её задеть. Больнее уколов Мурри было сознание, что Кларк, подробно обсуждавший вопрос с Мурри, скрыл его от неё. Или, может быть, весь этот разговор имел место уже после того, как они разошлись?

– Не знаю, как эти «роковые проблемы» разрешаются у вас, – сказала она, не в состоянии скрыть раздражение, – но знаю, что Кларк поступил очень… необдуманно, отговаривая вас от правильного шага только на том основании, что это может поставить его, Кларка, в неудобное положение, то есть в той или иной степени задеть его амбицию. По правде сказать, удивляюсь немного и вам. Неужели все вопросы принципиального характера вы решаете не в согласии со своими убеждениями, а в зависимости от честолюбивых капризов ваших друзей?…