Kurohibi. Черные дни - Gabriel

обнажив стройные бедра девушки и нежно-голубого цвета трусики.

— Нет!.. — выдохнула Мана и попыталась вырваться, но тут же получила жесткий тычок в бок, отчего вновь согнулась, зажмурилась и, придя в себя через секунду, тихо, с горьким плачем, утопая в слезах, застонала: — Нет… нет… нет… не надо… мне страшно… спасите…

— Ты смотри какая плакса, — цыкнул качок. — Привыкай, шваль. Скоро даже научишься получать удовольствие.

— Не-ет…

— Да, — произнес баскетболист. — Много удовольствия. Пока внутри у тебя все не раздолбается и ты не превратишься в овощ, ты будешь нашей дыркой, шлюхой, ведром для спермы. Ебля станет единственным смыслом твоей блядской жизни. Прощайся, пока у тебя мозг еще работает.

Мана, ненадолго прекратив стон, выдержала паузу, пока его слова доходили до нее, и вдруг сорвалась в истерику.

— НЕ-Е-Е-ЕТ!!! НЕ НАДО!!! ПРЕКРАТИТЕ!!! Кейта!!! Мусаши!!! Спасите меня!!! Синдзи!!! Прост…

Очередной удар качка прервал ее вопли, отправив в новый приступ удушения от сбившегося дыхания, а панк в это время, не церемонясь с пуговицами, с нескрываемым удовольствием разорвал белоснежную сорочку, стремясь даже не столько освободить от одежды девушку, сколько порвать ее на клочки, привести в полную негодность и превратить в мелко искромсанное тряпье. Под сбивчивое рыдание Маны он распорол рукава блузки, сорвал ворот и с треском распахнул полочки, обнажив небольшие чашечки небесно-голубого бюстгальтера, отчего держащие ее гопники радостно загоготали. Толстяк приложил свои толстые, как сардельки, пальцы к выступающему бугорку на чистой ткани трусиков.

— Не-е-е-е-е-ет… — Сил у девушки осталось лишь только на то, чтобы севшим голосом надсадно и истошно, отчаянно выть, навзрыд захлебываясь слезами. — Остановитесь… не трогайте меня там… Умоляю, не надо…

Раздался очередной треск — панк вместе с толстяком сорвали белье с девушки, разодрав трусики и лямки бюстгальтера и открыв вид на юное, только сформировавшееся тело девушки с аккуратными небольшими бугорками грудок, ровными кружочками сосков и покрытым прозрачным пушком холмиком киски.

— Ох, блядь, какая конфетка! — забрызгал слюной качок. — У меня уже такой стояк, что штаны сейчас прорвет.

В доказательство своих слов он продемонстрировал Мане здоровенный бугор, выпирающий на его паху, отчего та, зажмурившись, в диком ужасе хрипло завизжала.

— Не закрывай глаза, дрянь! — рявкнул панк и вцепил свои тонкие пальцы в ее подбородок, заставив девушку открыть глаза. — Смотри, как тебя будут драть, и не вздумай даже моргнуть, иначе челюсть сломаю.

Глубокие рыдание девушки и ее слабое сопротивление вдруг резко прекратились, когда она заметила, как толстяк приспустил штаны, достав свой недлинный, но очень толстый и пухлый пенис с необрезанной головкой, морщинистый и усеянный складками плотной кожицы. Несколько секунд Мана широко открывшимися, застывшими в шоке глазами взирала на повисший перед ее лицом член, пока ее сознание медленно, словно не веря, обрабатывало открывшийся вид, а потом будто провалилась в панический ужас, заставивший вдохнуть полную грудь воздуха, оцепенеть и так и не издать того дикого крика, что пострял в ее горле.

— Нравится, да? — захихикал толстяк. — Я его специально берег, не мыл и не драил. Чуешь, как он пахнет мочой и грязью? Это теперь будет твой персональный запах, хе-хе.

Он пальцами оттянул крайнюю плоть и обнажил толстую налитую багровую головку, покрытую желто-молочной пленкой и в основании усеянную смегмой — белыми густыми катышками.

И только сейчас Ману прорвало.

— ЙА-А-А-А-А-А-А-А!!!

— Молчать, сука! — Панк локтем врезал ей в солнечное сплетение, и когда девушка запнулась от боли и начала глухо хрипеть, распахнул ее челюсть пальцами, наклонив голову вбок прямо лицом к толстому члену.

Девушка даже не успела опомнится, лишь только выпучив в ужасе истекающие слезами глаза, как толстяк вогнал свой мощный пенис прямой ей в рот.

— Нгхм!!! — через нос раздался всхлип оцепеневшей и выгнувшейся Маны, будто ее тело окатили кипящим маслом, а в рот попал клубок раскаленных игл. — Гхм-нгм… Умгх-гм…

— Ох, вот это кайф, — простонал толстяк, забив член в рот девушки почти наполовину. — Как она язычком теребит, да-а! Только, блядь, она его вытолкнуть пытается, слабо вставляет.

Лицо Маны скривилось в тошнотворном отвращении и настолько глубоком ужасе, что сознание девушки начало меркнуть, слегка затуманив залитые слезами глаза.

— Эй-эй, — гаркнул панк, — не вздумай мне тут отрубаться. В сознании быть, сука!

Он резко дернул ее за соски, высоко оттянув мягкие грудки, отчего девушка болезненно простонала через нос, а толстяк, воспользовавшись ситуацией, схватил ее за затылок и вбил свой член глубоко в глотку, заводив им во рту вперед и назад. Мана всхлипнула и, давясь от плача и фрикций, протяжно и мучительно замычала, дергаясь как от удара тока при каждом входе члена в ее горло, содрогаясь от тошнотного позыва и не извергая содержимое желудка лишь потому, что там уже ничего не оставалось. Толстый член, блестящий от покрывшего его слоя слюны, появлялся из скривившегося в глухом рыдании и омерзения рта девушки и входил обратно, оставляя на нем желто-молочные разводы смегмы и предэякулята и усеивая заплывшее слюной и слезами, раскрасневшееся от натуги лицо девушки размокшей белой пленкой, сбивающейся в катушки.

— Мгх… Нгм… Мгхм… Гхм… МГХАХ!!!

Толстяк, с силой ухватив голову девушки, вогнал член ей в горло так глубоко, что уперся яичками в подбородок, и изо рта выплеснулся мутный ручеек слюны и молочной пены, смешавшись со слезами и соплями на щеках, и Мана, судорожно задергавшись в удушающем спазме, хрипло и мучительно застонала.

— Да епт, она вообще не старается. Я так не кончу.

Крепко держа девушку за голову своими пухлыми пальцами, обливающийся потом толстяк стал с силой водить ее вдоль своего члена, заставив Ману прерывисто и надрывно замычать.

— Мгм-гх… нгмх… кхм-мгхм!..

Через пару минут девушка окончательно обмякла, обессилев то ли от слишком долгих и безуспешных попыток к сопротивлению, то ли от не выдержавшего шока сознания, и теперь безвольно двигала головой вслед за руками толстяка, пропуская в свой ротик его широкий член и хлюпая от стекающей по губам взбитой пенной массы. Лишь только глаза ее, потускневшие и обессмысленные, безжизненно замерли, будто устав дрожать от ужаса.

— Теряется запал, — кисло произнес качок и вдруг крепко схватил девушку за обе руки, отчего та застонала чуть громче. — Соси! Соси член, иначе грабли переломаю! Живо!

Жесткая хватка бугая совместно с движениями панка, который начал теребить и оттягивать бледно-розовые гладкие складки половых губ на киске, заставили ее