Тень нестабильности (СИ) - Анна Назаренко

— Ты не позволила пошатнуть наши позиции — и я высоко оценил твою инициативу, не сомневайся. Но свою основную задачу ты до сих пор не выполнила.

Исанн собралась было ответить, но Директор предупреждающе вскинул руку:

— И вряд ли выполнишь, продолжая работу под прикрытием. Так что завтра же Мейер будет официально извещен о твоем прибытии… и чрезвычайных полномочиях.

«Вот так просто. Даже убеждать ни в чем не пришлось».

Девушка с трудом сдержала улыбку: чрезвычайные полномочия давали ей право на следственные действия любого рода — включая арест и допрос любого служащего, заподозренного в государственной измене.

Иными словами, на ней только что нарисовали здоровенную мишень: более опасной и неудобной для Мейера фигуры, чем она, теперь сложно представить.

— Порадовалась? — холодно осведомился Арманд. — Энтузиазм — это замечательно, Исанн. Но мне нужны результаты. Найди неопровержимые свидетельства государственной измены. Мейер должен оказаться в главной тюрьме Управления — там, где до него не дотянутся лапы КОСНОП.

— Я поняла, — девушка склонила голову, мельком посмотрев на карту.

Маячок быстро перемещался по направлению к Гвардейскому парку.

«Черт возьми».

— Будь предельно осторожна. Это дело слишком деликатное для банальной подтасовки фактов: если взять Мейера по ложному обвинению, все наши старания полетят к хаттам. Не говоря уже о том, что Соллейн и Вандрон сделают все, чтобы ты предстала перед трибуналом — и я не уверен, что смогу тебе помочь.

Исанн промолчала, глядя на карту. Сельвин точно окажется дома раньше нее.

«Снова скандал. Только этого не хватало».

— Поэтому забудь о своей самодеятельности. Без моего одобрения никаких действий не предпринимать. Отчеты будешь отсылать ежедневно. Все поняла?

— Так точно, — привычно откликнулась Исанн.

Отец смерил ее долгим, испытывающим взглядом — словно сомневаясь, что девушка и впрямь прониклась всей серьезностью положения.

— Тогда завтра ты официально приступишь к работе. Для отвода глаз начнешь с ни к чему не обязывающей инспекции режимных объектов. А пока — свободна.

Дождавшись, когда погаснет голограмма над комлинком, Исанн бросилась собирать вещи: Сельвин уже был дома, а ей ехать не меньше часа. Да еще и такси ловить…

«Значит, буду долго и очаровательно просить прощения. Можно еще слезу пустить — на Сельвина действует безотказно».

На ходу застегивая плащ, одновременно с этим пытаясь запихнуть планшет в сумку, внезапно ставшую слишком маленькой, она твердо решила: с делами закончит на этой неделе. Совмещать работу и личную жизнь становится практически невозможно…

…тем более, что эта «личная жизнь» с отчаянным упорством пытается героически погибнуть.

* * *

Около двух часов назад.

Круглый зал кантины тонул в табачном дыму, причудливо подсвеченном неоновыми огнями. Громкая музыка била по ушам, отдаваясь в висках болезненной пульсацией; мелодии было не разобрать за многоголосым гамом. На небольшом возвышении соблазнительно извивались танцовщицы, ловя на себе сальные взгляды посетителей.

Сельвин никогда не любил подобные заведения. Даже сейчас какая-то часть его содрогалась от омерзения: прийти сюда, чтобы по-черному напиться. Поставить себя на одну ступень с этими отбросами, что шумными толпами сидели за столами и барной стойкой, шушукались в темных углах, лапали шлюх или без сознания валялись на полу, как какой-то экзот, через которого принц перешагнул только что.

Плевать. И на гордость, и на воспитание. Он сорвется, если сейчас не выплеснет горе: наедине с самим собой, когда ни перед кем не надо изображать непоколебимого идола. Всего пара часов слабости — роскошь, которую можно себе позволить. А потом — вновь к делам, как бы ни было тяжело. И еще зайти к матери, как бы ни было невыносимо смотреть ей в глаза. Нельзя оставлять ее без поддержки в такую минуту… но — позже.

Даже Сиену пока видеть не хотелось. Ее общество понадобится потом, когда схлынет эта высасывающая силы апатия. Когда пустоту в душе сменит боль — мучительная, почти невыносимая… но присущая живым.

Пока же Сельвин чувствовал себя так, будто сам погиб на той площади и лишь по какому-то недоразумению продолжает дышать, мыслить и двигаться.

Всего пара часов, и он вновь станет тем, кем должен быть. Поднимется и оживет — не в первый раз.

Грубо отпихнув с дороги торговца спайсом, мужчина прошел к барной стойке. Тяжело рухнул на потрепанное сиденье, прикрыв глаза: от мельтешения разноцветных пятен у него начала кружиться голова.

— Значит, мы договорились.

Слова прозвучали негромко. Даже поразительно, что удалось различить их сквозь такой шум.

Сельвин резко обернулся: слишком уж знакомые интонации звучали в этом бесцветном, невыразительном голосе.

— Оплата по факту, и вы никогда меня не видели. Иначе… — Риден — а это был именно он — выразительно провел пальцем по горлу, на секунду задержав взгляд на Сельвине. Заметил. А может, видел с самого начала.

— Да знаю, я, знаю! — собеседник шпиона, низкорослый, непромытый мужик весьма пронырливого вида, раздраженно отмахнулся. — Не в первый раз уже таких как вы катаю… эээ, сэр, наверное? — он хрипло рассмеялся, хлопнув перебежчика по плечу.

— Вам пора заняться делом. Задержка в час — минус пятьсот кредитов от оплаты, — холодно ответил тот, отряхивая рукав куртки — словно налипшую грязь счищал.

Мужичок понятливо кивнул и растворился в толпе. А имперец неспешно направился к стойке. Казалось, с каждым шагом его ухмылка становится все более мерзкой.

Сельвин непроизвольно сжал ладонь в кулак. Застарелая ненависть все-таки пробилась сквозь апатию.

— Странно видеть вас среди черни, ваше высочество, — широко улыбнувшись, Риден сгреб за плечо какого-то пьяницу и резко толкнул, сбрасывая его со стула. Мужик лишь слабо захрипел, грузно ударившись об пол.

— Чего тебе нужно? — нелюбезно рыкнул повстанец, когда перебежчик уселся на освободившееся место.

— Мне? Я всего лишь улаживал пару дел и вдруг увидел знакомое лицо, — он легкомысленно пожал плечами. — Пойло здесь преотвратное, к слову — я бы на вашем месте к нему не притрагивался.

Как ни странно, но присутствие Ридена помогало: желание придушить эту мразь понемногу возвращало Сельвина к жизни. По крайней мере, он вновь был способен испытывать ненависть.

Он промолчал, до скрипа сжимая зубы.

— Я знаю, что произошло сегодня. Сочувствую вашему горю, — имперец покачал головой, неправдоподобно изображая печаль. — Но, признаться, удивлен, что вы пришли искать утешения в объятиях местных шлюх… насколько мне известно, вас ждет куда более достойная дама.

«Откуда он знает?!»

Следующая пробудившаяся эмоция — тревога за Сиену. Зачем этот мерзавец заговорил о ней?!

— Как мужчина, я прекрасно понимаю вас: Исанн — прелестная женщина… особенно пока не открывает рта. Но все-таки вы не устаете меня удивлять: взять в любовницы дочь кровного врага… если только, — Риден глумливо усмехнулся, — вы не хотели таким изощренным образом отомстить Арманду Айсарду — обесчестив его дочь… в таком случае ваш план откровенно неудачен: эта красавица наверняка перебывала во многих постелях. Нравы в Центре Империи куда менее строги, чем на Рутане.

Сельвин застыл, как громом пораженный. Смысл сказанного доходил для него мучительно медленно, натыкаясь на отчаянное отрицание:

«Этого не может быть. Не может».

— Что за бред ты несешь? — прошипел принц, до хруста сжимая кулак.

Вокруг глаз имперца собралась сеть тонких морщинок.

— Так вы не знали? — со смехом произнес он. — Это многое объясняет. Очень многое.

Дыхание Сельвина участилось, пальцы сжимались и разжимались в бессильной ярости.

«Ни слова больше, лживая мразь. Ни слова больше».

Сиена — хорошая, простая девушка. Не имеющая никакого отношения к…

— Как это цинично с ее стороны… впрочем, я никогда не сомневался в Исанн. Редчайшая тварь, ваше высочество. Разведуправление — тот еще серпентарий, но леди Айсард исключительна даже по нашим меркам. В равной степени опасна и для врагов Империи, и для тех, кто просто перешел ей дорогу.

Риден криво усмехнулся, внимательно глядя собеседнику в глаза.

«Ни слова больше. Ты лжешь. Ты лжешь».

Кровь прилила к вискам, обжигающим потоком пронесшись по жилам. Сельвин чувствовал, что его трясет — от гнева, ненависти… и страха. Подспудного страха, что Риден говорит правду.

— Она, безусловно, заслуживает смерти за все, что сотворила, — голос имперца зазвучал приглушенно, вкрадчиво. — Вы же сами знаете, что я не лгу. Истина лежала на поверхности все это время, вы просто не хотели ее замечать.