Нечто в лодке по ту сторону озера... - Максим Перфильев

Но как оказалось у любого механизма есть свой запас прочности и у каждого инструмента своя определенная степень усталости и амортизации. Всему есть свои границы. Есть точка перегрузки. И есть пределы, которые не дают идти дальше. Человек ограничен, ограничен в своих возможностях и в степени сопротивления.

На протяжении нескольких лет я занимался тем, что так или иначе воздействовал на сознание людей и пытался нейтрализовать то демоническое влияния на их разум, которое обуславливало их образ жизни. И теперь я чувствовал на себе агрессию — постоянную и не прекращающуюся ни на минуту. Я чувствовал злость, которая смотрела на меня жадными глазами и мечтала поглотить, сожрать, разорвать на куски. Теперь любое мое действие имело незамедлительную реакцию и рождало ответное противодействие в течение нескольких дней или даже часов. Последствия были необратимы и иногда непредсказуемы. Я чувствовал, как реальность вокруг меня была напряжена словно медный шар, сдавливаемый снаружи огромными массами жидкости, один удар — и колебания расходятся по всей его огромной поверхности, он звенит словно перетянутая струна, гулко, звонко и грубо. Напряжение вокруг меня достигало предельных значений. Поэтому мне приходилось оценивать и просчитывать каждый свой шаг. Последствия приходили незамедлительно, и их сложно было предугадать, и они вряд ли могли мне понравиться. Я уже давно перестал за кого-либо молиться. Перестал оказывать кому-либо незнакомому помощь, просто потому что у меня уже не было на это сил. Эта была уже не игра. И мне было уже не до шуток. Меня это уже нисколько не забавляло. Меня беспокоило только одно — как мне снять это напряжение.

Поэтому мне нужна была помощь.

И поэтому я сейчас направлялся к человеку, который должен был взять на себя часть нагрузки и сделать то, на что я не решался.

Его звали Валера. Мой давний знакомый. Он был ходатай — человек, который постоянно молится за других людей. То есть, как бы верующий в принципе должен хоть иногда молиться, часто не часто — это понятие относительное и все индивидуально. Но ходатай это человек, который очень много молится за других. В этом есть его служение Богу. Так он влияет на то, что происходит в духовном мире и в мире материальном.

Когда-то давно в середине девяностых годов трое неких молодых парней, подростков, оказавшись в Москве уже, кстати, после перестройки и обрушения в стране железного занавеса (что интересно), и переполняемые изнутри, видимо, какой-то положительной энергией, никак не дающей покоя их разумам, решили реализовать свою просто невероятно гениальнейшую мысль — они вышли на Красную Площадь, встали напротив мавзолея и начали молиться против духа коммунизма и марксистко-ленинистской идеологии. На следующий день всех троих увезли в реанимацию то ли с гипертоническим кризом, то ли с чем-то таким, что вряд ли может исчерпывающе характеризовать истинное состояние здоровья человека и причины его болезни, являясь всего лишь следствием чего-либо. Среди этих троих молодых людей был и Валера.

Именно поэтому теперь Валера не молился за все подряд, за любых людей. К нему нельзя было просто так придти и попросить замолвить за себя словечко перед Богом или попросить помолиться за какую-то проблему. Он тщательно разбирал каждую ситуацию и сам принимал решение. Он понимал одну вещь, которую не понимают большинство людей — Бог это не палочка-выручалочка, Он — Бог, Который создал весь этот мир и который все держит в своей руке, в своей власти, Богом нельзя пользоваться, Им нельзя манипулировать, Бог требует к себе почтения и уважения, и исполнения Своей воли, Он Властелин, и просто так Он не собирается отвечать ни на чьи молитвы. Бог изначален и бесконечен. И Валера — Его ходатай — служил Ему и не занимался исполнением людских прихотей. Он сам решал, за что, как и когда он будет молиться, и вопрос денег здесь был неуместен. Он не брал за это денег.

Валера был в чем-то уникальный человек. Он всегда любил хорошо одеваться, тратил много денег именно на одежду и различные аксессуары и украшения. Ему нравилось хорошо выглядеть и жить хоть в какой-то роскоши, пусть даже и не слишком дорогой. Он был немногословен и обычно мало общался с людьми, редко заводил новые знакомства. Он уже не ходил ни в какую церковь. Но продолжал оставаться верующим человеком и выполнял то, что считал нужным. Он работал в клубе-кафе, помогая своему брату. Обращался среди тех, кто любил повеселиться. Постоянно находился в обстановке, в которой люди могли набухаться и подраться. И его это не смущало.

Еще у Валеры был дар — ясновидения. Он мог знать вещи, которые происходят в жизни человека, и которые тот скрывает. По крайней мере, раньше у него был такой дар. И в церкви, в которую он ходил, все об этом знали. Потом Валера ушел из церкви. И в последнее время он ничего не говорил про свои способности. Но, как известно, дары и служения Божьи непреложны, и если Он дает какой-то дар человеку, то лишает его этого дара редко и в крайнем случае.

Я вошел в кафе и, пройдя через зал, подошел к барной стойке. Мой давний знакомый, одетый в хороший дорогой костюм, отливающий темным красным цветом, в свободно расстегнутом пиджаке, под которым виднелась шелковая рубашка, в начищенных лакированных туфлях, с хорошей стильной прической, и с перстнями на пальцах, уже ждал меня, сидя на стуле возле бара, повернувшись лицом к залу, и облокотившись о стойку. Когда я подошел, он лениво пожал мне руку, и, взяв со стойки стакан с какой-то черной жидкостью, в которой плавали кусочки льда, встал и, указав пальцем в конец зала, сказал:

— Пойдем туда.

— Ну, пойдем.

Я последовал за Валерой, забавно отмечая то, как за нами по полу поползли фигуры прожекторов цветомузыки, мешая глазам сконцентрироваться в и так достаточно темном помещении, окна которого были сделаны из мозаики, и вечерний августовский свет в этот хмурый облачный день никак не хотел проникать в это кафе и делать его слишком светлым.

Мы подошли к стеклянному столу, стоящему в углу зала, и Валера предложил сесть на небольшие металлические кресла с мягкой кожаной обивкой.

— Ну что, как жизнь-то? — последовал вопрос, как только я удобно устроился в кресле.

— Потихоньку, — ответил я, — Сам-то как?

— Аааа нормально, — прокряхтел Валера, усевшись напротив меня и поставив рядом с собой стакан, в гранях которого играли блики слабой не слишком интенсивной цветомузыки.

— Это кока-кола, — произнес Валера, заметив мой взгляд, украдкой брошенный на стакан.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});