Летучие образы - Элизабет Адлер

— Я думаю, бесполезно спрашивать, что не так, — произнесла Каролина со вздохом.

— Все как обычно, только и всего, — пробормотала Моника, — обычная нахлобучка Данаи.

— Не совсем обычная, — поправила Гала устало. — Просто она четыре часа потратила на то, чтобы снять это платье, и ей не нравится ни один из снимков. Она обвинила Монику, что она не могла при помощи аксессуаров добиться того эффекта, который нужен, кричала на Гектора, что мои волосы не так уложены, но мы пробовали причесать их несколько раз, предлагали разные прически, но она всех их ненавидит. Изабель меняла оттенки макияжа, пробовала золотой и бронзовый, потом перешла к пурпурно-розовым тонам, она пробовала изобразить невинный взгляд, потом взгляд умудренного опытом человека, но Данае ничего не понравилось, она ничем не была довольна. А бедная Фрости просто ничего не могла сделать правильно.

— И во всем этом она винит Галу, — добавил Гектор. — Даная держит этого бедного ребенка под раскаленными лапами с одиннадцати утра, она даже не разрешила ей присесть, потому что платье настолько облегающее, что может расстегнуться… Моника должна стягивать его каждый раз, когда Изабель вынуждена переделывать макияж. Даже для всех нас это невыносимо, но только Бог знает, как терпит все это Гала! Знаешь, девочка, — сказал он, поворачиваясь к Гале, — ты — личико номер один Соединенных Штатов Америки. И ты не должна хлебать это дерьмо, ты можешь выбирать любую работу, какую захочешь, и любого фотографа.

Гала посмотрела на свои отекшие ноги в туфлях, которые были на полразмера меньше и нещадно впивались.

— Я уверена, что Даная не хотела нас обидеть, — прошептала она. — Просто глядя в объектив, она не видит того, что хотела бы видеть. И поэтому она расстроена, потеряна. Как вы не можете понять?

— Если честно, то не могу, — холодно ответила Фрости. — Она так же, как и я, великолепно знает, что и ты и это платье — все выглядит изумительно. Ей действительно не так уж много приходится делать, чтобы покупатели были счастливы: просто выбрать нужный ракурс и хорошее освещение, а у нас определенно все это есть.

— А ведет себя так, будто она — недоделанный Рембрандт, или некто в этом роде, — добавил Гектор, — и сводит нас всех с ума.

Стоя в проеме двери, Даная холодно смотрела на них.

— Это и в самом деле так, Гектор? Хорошо, если я свожу тебя с ума, тогда можешь уйти до того, как я тебя уволю.

— Это мне подойдет, — выпалил Гектор, глядя на нее.

— Вы, двое, прекратите, — резко сказала Каролина. — Совершенно ни к чему так далеко заходить. Ладно, у Данаи сегодня выходной день. Мы все имеем на это право, и ты тоже, Гектор. Вы люди, которые творят, и прекрасно знаете, что означает, когда все идет великолепно и все получается, и как тоскливо и безрадостно, когда неважно, что вы делаете, но нет этого полета и блеска. Дайте Данае отдохнуть, хорошо? Она так выкладывается, так старается в своих работах показать что-то совсем особенное.

— Я старалась, — поправила ее Даная, — но на этом — все, Я просто ухожу.

Они смотрели на нее, пораженные.

— Что ты собираешься делать? — требовательно спросила Каролина.

— Я ухожу. — Даная опустилась в кресло, откинулась на спинку и провела рукой по спутанным волосам, которые выглядели так, словно их разметал ураган.

— Я позвонила редактору «Вог» и сказала, что к этой одежде нельзя добавить ничего нового, чтобы преподнести ее с другой стороны. У меня лучшая модель, а я — лучший фотограф, и я просто ненавижу то, что мы делаем!

— Ты позвонила редактору «Вог» и сказала все это?

— Конечно, сказала. — Даная принялась внимательно рассматривать что-то на потолке, будто там была фреска Микеланджело из Сикстинской капеллы, легкая морщина легла меж бровей. Она была похожа на ребенка, который знал, что вел себя плохо, сердито думала Каролина, но понимал, что держит взрослых в своих руках.

— А нельзя ли узнать, что на это ответил редактор? — холодно осведомилась она.

— Конечно. Она согласилась с моими новыми идеями.

Взгляд Данаи нашел Галу — она все еще стояла, прислонившись к стене и все еще боялась сесть, чтобы не растянуть платье и держалась рукой за ноющую ногу.

Они молча ждали, что еще скажет Даная, но она молчала.

— Так, — начала Каролина, — а какая у тебя новая идея?

— Я просто сказала ей, что эта одежда очень стандартна, очень однообразна, в ней нет ничего нового, и она согласилась со мной. Я сказала ей, что этой одежде нужен настоящий старомодный шик, тот, который можно было увидеть в одежде двадцатых-тридцатых годов. Для того чтобы показать эту одежду, чтобы превратить ее в волшебные одеяния для чувственных женщин, нужна великолепная обстановка и изысканные позы, чтобы женщины в этой одежде превращались в тех женщин, которые бросают вызов мужчинам. Подумай, Гала-Роза, ты готова к этому? — бросила она насмешливо.

Гала пожала плечами:

— Я сделаю все, что ты скажешь, Даная. Гектор глянул с отвращением.

— Почему ты не постоишь за себя? — спросил он. — Что происходит с тобой, Гала-Роза?

— Гала-Роза очень мила, вот и все, — ответила Даная. — Она знает, что больше никто не сделает ее такой, какая она сейчас. Без меня Галы-Розы не существует.

Гектор посмотрел на Галу, ожидая, что она ответит, но Гала закусив губы, пунцово-красная, смотрела в пол.

— Это еще хуже, чем я думал, — неприязненно воскликнул он. — Ты не только воображаешь себя Рембрандтом, Даная, ты изображаешь из себя Господа Бога!

— А это так и есть в моем маленьком мире, — ответила Даная. — Кому это не нравится, могут уйти прямо сейчас.

— Значит, это буду я, хорошо! — Не оглянувшись, Гектор пошел в уборную и принялся шумно собирать ножницы, фены, щетки, расчески, шампуни в свой портфель, бубня под нос что-то о зазнавшейся богине.

— Гектор, пожалуйста, подожди! — Гала стояла в проеме двери, серые глаза умоляли его. — Она просто не знает, что говорит, она очень, очень… расстроена сейчас. Это тот парень. Я думаю, он очень обидел ее и поэтому она выплескивает свою обиду на нас, заставляя страдать. И нам достается то, через что она прошла сама, одна.

Гектор прекратил лихорадочно собирать вещи.

— Она сказала тебе это? — спросил он все еще злым голосом.

— Да… нет. Ну, скажем, она частично рассказала все это. — Гала не хотела пересказывать Гектору подробности, но в ту ночь, когда Даная вернулась из Вашингтона, она позвонила ей и попросила немедленно прийти. Гала пришла и увидела рассерженную, готовую расплакаться Данаю и Вика Ломбарди. Она искала выход среди бутылок шаманского, решив по-своему утолить печали, хотя терпеть не могла вкуса спиртного.