О Вечном… - Николай Рерих

Действительно, признавание сил и находчивости зла уже в самом себе заключает потенциал разложения и умаления добра. Вместо того чтобы в припадке страха и трусости самооправдываться могуществом зла, не лучше ли помыслить о том, как легко и как естественно могли бы быть приобщены к самозащите все устремления добра. И не только самозащита добра есть задача. Каждое добро само в себе уже активно и наполняет собою неизмеримо далекие пространства. Если зло поражает и заражает атмосферу, то добро является истинным целителем и восстановителем растленных тканей.

Также, казалось бы, совершенно естественно, что созидательное добро должно бы особенно обостряться и настораживаться в моменты так называемого Армагеддона — в час натиска сил темных. Между тем мы видим, что и в этот великий по последствиям час добро преисполняется неуместной скромностью, предоставляя активность силам тьмы.

Плачевно видеть, как не только сами силы тьмы, но и их серенькие союзники лгут и клевещут и сеют плевелы без всякого отпора со стороны тех, которые все-таки считают себя охранителями правды и блага. Прискорбно видеть, как эти перебежчики в стан тьмы, даже не задумываясь о последствиях, присоединяются к злобным сеятелям. Странно, что в эти моменты у них как бы совершенно атрофируется чувство ответственности за творимое ими зло. В своей отвратительной судороге эти добровольцы зла не стесняются ни положением своим, ни саном, ни возрастом — лишь бы посеять тлетворное семя. Непонятно, что простая опытность возраста, уже не говоря об обязанностях образования, немало не останавливает лжецов и клеветников. При этом эти добровольные союзники зла бесстыдно продолжают называть себя людьми справедливыми и считают себя в рядах почтенных и достойных.

При этом лжец не только не потрудится проверить свои измышления на фактах, но, наоборот, всячески будет спешить уклоняться от этих возможностей. Если же ему будут противопоставлены факты, он впадает в какие-то даже физические конвульсии и трепещет, видя, что его злобное измышление подвергается опасности быть раскрытым. Может быть, иногда сам лгущий и не верит в существе своем своей клевете, ее очевидной неправдоподобности, но какой-то, трудно выразимый словами процесс заставляет его катиться по наклонной плоскости. И тогда его определительные формулы становятся особенно богатыми и перед ними так часто бледнеют скромные намеки защитников правды. И многие ли находят в себе простое гражданское мужество хотя бы сказать:

— Не говорите о том, чего не знаете!

Ведь если для кого-то неясны нормы добра, то, по крайней мере, хотя бы чистоплотность ознакомления с фактами должна быть примитивным условием человекообразия.

Жаль видеть и другую разновидность добровольцев зла, которые часто и не подтверждают ложь словесно, но злорадствуют молчаливо. Они даже не попытаются предостеречь клеветника о последствиях его лжи. Наоборот, своею молчаливою улыбкою они поощряют злотворящего. Таким путем от сознательных сил темных до воинов активного добра оказывается еще огромный стан добровольцев зла, которые в самых разных степенях и содействуют и потворствуют заражению атмосферы.

Дисциплина духа, природное сознание ответственности, не разрывной с человеческим бытием, не беспокоит этих распущенных беспутников. Иначе вы их никак и не назовете, ибо идут они без пути и в своей невежественной распущенности готовы приобщиться к любой губительной заразе.

Все эти свойства не являются ни национальными, ни принадлежащими никаким другим делениям. Эти соображения чисто общечеловеческие и еще раз показывают, что забытая живая этика была бы прежде всего необходима, начиная от первых дней образования.

Задумываясь над самоотвержением сил темных, примету которых люди видят так часто, они должны рано или поздно помыслить и о практичности такого же действенного самоотвержения и со стороны добра. Примеры прекрасных подвижников и героев, казалось бы, достаточно реальны. Казалось бы, не для абстрактных и туманно отвлеченных проблем, но для истинного строительства трудились здесь, на этой самой земле, великие души, подтверждая мысли и слова свои каждодневным, неустанным действием. Словарь самоотверженности добра поистине прекрасен, и он гораздо полнее, нежели успели запечатлеть случайные и условные энциклопедии. Проникаясь этими зовущими примерами, люди, а главное, молодые поколения, могут так легко отвратиться от потворства злу, уже не говоря о самом ближайшем соучастии в злобных разрушениях. Старые истины о том, что обычно дети в первых годах жизни легко зовутся добром! Также обычно, что печальные примеры семьи закладываются впервые в детскую душу, первое потворство злу, а затем и действенное соучастие в нем. Но если теперь во всем мире напряжение доходит до крайних пределов, если даже силы космические отвечают этим тлетворным заразам, то именно сейчас спешно нужно устыдиться деятельности зла, доходящей до самоотвержения. Ведь сам термин "самоотвержение зла" должен пробуждать даже в очень несведущих людях желание такой же действенности и во имя добра созидательного. Самоотвержение зла — тяжкий укор человечеству.

Маньчжу-Ди-Го

15 июля 1934 г.

Черта Мира

Много пробных камней уготовано для человечества, на которых можно испытать белое и черное. Как лакмусова бумажка, темнеет или светлеет лик человека при упоминании пробных понятий.

Разве не темнели лица ненавистников Красного Креста, когда этот благородный символ был предложен? Не только темнели лица человеконенавистников, но они пылали злобою при одном упоминании о знаке милосердия и помощи. Но защитники света были тверды, и злоба все-таки потерпела еще одно поражение.

Разве не темнеют некоторые лица и личины, когда вы говорите о сохранении сокровищ религии, науки, искусства? Темнеют и корчатся все, кто питается разложением и разрушением. Посмотрите на имена не желающих обсуждать спасительные меры; вы увидите с их стороны и многие другие нежелания и препятствия в отношении созидательного блага и сотрудничества. Истинно раскололся мир по границе сотрудничества, созидания, с одной стороны, и по злобе, разрушению, разложению, по другую сторону. Также попробуйте заговорить о живой этике, о чести и достоинстве, и вы получите тоже таинственное, но явное разделение. Оно будет и международно; ни расы, ни народности, ни наречия признаками не будут. Опять встретитесь со Светом и тьмою.

Попробуйте обсуждать героизм, вредительство, учительство, и вы натолкнетесь на ту же международную границу. Ни возраст, ни воспитание, ни образование, но совершенно иные стимулы очертят два всемирных стана.

Коснитесь гигиены духа и тела, укажите на значение здоровой пищи и чистых условий жизни, и из пространства встанут перед вами опять те же таинственные, почти несказуемые, но явные деления.

Поразительнее всего будет то, что обитатели каждого из этих двух станов очень дружно и ладно сойдутся между собою, несмотря на разнообразие одежд и речи. Те, кто восставал против Красного Креста, приветливо улыбнутся отрицателям полезности охраны культурных ценностей. Отрицатели героизма и учительства сочувственно поймут насмехающихся над живой этикой. И пожалуй, все они сойдутся за кровавым бифштексом и ликерами.

Конечно, и соратникам созидательства легче быть вместе. Никакие океаны не внесут среди них деления в устремлении к улучшению жизни. Этика будет для них самых живым предметом, и трапеза их не потребует пролития крови. Когда же речь зайдет о здоровье духа и тела, то и здесь согласие не будет нарушено. Все поймут, что нельзя говорить о здоровье тела без оздоровления духовных начал. А для этого все признают, что охрана культурных ценностей прежде всего будет мерилом.

Друзья блага одинаково признают, что благо и мысль не есть нечто отвлеченное. Они также признают, что положение мира требует объединения всех положительных элементов. Организованность сил разрушения должна вызывать тем большую сплоченность всех строителей.

Друзья блага понимают, что мир нужен как основа мирного труда, обмена, созидания и сотрудничества. Но они также знают, что насилие или же приказ не создадут мира, который прежде всего зарождается не в мозгу, но в сердце. И также знают, что всякая злоба и проклятие недопустимы, ибо они прежде всего положат вечное клеймо на самого злоначинателя. Радостно, светло, незабываемо прекрасно побыть с друзьями блага.

После светлых сотрудничеств невообразимо тяжко окунуться в тину отрицателей. Некоторые из них дошли до той ступени нетовства, что даже на самое очевидное норовят сказать свое тупое, немое и подлое "нет". Вспоминаю, как одна дама на самое очевидное утверждение ответила таким определенным "нет", что пришлось невольно спросить, "возможно ли даже в таком культурном обсуждении быть так ярко отрицательным"? Но поборница отрицаний заявила, что она на все имеет возражение и начинает с "нет". Мы не могли удержаться, чтобы не заметить, что и само выражение ее лица стало отрицательным. А разве нечто отрицательное не делается отталкивающим? А разве отталкивающее не становится отвратительным?