Институты и путь к современной экономике. Уроки средневековой торговли - Авнер Грейф

Например, в повторяющейся игре «Дилемма заключенного» предательство в каждый период, как и сотрудничество в каждый период, являются в равной мере равновесиями для достаточно большого множества значений параметра; в качестве правила может превалировать поведение, требующее постоянного предательства, равно как и условного сотрудничества. В действительности бесконечное число равновесий связано даже с такими простыми играми, как бесконечно повторяющаяся дилемма заключенного (см. Приложение А)[361].

Эта множественность равновесий не является следствием некоей особой черты игры «Дилемма заключенного». Множественные равновесия с высокой вероятностью устанавливаются именно в тех ситуациях, которые интересны для институционального анализа[362]. Если в анализе в качестве экзогенных принимаются только неинституциональные аспекты ситуации, обязательно будет существовать множество форм самоподдерживающегося поведения. Невозможность выработать дедуктивную теорию институтов отражает внутреннюю институциональную недетерминированность – тот факт, что множество форм поведения и убеждений могут быть самоподдерживающимися в данной среде.

Следовательно, теория игр указывает, что даже в мире, где индивиды совершенно рациональны и имеют одни и те же верные знания о своей рациональности и ситуации, для одной дедукции недостаточно, чтобы единственный исход стал предопределенным. Тем более это верно в случае реального мира. Поэтому теория игр отвергает неисторический взгляд, предполагающий, что одинаковое окружение создает одинаковые институты во всех исторических обстоятельствах.

Кроме того, не существует теории, которая могла бы показать, какая игра релевантна для данной транзакции в данный момент времени и в данном месте.

Рассмотрим, например, институты, регулирующие кредитование. Для предоставления кредита заемщик должен ex ante взять на себя достоверное обязательство расплатиться по своему долгу ex post. Это становится возможным благодаря технически осуществимым и не исключающим друг друга институтам. Социальный обмен в пределах семьи может в достаточной степени принуждать ее членов к обеспечению кредитных отношений. Ожидаемые социальные и экономические санкции со стороны членов делового сообщества, применяемые в ответ на нарушение, могут облегчить кредитование внутри этой группы. Ожидание того, что законный суд накажет мошенника, или же моральные убеждения (например, страх божьего наказания) могут поддержать обезличенное кредитование.

У нас нет теории, которая могла бы сообщить нам, какой именно из этих возможных институтов соответствует частной исторической ситуации. У нас нет теории, указывающей, какую теоретико-игровую модель мы должны использовать. Теория игр может использоваться для рассмотрения метаигры, в которой каждый из институтов можно рассматривать в качестве равновесия. Однако такой подход усугубляет проблему множественных равновесий и соответственно выбор равновесия.

Один из вариантов решения проблемы институционального выбора, отмеченной в главе II, заключался в ограничении анализа тем дедуктивным постулатом, что институты выбираются на основе их функции (эффективности, честности, интересов определенной группы). Однако функционалистские объяснения подобного рода обычно работают лишь в случае, когда возможно установить причинную связь между происхождением института и его предполагаемым результатом [Stinchcombe, 1968, p. 87–93; Elster, 1983]. В случае институтов причинная связь зависит от уже существующих институтов, которые определяют, что индивиды способны делать и к чему они мотивированы (см. главу VII).

Другие исследователи подходят к проблеме институционального выбора, рассматривая ее в качестве проблемы «координации второго порядка», т. е. проблемы координации при определенном равновесии. Она обеспечивается такими механизмами, как лидерство, культура, власть, сделки, переговоры, а также организации по коллективному принятию решений [Calvert, 1992; Knight, 1992; Miller, 1993; Greif, 1994a]. В части третьей подчеркивается значение этих механизмов. Однако у нас нет дедуктивной теории, которая сказала бы, какие именно механизмы важны в данных условиях. Поэтому одной дедукции недостаточно.

Ее недостаточно и потому, что свою роль играет история. Мы не можем изучать институты, рассматривая только факторы среды [Field, 1981]. Существует фундаментальная асимметрия между институциональными элементами, унаследованными из прошлого, и альтернативными, технически осуществимыми элементами. Следовательно, исходные правила игры исторически детерминированы и не могут быть выведены дедуктивно (см. главу VII).

В частности, игры отражают и воплощают в себе когнитивные модели людей, а также нормы, которые являются продуктами институтов общества, которые одновременно находят воплощение в этих институтах (см. главу V). Эти исторические унаследованные качества влияют на процесс институционального выбора и, следовательно, на новые институты.

Поэтому даже если нам известна объективная структура ситуации, мы не можем дедуктивно предсказать институты. Если мы начнем анализ с того, что зададим определенную игру, отражающую наше восприятие ситуации, то упустим тот факт, что у игроков может быть иное когнитивное представление о ней. Если мы будем навязывать игрокам наши собственные когнитивные представления, то вместо изучения того, какое влияние преобладающие усвоенные убеждения оказывали на институты и как в них воплощались, мы, скорее всего, займемся исследованием или прогнозированием иррелевантных альтернатив.

Таким образом, нельзя начинать институциональный анализ с рассмотрения среды, лишенной институтов, а затем дедуктивно перейти к определению релевантных институтов. Классическая, эволюционная теория игр, а также теория обучения в играх подтверждают тезис о том, что институциональный анализ не может выполняться дедуктивно. Институты не детерминированы окружающей средой – в данных обстоятельствах при формировании институтов зачастую возможны множественные равновесия, и соответственно они не могут быть выведены дедуктивно.

2. Недостаточность индукции

Как и чистая дедукция, чисто индуктивный метод классификации и обобщения без обязательного понимания причинно-следственных связей недостаточен для изучения эндогенных институтов[363]. Некоторые институциональные элементы (например, убеждения и нормы, обеспечивающие мотивацию) являются ненаблюдаемыми, тогда как наблюдаемые качества (такие как правила и организации) могут быть частями разных институтов. Допущение индукции, гласящее, что достаточное число эндогенных наблюдаемых переменных делает классификацию полезной, не проходит в случае эндогенных институтов.

Рассмотрим распространенную практику выделения и классификации институтов на основе наблюдаемых особенностей, таких как правила и организации. Фокуса на таких наблюдаемых качествах достаточно для позитивного анализа, только если связанные с ними ненаблюдаемые институциональные элементы, а именно убеждения и нормы, не имеют значения. Однако теория игр указывает на то, что подобные ненаблюдаемые институциональные элементы играют свою роль, так что их игнорирование мешает составить полное представление о данном институте.

Результат множественных равновесий показывает, что многие ненаблюдаемые институциональные элементы (каждый из которых способен мотивировать разное поведение) могут связываться с наблюдаемыми элементами. Обычно наблюдаемых институциональных элементов недостаточно для того, чтобы дедуктивным путем вывести ненаблюдаемые и соответственно институт как целое. Изучение институтов на основе одних лишь наблюдаемых качеств ведет к тому, что неодинаковые институты рассматриваются в качестве тождественных.

Наблюдаемые институциональные элементы (правила и организации) часто дают мало информации о соответствующем институте. Например, формальные юридические правила порой мало что говорят о рассматриваемом институте, поскольку они могут быть словами, не имеющими никакого значения для поведения.

Например, в случае купеческой гильдии законы, гарантирующие иностранным торговцами соблюдение прав собственности, иногда представляли собой лишь пустые обещания, нацеленные на то, чтобы заманить купцов в чужие земли, где их права собственности могли быть нарушены.

Даже те правовые нормы, которые исполнялись, если к ним апеллировали, необязательно были частью институтов, влиявших на поведение. И еврейская, и мусульманская правовые системы, к которым имели доступ магрибские торговцы, предусматривали исполнение закона, гласившего, что купец, по закону, не был обязан выплачивать компенсацию за несоблюдение контракта членом его семьи. Однако этот закон не был частью института, управляющего отношениями между магрибцами. Страх коллективного наказания, а не страх применения закона – вот что заставляло магрибцев выплачивать компенсации в случае нарушения членами их семей обязательств по контрактам.