Большая Игра против России: Азиатский синдром - Питер Хопкирк

Телеграфируя новости царю Александру III, губернатор Транскаспия сообщал:

«Имею честь доложить Вашему Величеству, что ханы четырех племен мервских туркмен, каждое в 2 тысячи шатров, сегодня официально принесли присягу на верность Вашему Величеству. Они сделали это, — добавлял он, — сознавая неспособность управлять самим и в убеждении, что только мощная власть Вашего Величества может обеспечить Мерву порядок и процветание».

Вскоре войсковая колонна из Теджента вошла в Мерв и заняла главную крепость. Благодаря смелой и не слишком щепетильной дипломатии Алиханова российская победа была совершенно бескровной и почти ничего не стоила. По личному распоряжению царя Алиханову немедленно вернули чин майора, награды, отнятые у него трибуналом, вновь засияли на его мундире. Вскоре Алиханов получил чин полковника, а со временем стал губернатором города, который фактически своими руками преподнес царю и родине.

На следующий день после того, как об успехе доложили Александру, то есть 15 февраля, новость относительно падения Мерва британскому послу почти что мимоходом сообщил Николай Гирс, ставший к тому времени министром иностранных дел. Британцы прекрасно понимали, что Санкт-Петербург, несмотря на его неоднократные заверения, обманул их по всем статьям. Еще раз русские поставили на либералов Гладстона, не идущих дальше общепринятых протестов даже перед лицом совершившегося факта. Нельзя сказать, что новость застала чрезвычайно занятое грандиозным кризисом в Судане британское правительство совсем уж врасплох. Еще год назад министр иностранных дел лорд Гренвилл извещал королеву Викторию, что русские «продвигаются и прощупывают пути к границе Афганистана». Всего за месяц до сдачи Мерва высокопоставленный чиновник Министерства иностранных дел предупредил, что восстание в Судане «идет на пользу русским, поскольку это на руку любому врагу нашей страны».

Капитуляция Мерва стала для русофобов почти таким же триумфом, как и для самих русских, поскольку точно соответствовала их прогнозу. Генерал Робертс, вскоре ставший главнокомандующим индийской армией, оценил действия России как «самый важный шаг, когда-либо совершенный Россией на ее пути к Индии». «Недолго осталось ждать того момента, — предупредил он „ястребов“, — когда казаки будут купать своих лошадей в водах Инда». Даже правительство вынуждено было признать, что захват Россией Мерва представляет большую угрозу Индии, чем прежние аннексии Бухары, Хивы и Коканда. Если между покоренными ханствами и границами Индии лежали обширные горные хребты и пустыни, то на пути марша к Инду из Мерва через Герат и Кандагар не было никаких препятствий. Кроме того, теперь, когда были сокрушены племена Транскаспия, ничто не могло помешать царским армиям на Кавказе и в Туркестане действовать против Индии совместно, под единым командованием. Чтобы добавить британцам забот, русские начали строить железную дорогу в восточном направлении — через Транскаспий к Мерву. Она надежно связывала гарнизонные города и оазисы Средней Азии; понятно, что после постройки ее можно было бы использовать для переброски войск в район афганской границы.

Терпению и доверчивости британского правительства пришел конец. Оно еще раз напомнило Санкт-Петербургу о нарушенных обещаниях и ложных гарантиях, которые предшествовали аннексии Мерва. В длинном меморандуме Министерство иностранных дел обвиняло русских в циничном игнорировании торжественных и многократных гарантий царя и его министров. Опустив вопрос о нарушенных обещаниях, русские ответили, что аннексия Мерва не была задумана заранее, и упорно утверждали, что произошло это по требованию самих туркмен, которые пожелали, во-первых, покончить с состоянием анархии, а во-вторых, наслаждаться благами цивилизации. Получив желаемое, Санкт-Петербург теперь позволил себе изобразить обеспокоенность по острому вопросу. Чтобы предотвратить возможность возникновения такой проблемы в будущем, он предложил встретиться в дружеской обстановке и договориться о постоянной границе между Северным Афганистаном и центральноазиатскими владениями России. Проигнорировав предупреждения, что русским доверять нельзя, кабинет решил, что любое урегулирование с Санкт-Петербургом лучше, чем ничего, и приветствовал это предложение. Как только договор будет официально согласован, любое нарушение границы со стороны России расценится как враждебный акт против Афганистана. Поскольку по соглашению с Абдур Рахманом Британия несла ответственность за внешнюю политику Афганистана, такой шаг будет эквивалентен враждебным действиям и против нее. Теперь русские — по крайней мере в этом был убежден кабинет — дважды хорошо подумают, прежде чем предпринять что-либо в отношении Герата.

После длительной официальной переписки со множеством скользких вопросов наконец решили, что представители обеих стран, известные как Совместная Афганская Пограничная Комиссия, 13 октября 1884 года встретятся в оазисе Саракс, расположенном в отдаленной и пустынной области к юго-западу от Мерва, где соприкасаются Афганистан, Персия и Транскаспий. Их задача состояла в том, чтобы по-научному и навсегда промаркировать границу, заменяя таким образом старый договор 1873 года, по которому линию границы просто провели по картам, и к тому же весьма приблизительно. Казалось, русские не слишком спешили начинать работу. Последовал ряд задержек, включая явно тактическую болезнь их главного специального уполномоченного генерала Зеленого. Затем настала мрачная центральноазиатская зима, воспрепятствовав — по крайней мере, по утверждениям русских, — генералу со свитой добраться до места раньше весны. Главный британский специальный уполномоченный генерал сэр Питер Ламсден умудрился прибыть на встречу вовремя и обнаружил, что там продолжается серьезная российская военная активность. Сразу стало ясно, как на самом деле обстоят дела. Что бы там ни решали в Санкт-Петербурге, русские военные были решительно настроены еще до начала работы комиссии отодвинуть свою южную границу с Афганистаном как можно ближе к Герату. Они верили, что с либералами у власти и в условиях, когда британские войска глубоко увязли в Судане, Лондон не захочет начать войну из-за ничтожных, ничего не стоящих территорий в пустыне на задворках Азии.

Но на этот раз русские быстро обнаружили, что недооценили противника.

31. На грани войны

Аннексия Россией Мерва и обманный маневр, позволивший ее осуществить, до предела возмутили британскую прессу. Новое поколение Вильсонов, Урквартов и Роулинсонов схватилось за перья. Предупреждение генерала Ламсдена, что русские снова пойдут в наступление, вскоре подтвердило сообщение британского военного атташе в Санкт-Петербурге о том, что царские генералы планируют под каким-нибудь предлогом захватить Герат — весной «или как только большая часть наших сил окажется связанной в Египте и Судане ». В это время пришли известия, что генерал Гордон до смерти забит толпой фанатиков в двух шагах от резиденции в Хартуме. Это привело нацию в воинственное настроение. 1885 году суждено было стать одинаково урожайным и для «ястребов», убежденных, что их час пробил, и для литературы Большой Игры.

Из нового поколения комментаторов «наступательной школы» наиболее плодовитым был, вероятно, Чарльз Марвин, автор нескольких работ о российской угрозе, включая «Российское наступление на Индию» и «Русские в Мерве и Герате и их силы вторжения в Индию». Еще одна — «Разведывая Среднюю Азию» — подробно рассказывала о секретных миссиях и поездках российских офицеров в регионы, окружающие Британскую Индию. Марвин был корреспондентом лондонской газеты «Глоб» в Санкт-Петербурге и имел преимущество перед своими конкурентами благодаря хорошему знанию русского языка и личному знакомству со многими влиятельными царскими генералами. Литератор с простой и убедительной манерой изложения, он опубликовал в газетах множество статей о намерениях России относительно Средней Азии и о том, как лучше им противодействовать.

Впервые Марвин привлек внимание публики, не говоря уже о властях, в мае 1878 года, когда прославился в связи с утечкой информации из Уайтхолла. Это произошло во время Берлинского конгресса после русско-турецкой войны 1877 года, когда Марвин работал по совместительству в Министерстве иностранных дел и одновременно сотрудничал с «Глобом». Обнаружив, что правительство намеревалось замолчать подробности соглашений, заключенных между Британией и Россией, и не публиковать их в «Таймс», он решил передать материалы своей газете. Результатом стала мировая сенсация, хотя первоначальное сообщение правительство поспешило опровергнуть. Однако на следующий день «Глоб» опубликовал текст соглашений. Впоследствии Марвина как наиболее очевидного подозреваемого арестовали и обвинили в «хищении сверхсекретного документа». Когда обыск в его доме не выявил каких-либо подтверждающих это улик, его оправдали. Суд постановил, что, поступив подобным образом, он не нарушил никаких законов — на тот момент документ не являлся официальным секретным актом. Впоследствии выяснилось, что Марвин выучил полный текст и воспроизвел его по памяти. История эта отнюдь не повредила Марвину — через пять лет, еще в неполных тридцать, он стал наиболее читаемым из всех, кто в то время писал об англо-русских проблемах.