Наши уже не придут (СИ) - RedDetonator

Подготовка рейдов ударных батальонов проводится по уже выработанной методике, которая непрерывно совершенствуется.

На основе полученного опыта было сокращено количество дробовиков, в пользу гранат. Статистика показала, что от гранат гибнет гораздо больше вражеских солдат, но при условии, что на гранаты РГ-14 закреплены дополнительные самодельные «рубашки» с готовыми поражающими элементами.

«Рубашки» изготавливались в траншейных мастерских, из подручных материалов.

В данный момент ни у кого нет понимания, что вообще нужно хотеть от гранат, поэтому делают их, как получится. Например, ручная граната Рдутловского, та самая РГ-14, оснащалась двумя слоями осколочной решётки, которая и должна, по задумке автора, создать достаточно осколков.

Аркадий лишь усугублял осколочное поражение гвоздями и свинцовыми шариками. Триста грамм мелинита разбрасывали эти поражающие элементы на дистанцию до тридцати метров, обеспечивая очень плотное поражение почти на всей дистанции. Заплатить за это пришлось повышением массы — вместо семисот грамм граната с «рубашкой» весила килограмм двести.

Уже были случаи поражения осколками своих, но они редки — бросаются гранаты в траншеи и блиндажи.

К слову, царь больше не у власти, поэтому Алексеев приказал распечатать хранилища с картечными боеприпасами и велел впредь использовать в дробовиках только их. Немцы себя в этом никогда не ограничивали, поэтому долгожданная отмена запрета справедлива.

— Ваше высокоблагородие, — подошёл прапорщик Иван Балмастов. — Разрешите обратиться?

Этот из «ускоренных» — отучился четыре месяца во Владимирском военном училище, после чего сразу на фронт, в чине прапорщика. Практически ничего не знает, только необходимый минимум, происхождением из крестьян — в военное время сословные ограничения стали слабее.

— Разрешаю, — кивнул Аркадий.

— Поручик Зедгинидзе велел доложить, что поймали агитатора, — доложил прапорщик. — Агитатор говорит, что он разрешённый.

— Разрешённый? — усмехнулся Аркадий. — И кто же разрешил ему агитировать в моём батальоне? Веди.

Они пошли на гауптвахту, расположенную в семистах метрах от штаба, на огороженной стеной с колючей проволокой территории. 1-я армия вросла в эту землю и основательно отстроилась на ней.

Камеру открыли и Аркадий увидел задержанного. Для беседы этого бедолагу, лишённого поясного ремня и сапог, вывели во внутренний двор.

— Кто ты, воин? — спросил Аркадий, когда задержанного агитатора посадили перед ним.

— Рядовой Василий Исаакович Бергман, — представился тот.

— Подразделение, — потребовал Аркадий.

Агитатор не стал отвечать.

— Не будешь сотрудничать — пойдёшь под батальонный суд, — предупредил его Немиров. — У нас никто не любит агитаторов, поэтому солдаты могут проголосовать за немедленный расстрел, так что переоцени тактику своего поведения.

— У вас нет власти над солдатами! — уверенно высказался Бергман. — Угнетатели, все вы, падут!

— Позавчерашний определился? — повернул Аркадий голову к дежурному по гауптвахте.

— Так точно, ваше высокопревосходительство, — ответил тот. — Готов сотрудничать.

— Тогда отправь кого-нибудь, чтобы сообщил заместителю председателя, что будет внеочередное заседание полкового военного комитета, — приказал Аркадий. — Будем судить обвиняемого в запрещённой на фронте деятельности. Сразу уведоми его, что на повестку заседания будет выставляться смертная казнь — пусть солдаты решают судьбу преступника…

Генерал Рузский эту инициативу, запрещающую агитационную деятельность на Северном фронте, одобрил и даже поддержал. Причём получилось очень удачно — именно Николай Владимирович написал рапорт на имя министра-председателя Львова, уведомляющий о внедрении нового фронтового закона.

Немиров уже успел узнать о командующем Северным фронтом довольно-таки много любопытной информации. Ходят слухи, что он чуть ли не насильно принудил царя к отречению, а теперь уже начал быстро разочаровываться в тех людях, которых привёл к власти.

Рузский требует сохранять дисциплину на фронте, но делает это не по-человечески, как тот же генерал от инфантерии Алексеев, который другого толка, а слишком в лоб.

Николай Владимирович видит в Алексееве сподвижника, который стремится удержать солдат под контролем, но Временное правительство считает, что у Алексеева, как у подчинённого, просто нет другого выбора.

Александр Иванович Гучков, занимающий должность военного министра, точно точит зуб на Рузского, с методами которого не согласен.

«Понятно, что они боятся силы офицеров», — подумал Аркадий, пристально смотрящий на растерянного агитатора. — «Приказ № 1 пошёл в кассу Временного правительства, которое боится, что такие, как я, возьмут власть у таких, как они».

Они не понимают, что подавляющее большинство генералов и офицеров до сих пор не отошли от шока и растерянности. Даже если Временное правительство как-то обнажит свою скрытую сейчас слабость, так называемую, «власть без силы», то генералитет просто не сможет этим воспользоваться.

Военная хунта сейчас попросту невозможна. Гораздо позже, если верить воспоминаниям Немирова, должен выступить Корнилов, с целью установить военную диктатуру, но это позже. Именно сейчас всё это невозможно. И все усилия Временного правительства тщетны, потому что корниловского выступления это не остановит. Наоборот, эти попытки агитирования во вверенных ему войсках, скорее, спровоцируют его.

В итоге, главной цели агитации и учреждения солдатских комитетов Временное правительство не добьётся, а армия будет разложена до состояния первичного бульона.

— Есть, ваше высокоблагородие! — отдал честь дежурный.

— Постойте! — поднял руку в останавливающем жесте агитатор. — Не надо!

— Отставить, — приказал Аркадий. — Что у вас, рядовой Бергман?

— Я готов сотрудничать, — понурив голову, сообщил агитатор.

— Подразделение? — спросил Немиров.

— 2-й взвод 3-й роты 4-го батальона 3-го стрелкового полка 7-го Сибирского корпуса, — сообщил агитатор. — Прибыл на Северный фронт с целью агитации — мне разрешили…

— Кто именно разрешил? — спросил Немиров. — Звание, фамилия, имя-отчество.

— Товарищ Геннинг, Максим Антонович, — ответил агитатор. — Он не военный, звания не имеет.

— Хм… — погладил Аркадий свой чисто выбритый подбородок. — Партия?

— Социал-революционеры, — ответил рядовой Бергман.

— Скоро сюда прибудет ответственный офицер, — поведал ему Аркадий. — Имена, явки, фамилии — всё сообщить ему. Дальше определимся с вашей судьбой, рядовой. Но только полное сотрудничество убережёт вас от справедливого суда методом солдатского голосования.

Демократизацию армии, если знать как, можно обратить в свою пользу. Аркадий уже создал легитимный репрессивный механизм, который ещё ни разу не применял. Сегодня мог быть тот самый день, когда кого-то расстреляли путём демократического голосования, но агитатор проявил благоразумие.

«Солдатам только дай возможность кого-нибудь приговорить и расстрелять…» — подумал Аркадий. — «Это же для них невиданный доселе аттракцион — разделить с офицерами трибунала полномочия суда и наказания».

Агитаторов было решено устранять, в судебном порядке, с перекладыванием ответственности на самих солдат. Потом не будет разговоров, что Немиров проводил политические расправы — солдаты сами решили, демократическим голосованием…

Для борьбы с неправильными агитаторами в штабе учреждена служба внутренней контрразведки — агитаторов надо вовремя выявлять и задерживать.

Но свято место пусто не бывает, поэтому нужна альтернатива. Без идеологии Алексеев и Немиров ничего солдатам не дадут и дать не могут, поэтому вопрос уже прорабатывается.

Говорить о большевиках с Алексеевым слишком рано, поэтому проработку Аркадий ведёт закулисно, в переписке со Сталиным и Свердловым.

Его план — разрешить большевицких агитаторов, но не абы каких, а лично утверждённых Лениным, знающих, что говорить и в каком свете выставлять будущее верховное командование Красной Армии.