Мир чудес (Дептфордская трилогия - 3) - Робертсон Дэвис

На сцене Фаустина производила фурор, потому что и правда была поразительно красива, и какое-то время для бизнеса вроде было полезно делать вид, что она любовница Магнуса. Только немногие очень проницательные люди знают, что у великих магов в отличие от бездарных фокусников не бывает любовниц. На самом деле Фаустина была моей любовницей, но мы об этом помалкивали, чтобы какой-нибудь крикливый моралист не устроил скандала. В Латинской Америке священники особенно нетерпимы к вещам такого рода. Рамзи, ты должен помнить Фаустину. У тебя ведь тоже были какие-то слабые поползновения на ее счет, а?

- Не надо вредничать, Лизл, - сказал я. - Ты прекрасно знаешь, кто пресек мои поползновения.

- Ну да, я их и пресекла, а попутно неизмеримо обогатила твою жизнь, сказала Лизл и легонько прикоснулась ко мне одной из своих огромных рук. Вот как оно было, джентльмены, - продолжила она. - Теперь, я думаю, вы знаете все.

- Не все, - сказал Инджестри. - Имя Магнус Айзенгрим - его кто придумал?

- Я, - сказала Лизл. - Разве я не говорила, что получила степень в Цюрихском университете? Я училась на философском факультете, склоняясь к тому, что называлось филологией, - вполне тевтонская специализация. Поэтому я была знакома с величайшими европейскими легендами. А в "Романе о лисе", как вы знаете, есть такой персонаж - кровожадный волк Айзенгрим; он на всех нагоняет страх, но на самом деле не так уж и плох. Подходящее имя для иллюзиониста, как вы думаете?

- А ваше имя, - спросил Линд. - Лизелотта Вицлипуцли? В программках вы всегда именовались: "Самодержица труппы - Лизелотта Вицлипуцли".

- Ах, да. Ну, в предприятии такого рода непременно должен быть самодержец - это звучит лучше и честнее, чем просто "администратор". К тому же я была больше чем администратором - я была боссом. Ведь все это создавалось на мои деньги. Но я знала свое место. Хоть сто раз администратор, но без Магнуса Айзенгрима я была нуль. Отсюда и имя Вицлипуцли. Что, еще не понятно?

- Нет, gnadiges Fraulein* [Милостивая фрейлейн (нем.).], не понятно, сказал Линд. - И вы прекрасно знаете, что не понятно. Но зато я начинаю понимать, что вы, когда не в настроении, можете попортить немало крови вашим коллегам Айзенгриму и Рамзи. Итак, еще раз - что же такое Вицлипуцли?

- Господи ты боже мой, до чего же люди невежественны в наш считающийся самым образованным век, - сказала Лизл. - Вы, конечно же, знаете "Фауста". Но я говорю не о Гетевском "Фаусте" - этого каждый тевтонец знает наизусть, обе его части. Я говорю о старинной немецкой пьесе, которую Гете положил в основу своего труда. Посмотрите там список действующих лиц, и вы обнаружите, что самого скромного из духов, посещающих великого мага, зовут Вицлипуцли. Вот почему я и выбрала это имя. Тонкая лесть в адрес Магнуса. Так несколько принижалось словечко "самодержица".

Но сейчас я должна проявить себя как самодержица. Джентльмены, мы долго беседовали, и я надеюсь, вы получили ваш подтекст. Вы увидели, какая пропасть существует между реальной жизнью иллюзиониста, обладающего волшебным мировосприятием, и набором лжи, каковой являют собой льстивые мемуары Робера-Гудена, написанные на потребу буржуазным вкусам. Вы увидели также, какая огромная дистанция существует между набором лжи, искусно состряпанным Рамзи, - жизнью нашего дорогого Айзенгрима, так сказать, в коммерческой упаковке, - и печальной судьбой маленького мальчика из Дептфорда. А теперь - завтра мы отбываем, и я должна отправить двух моих старых джентльменов в постель, иначе они будут неважно себя чувствовать в самолете. Поэтому нам пора прощаться.

От Линда - глубочайшая благодарность за гостеприимство, за рассказ, за удовольствие работать вместе над фильмом "Un Hommage a Robert-Houdin". Довольно странный обмен любезностями и рукопожатиями между Айзенгримом и Роландом Инджестри. Нелегкая миссия - вывести Кингховна из пьяного ступора, внушить ему, что больше пить нельзя, пока он не доберется до дома. И вот наконец мы остались втроем.

- Странно столько времени подряд отвечать на вопросы, - сказала Лизл.

- Странно и неприятно, - сказал Айзенгрим.

- Странно то, какие вопросы не были заданы и не получили ответа, сказал я.

- Например? - спросила Лизл.

- Например: "Кто убил Боя Стонтона?" - сказал я.

III

LE LIT DE JUSTICE*

[Королевское ложе (фр.).]

1

- Ты ведь знаешь - полиция Торонто не удовлетворена тем, что ты им рассказал о смерти Боя Стонтона?

- Я сказал им все, что считал нужным.

- Но ведь это было далеко не все?

- Конечно, не все. Полиция должна основываться на фактах, а не на фантазиях и предположениях. Факты же были просты. Я встретил его впервые в жизни, когда посетил тебя в твоей школе в Торонто вечером третьего ноября шестьдесят восьмого года. Мы прошли в твою комнату, где между нами состоялся разговор, который длился меньше часа. Я принял его предложение отвезти меня назад в мой отель. Мы поболтали еще какое-то время - ведь мы оба родом из Дептфорда. Потом он отъехал от подъезда отеля - и больше я его не видел.

- Да, а меньше чем три часа спустя его автомобиль нашли в воде у причала, и, когда тело извлекли из машины, во рту у него оказался камень.

- Именно так, насколько я понимаю.

- Если бы вопрос был закрыт, разве полиция все еще подозревала бы тебя?

- Не думаю.

- Это моя вина, - сказала Лизл. - Будь я благоразумнее, полиция удовлетворилась бы тем, что им рассказал Магнус. Но, понимаешь, у каждого свое актерское тщеславие, и, когда мне задали вопрос, я решила, что могу дать ответ в самую точку, а получилось, что лишь подлила масла в огонь.

Если бы кто-нибудь увидел нас в этот момент, пришло бы ему в голову, что мы говорим об убийстве? Я был (и не без оснований) убежден, что Стонтона убил Магнус. Разве не Стонтон спровоцировал многое из того, о чем мы слышали в подтексте жизни Магнуса Айзенгрима? Если бы Перси Бойд Стонтон, когда нам - ему и мне - было по десять лет, не швырнул в меня снежок, который попал не в меня, а в миссис Демпстер, что привело к преждевременному появлению на свет ее сына Пола, а ее самое лишило разума, разве я лежал бы сегодня в отеле "Савой" в одной постели с Магнусом Айзенгримом и Лизелоттой Вицлипуцли, обсуждая обстоятельства смерти Стонтона?

У нас это вошло в привычку, потому что мы были склонны все важные вопросы обсуждать в постели. Те, кто думает о постели лишь в свете сна или занятий сексом, просто не понимают, что постель - лучшее место для философских дискуссий, споров и, если нужно, для откровений. Не случайно в старину так много королей отправляли правосудие из своих постелей. И даже сегодня есть что-то восхитительно парламентарное в постельном собрании персон, имеющих общие интересы в каком-то деле.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});