Время учеников. Выпуск 3 - Андрей Чертков

Кандид вытащил из своего мешка фляжку, нашел настойку и наклонился над горшком. Отогнав рукой жуков, он наполнил фляжку и направился к выходу.

— Все-таки воняет у тебя тут, — сказал он Кулаку напоследок.

— А ты не нюхай, шерсть на носу! — проворчал Кулак, роняя голову на грудь. — А то один вот тоже все нюхал, нюхал, засветили ему в нос, так он больше уж не нюхает, и нюхать-то вовсе разучился, шерсть на носу…

Кандид вышел наружу и направился к своей хижине. Жена уже спала, и он, немного постояв в раздумье, решил ее не будить. Затем взял еще один мешок — побольше, в котором лежали веревки, костяные крючья и прочее снаряжение, закинул мешок за спину, сунул за пояс пару ножей, топор и вышел на улицу.

Вокруг никого не было, возле поваленного дерева вдали тоже было пусто. Кандид сел в траву и обхватил руками колени. Тут же рядом, как по мановению волшебной палочки, возник Рыжий.

— Уходишь? — спросил он.

Кандид молча кивнул.

— А завтра пойдем вместе на колотунов охотиться?

— Не знаю, — ответил он. — Наверное, завтра никакой охоты не получится.

— Почему, Умник?

— Давай подождем до завтра. Вот вернусь — и посмотрим.

— А на луну меня с собой возьмешь смотреть?

— Если захочешь — возьму… Ты почему спать не идешь?

— Неохота, — отозвался Рыжий. — Я, как безлицый, теперь стану: ни спать, ни есть не буду… У-у!..

Парень присел на корточки, ссутулился и вразвалку стал передвигаться мелкими шажками, изображая безлицего.

— Умник, — вдруг сказал он. — Интересно, а почему безлицые не спят, не едят, не пьют?..

— Кто это тебе сказал?

— Ну… все знают…

— Просто никто этого не видел, Рыжий. Потому и говорят.

— А почему говорят, если никто не видел?

Кандид открыл рот, но не нашелся, что ответить Рыжему. Тот сел на траву напротив Кандида и снова спросил:

— А еще говорят, Умник, что безлицые на деревьях живут? Там, высоко-высоко…

— Нет, в это я не верю, — сказал Кандид, вспомнив тонкие суставчатые лапы безлицых. — Чтоб жить на деревьях нужны совсем не такие… — «Конечности» чуть не сказал он — …не такие лапы.

— А где они тогда днем прячутся? — не унимался Рыжий.

— Не знаю я, Рыжий, — вздохнул Кандид. — Мы про них ничего не знаем. Только вот плохо это или хорошо?

— А я их терпеть не могу! — скривился Рыжий. — Противные они какие-то. На них смотришь: как будто они скользкие, как улитки… фу-у… И зачем это они к нам на стоянку все время приходят?..

Кандид ничего не ответил. На душе у него опять стало тревожно.

— А правда, Умник, — спросил Рыжий, — будто на месте нашей стоянки раньше деревня была? Давно… Какие-то смурные здесь жили. Смурная деревня… Правда, что тут была раньше смурная деревня?

— Может, и была. Старики говорят, что была. После Одержания в лесу много деревень исчезло.

— А потом, когда Осушение началось?.. Наверное, на Твердых землях сейчас снова деревни строят. Те, кто не боится там жить. Ты был на Твердых землях, Умник?

— Не был…

И что же это такое, подумал Кандид обеспокоенно. Он понюхал воздух и вновь уловил еле заметный запах, доносящийся откуда-то с юга. Очень ему не нравился этот запах.

— Слушай, Рыжий, — сказал он. — Ты чувствуешь какой-нибудь запах? Как-то необычно так пахнет… Раньше так не было.

Парень шумно втянул носом несколько раз.

— Вроде бы, нет никакого запаха, — пожал плечами он. — Тебе, видно, показалось, Умник. Нет никакого такого запаха… Показалось тебе, наверное.

— Не показалось, — сказал Кандид задумчиво. — Запах есть. И он мне почему-то не нравится.

Глава вторая

Когда Синяя чаща осталась далеко позади, Лохмач объявил передышку и остановил рой светляков, летевший впереди. Чуть отклонившись от пути, они выбрали более или менее свободное от зарослей место и расположились на теплом мхе возле разлапистого ягодного куста. Светляки послушно облепили его листья. Лохмач, напряженно молчавший и зыркавший глазами по сторонам все время, пока они шли мимо Синей чащи, теперь стал возвращаться в свое нормальное состояние.

— Ну, кажется, пронесло… — облегченно бухнул он, ставя мешок между ног. — Уж как я ее не люблю, эту Синюю чащу, терпеть я ее просто не могу…

— Кто это тебя ей так напугал? — сказал Сухой, вытаскивая из недр своего мешка кусок вяленого мяса. — Ничего там особенного нет, разве что синяя…

— Как же это ничего особенного? — возразил Лохмач, взмахнув руками. — Разве может быть ничего особенного, когда мимо нее идешь и со страху трясешься! Известное дело: от синей травы ничего хорошего не жди, а там, кроме травы, и кусты, и цветы, и даже некоторые деревья синие… Иду, а по спине мурашки шныряют, ноги подгибаются, думаю, того и гляди сейчас чудище какое выбежит!

— Подумаешь: синие, — сказал Сухой. — Ну и что? Чаща как чаща.

— Туда лучше не соваться, — заметил Ворчун. — Народ всякое про нее говорит. Идешь себе мимо — и иди, а туда заходить вовсе и ни к чему. А то зайдешь ты в Синюю чащу, понимаешь, да потом и не выйдешь уже обратно.

— Вранье все это про чудищ… — сказал Сухой. — Нет там никого. Пусто и все. Что же тут страшного, ничего страшного тут нет.

— Как же нет ничего страшного, — снова не согласился Лохмач, — когда мне до сих пор страшно? Уж далеко мы от нее отошли, а все равно не по себе. Мужики говорили, в этой чаще уроды появляются. Я их не видел ни разу и не хочу видеть, и в чащу эту проклятую не пойду, лучше ее подальше обходить…

Кандид вытащил из поясного мешка фляжку и отвинтил пробку.

— На, хлебни, полегчает, — сказал он и протянул фляжку Лохмачу.

Лохмач с готовностью припал губами к фляжке, но пить из нее не умел, и жидкость потекла струйками по подбородку и шее.

Ворчун выдрал пучок мха, ковырнул пальцем землю и попробовал ее на вкус.

— Ну как? — поинтересовался Сухой, жуя мясо. Ворчун пожевал губами, недовольно сплюнул под ноги, сорвал несколько бледных ягод с куста и бросил в рот.

— Не… — Он махнул рукой. — Показалось. Я и не помню, когда последний раз съедобную-то находил. Давно уже не находил съедобную. Ищешь, ищешь ее, заразу такую, и все одно не находишь. И ягоды какие-то невкусные, а вроде крупные ягоды.

Кандид тоже сорвал несколько ягод и съел. Ягоды были сытные, но совсем безвкусные, травянистые. Лохмач, вытираясь ладонью, вернул ему фляжку.

— Я вот давно у тебя хотел спросить, Умник, — сказал он, где это ты такую штуковину раздобыл? Чудная больно и не пахнет ничем. Так не бывает. Умник, чтобы вещь ничем не пахла! Никто в племени не понимает, где ты ее взял.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});