Восходящая тень - Роберт Джордан

— Никаких. Я поговорил с несколькими здешними жителями, с каждым один на один, и каждому велел доставить одну из тех вещиц, что тебе нужны, в конюшню у Драконовой Стены, и наказал, чтобы держали язык за зубами. В конюшне они, само собой, увидят друг друга, но решат, что все это снаряжение предназначается для меня, и будут помалкивать. Ворота Драконовой Стены. Можно подумать, что Хребет Мира не в сотне, а то и больше лиг отсюда, а до него рукой подать. — Айилец помедлил. — Перрин, эта девушка и огир не делают тайны из своих приготовлений. Она пыталась найти менестреля и на каждом углу трезвонила, что собралась путешествовать Путями.

Перрин поскреб бороду, тяжело вздохнул и сердито проворчал:

— Ну, если она наведет на мой след Морейн, ей не поздоровится. Так отшлепаю, что неделю сидеть не сможет.

— Она вроде неплохо обращается с ножами, — заметил Гаул.

— Это ей не поможет, если из-за нее мое дело сорвется. — Перрин призадумался. Айильской подмоги не предвидится, а стало быть, впереди маячит виселица. — Гаул, обещай, что, если со мной что-нибудь случится, ты заберешь Фэйли из Двуречья. Если она не захочет, утащи ее силой. Обещаешь?

— Я сделаю все, что смогу, Перрин. Сделаю, ибо обязан тебе долгом крови. — Голос айильца звучал не совсем уверенно, однако Перрин полагал, что ножи Фэйли не помешают Гаулу сдержать слово.

Стараясь оставаться незамеченными, они двигались по узким лестницам и дальним коридорам, предназначенным для доставки припасов. Жаль, что эти тайренцы не додумались завести в Твердыне отдельные коридоры для слуг, подумал Перрин. Впрочем, даже выйдя в широкий, освещенный высокими светильниками и увешанный шпалерами коридор, они повстречали очень мало народу, при этом ни один лорд им на глаза не попался.

— Куда они все подевались? — спросил Перрин.

— Ранд ал'Тор собрал всю знать в Сердце Твердыни, — пояснил Гаул.

Перрин удовлетворенно хмыкнул. Он надеялся, что Морейн присутствует на этом собрании. Уж не затеял ли это Ранд специально, чтобы помочь ему улизнуть от бдительной Айз Седай? Как бы то ни было, юноша был рад тому, что получил неожиданное преимущество.

Миновав последний пролет узенькой лестницы, они спустились на первый этаж Твердыни. Отсюда к наружным воротам вели широченные, словно улицы, коридоры. Здесь не было золоченых светильников и шпалер на стенах. Каменные тоннели освещались высоко подвешенными черными железными фонарями. Полы были вымощены грубыми каменными плитами, истертыми подкованными конскими копытами. Перрин ускорил шаг. Конюшня была уже на виду, в конце широкого тоннеля. Высоченные Ворота Драконовой Стены были широко распахнуты и охранялись лишь горсткой Защитников. Теперь уж Морейн их не перехватит, хоть бы ей помогал и сам Темный.

Перрин шагнул в высокие — пятнадцать шагов — ворота конюшни и замер.

В воздухе стоял тяжелый запах сена, соломы, овса, кожи и конского навоза. Вдоль стен тянулись стойла, в которых стояли несравненные тайренские скакуны. Десятки конюхов занимались своей работой: скребли и вычесывали коней, задавали корм, выгребали навоз и чинили сбрую. Время от времени то один, то другой бросал любопытный взгляд на Фэйли и Лойала, одетых и снаряженных для путешествия. А рядом с ними, как и Гаул, полностью вооруженные, с одеялами, котелками и флягами, стояли Байн и Чиад.

— Это из-за них ты сказал, что увезешь Фэйли, только если сможешь? — тихонько спросил Перрин. Гаул пожал плечами:

— Я сделаю все возможное, но они будут на ее стороне. А Чиад к тому же из клана Гошиен.

— Это имеет значение?

— Между ее кланом и моим — кровная вражда, а я ведь ей не сестра по копью. Но возможно, ее удержит водный обет. Я во всяком случае не стану танцевать с ней танец копий, пока она сама не предложит.

Перрин только покачал головой. Одно слово — чудной народ. Что еще за водный обет? Вслух он, однако же, сказал:

— А почему они пошли с ней?

— Байн говорит, что им захотелось повидать новые земли, но мне сдается, их раззадорил спор между тобой и Фэйли. Она им нравится, и когда они прослышали о путешествии, решили пойти с ней, назло тебе.

— Может, оно и к лучшему. С ними-то ей всяко безопасней.

Гаул откинул назад голову и расхохотался. Перрин с недоумением поскреб бороду.

К ним подошел хмурый, озабоченный Лойал. Карманы его кафтана, как всегда бывало, когда он собирался в дорогу, были набиты битком, и по очертаниям можно было догадаться, что набиты они преимущественно книгами. Перрин с удовлетворением отметил, что хромота огир заметно поуменьшилась.

— Перрин, Фэйли проявляет нетерпение. Того и гляди потребует, чтобы мы отправлялись. Пожалуйста, поспешите, ведь без меня вы даже и Путевые Врата не найдете. От ваших людских неурядиц у меня голова кругом идет. Поторопитесь, прошу вас.

— Я его не брошу, — вмешалась Фэйли, — несмотря на то что он настолько упрям, что не хочет просто попросить об одолжении. Раз уж на то пошло, пусть бежит за мной, как беспризорный щенок. Я за ним пригляжу, могу и за ушком почесать.

Айильские Девы покатились со смеху.

Вдруг Гаул высоко подпрыгнул, резко вскинув над полом и стремительно крутанув копьем.

— Мы будем следовать за вами, как крадущиеся горные коты, как охотящиеся волки! — выкрикнул он и с удивительной легкостью приземлился. Лойал изумленно уставился на него.

Байн небрежно пригладила пальцами короткие рыжие волосы и обронила словно невзначай, обращаясь к Чиад:

— У меня дома на постели лежит волчья шкура. Волков добывать — легче легкого…

Из горла Перрина вырвалось хриплое рычание. Обе Девы обернулись к нему. Байн, кажется, собиралась еще что-то сказать, но, взглянув в желтые глаза Перрина, оставила это намерение. Если она и не испугалась, то во всяком случае поутихла.

— Щенок еще нуждается в дрессировке, — доверительно сообщила Фэйли Девам.

Но Перрин даже не глянул на нее. Он направился в стойло, где его дожидался мышастый жеребец, не уступавший по стати тайренским коням, но более рослый, с высокой холкой и мощным крупом. Махнув рукой, юноша отпустил конюха, сам взнуздал Ходока и вывел его из стойла. Конечно, конюхи регулярно выгуливали коня, но Перрин полагал, что жеребец застоялся в стойле и, выйдя наружу, тут же примется пританцовывать, беспокойно переступать ногами. За эту манеру и за резвость Перрин и прозвал его Ходоком. Юноша успокоил коня с уверенностью человека, подковавшего в своей жизни немало лошадей, без труда оседлал его, приторочил седельные сумы и подвесил к высокой луке свернутое одеяло. Гаул наблюдал за его приготовлениями без всякого выражения. Сам айилец, как и любой из его соплеменников, решился бы сесть на лошадь разве что в случае крайней нужды. Перрин не знал, почему они не любят ездить верхом. Возможно, из-за того, что гордятся своей способностью пробегать огромные расстояния. Правда, сами айильцы делали вид, будто на то существует иная, более веская причина, но юноша подозревал, что никто из них не сумел бы объяснить, в чем она заключается.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});