Путь к золотым дарам - Дмитрий Дудко

Один молодой нур обернулся волком, подкрался сзади к эрзянину, положил ему лапы на плечи и прорычал:

   — На колени перед Солнце-Царём!

Юноша от неожиданности рухнул на колени, но головы не опустил и глядел на Ардагаста по-прежнему непокорно. Зореславич достал гагатовый амулет и сказал:

   — Встань и посмотри сюда. Этот знак мне дал дед твоего царя, Мазтан. Узнаешь его тамгу?

   — Да. Ну и что? Ты мог украсть оберег. Я не верю вам, сарматам, не верю, — упрямо сказал эрзянин. — Вы торговать пришли, а ночью наше село сожгли, моего отца убили, мать и сестёр увели... Сунетесь в наши леса — из-за каждого дерева в вас стрела полетит!

   — Ты веришь только полусарматам, вроде твоего царя? — резко спросил Зореславич. — Так я, знаешь, тоже из таких.

   — А наши дети только на четверть сарматы, если ты веришь одной лишь крови, — добавила Ларишка.

ьышата пристально, но доброжелательно взглянул в глаза юноши:

   — Верить нужно не крови, а душе и свету в ней. Учили тебя, что есть два бога: светлый и тёмный, но светлый сильнее?

   — Да. Чам-паз и Кереметь.

   — Веришь ли, что Чам-паз человека добрым создал?

   — Да. Кереметь его только испортил — так старики говорят.

   — А в бога солнца, доброго и праведного, сына Чам-паза, веришь ли?

   — Да. Чам-паз высоко сидит, далеко от людей. Ши-паз с людьми жил, добру их учил. Добрые души после смерти к нему уходят.

Простой и добродушный волхв в белом плаще и вышитой белой сорочке невольно располагал к себе эрзянина — может быть, тем, что совсем не походил на сармата.

   — Так вот, если не сделаешь того, что я скажу, великий грех на тебе будет перед Чам-пазом и Ши-пазом, и душа твоя к Кереметю уйдёт. МьГПойдем вниз по Суре, а ты поезжай вперёд и всем говори: Ардагаст, царь росов, едет с добром к царю Тюштеню; пусть ни одна стрела не летит в росов, а они первыми никого не тронут. И то же скажи самому царю. Если же этого не скажешь, вся кровь, какая в лесу прольётся, на тебе будет.

   — Всё сделаю, клянусь светом Солнца, — с поклоном ответил эрзянин.

«О боги, скольким эллинам бесполезно говорить о Свете и Тьме, ибо они различают только свет золотых авреусов и серебряных драхм. И многих ли эллинов можно убедить, что от рождения они ничем не лучше варваров?» — подумал Хилиарх.

ьернувшись в стан, Вышата наполнил водой Колаксаеву Чашу и с высоты птичьего полёта окинул взглядом древний путь сначала на запад, потом на восток. Царь и его соратники, сгрудившись вокруг чаши, внимательно следили за появлявшимися в ней видениями. С запада к росам приближался конный отряд. Его рыжеволосая предводительница показалась знакомой Ардагунде. А уж Медведичей и их воинство в чёрных шкурах узнали все. Мужчины ругались сквозь зубы, хотя и не слишком крепко: при Огненной Чаше и при женщинах не пристало уста сквернить. А с востока двигался другой отряд — под знаменем с тамгой сарматов царских. Увидели и дружину Андака, преспокойно подъезжавшую к реке Ра. Сигвульф, стиснув кулаки, прорычал:

   — Разрази их Тор! Не они ли сожгли тот мокшанский городок? Или это выдумали Медведичи? А рыжая — наверняка мокшанская царица. Не повернуть ли нам назад да не проучить ли полумедведей, пока снова в леса не забрались?

   — А зачем нам вообще в чащу лезть ко всем этим мордвинам и мари? — возразила Ардагунда. — Идём дальше на восток, разобьём отряд Уархага, проучим Андака... А там, может быть, степью до самой Золотой горы дойдём.

Волх скривился. Ему степной путь уже изрядно надоел.

Царь вопросительно взглянул на Вышату. Тот неторопливо произнёс:

   — Это не набег. И даже не просто поход. Мы идём по Пути Солнца. Потому наша дорога — к тем, кто в марийских лесах сохранил добрый свет. Даже если они нас сразу не признают. А в степи, среди схваток и разбойных племён, недолго и потерять дорогу.

Среди густых дубрав, на вытянутой горе, прозванной Пичке-Сарче — «Бочка-Гора», затаился Копас — стольный град царя Тюштеня. Из-за соседних гор, более высоких и густо поросших лесом, городок можно заметить только вблизи. С трёх сторон его надёжно защищают крутые склоны и глубокие болотистые овраги, с четвёртой — два вала и ров. Городок тесно застроен бревенчатыми избами. Лишь одна из них — большая, в два этажа. В просторной горнице со стенами, увешанными оружием, устланной шкурами отборных зверей, расселись по лавкам главные старейшины и воеводы эрзи и мари. На всех простые одежды из белого полотна, лишь воеводы щеголяют сарматскими кафтанами и короткими плащами. Золота на мужчинах нет: лишь бронзовые гривны и бронзовые же наборные пояса.

На резном троне, обитом листовым золотом, с обитым серебром чурбачком в ногах, восседает сам Тюштень. Великому владыке на вид за тридцать. Густые волосы и борода черны, как грозовая туча. Из-под сросшихся бровей пронзительно блестят чёрные глаза. Одежда из красного сукна похожа на сарматскую, лишь белая вышитая сорочка — как у всех эрзян. Из украшений — только золочёные бусы да бронзовый наборный пояс с привесками в виде медвежьих клыков. У пояса — меч и акинак, со скромными бронзовыми бляхами на ножнах, да ещё окованный медью рог.

Рядом с царём — его мать и жена. Прекрасная Арья сохранила красоту и в сорок восемь, но одета скромно: не пристало вдове щеголять. Из многочисленных подарков Роксага на ней только красное шёлковое покрывало да золотая с бирюзой застёжка на груди. Зато на молодой царице Паттене — и разноцветные бусы, и высокий венчик, сияющий бронзовыми украшениями, и сарматские золотые подвески у висков, и большие позолоченные бляхи на поясе и косах. Только всё это мало что добавляет к её стройному стану, красивому смелому лицу и роскошным, до пояса, косам цвета меди. Да, было царю модоков от чего потерять голову! А нож, небольшой нож в кожаном чехле, вонзившийся в его сердце, и сейчас висит на расшитом и изукрашенном бахромой поясе царицы.

Перед царём стоял со склонённой головой молодой эрзянин.

   — Так, значит, ты в моём царстве передавал людям приказы царя росов и его колдуна? Знаешь ли, что за это положено?

   — Боги меня покарают сильнее, чем ты, великий владыка. — Юноша вдруг вскинул голову. — Ты царь, тебе война привычна. А нам...

   — Рабские души! — Глаза Тюштеня полыхнули гневом. — Так вы готовы покориться любому сарматскому царьку, лишь бы не было войны?

   — Он не хочет, чтобы ему покорялись. К нам он идёт с добром и миром. Я всё время оглядывался назад, но не видел дыма от пожаров.

   — Значит, он хочет забраться без боя в самое сердце нашего царства!

   — Ты зря не веришь Ардагасту, сынок, — вмешалась царица-мать. — Я помню гагатовый амулет. Твой дед его кому попало не даст.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});