Из ГУЛАГа - в бой - Николай Черушев

Я прошу пересмотреть мое дело и возбудить ходатайство об отмене приговора военного трибунала МВО от 5.9.39 г., являющегося судебной ошибкой. В доказательство своей невиновности привожу следующее:

Возникновение и прекращение дела о военно-фашистском заговоре в Горьковском бронетанковом училище им. Сталина

Осенью и зимой 1937 г. в Горьковском бронетанковом училище, которым я тогда командовал, создалась тяжелая, нездоровая обстановка. В этом был виноват комиссар училища Седов, который всячески старался меня дискредитировать.

Например, в своих выступлениях он намекал на мое дворянское происхождение, отменял мои приказы, а в декабре 1937 г. потребовал от парторганизации расследовать, не являюсь ли я “князем”. Парторганизация установила, что я происхожу из бедной дворянской семьи, не имевшей княжеского титула. Усилия Седова не помешали парторганизации оказать мне доверие выбором в состав районного комитета партии и делегатом на областную и окружную (МВО) конференции. Я поставил в известность пуокр (политическое управление округа. — Н.Ч.) и У ВУЗ (Управление военно-учебных заведений. — Н.Ч.) о проводимой Седовым политике и он был переброшен на другую работу. В последующем он был уволен из РККА за какие-то неблаговидные поступки.

Деятельность Седова сыграла определенную роль в последующем развитии событий в училище. В феврале 1938 г., накануне XX годовщины РККА, было арестовано несколько командиров училища – пом(ощник) по тех. части капитан Мурачев Семен, инженер по ремонту Линявский, инженер Скворцов. Арест был для меня и парторганизации полной неожиданностью. Арестованы были такие товарищи, честность которых была вне подозрений. Мурачев пользовался в училище большим авторитетом как старый член партии и отличный командир-танкист. Он был членом парт. бюро и секретарем парт(ийной) комиссии. В те дни я думал – как ловко маскируются враги. Мною была создана комиссия для проверки работы технического отдела училища, где работали арестованные. Комиссия в работе техотдела не нашла вредительства, были обнаружены мелкие неполадки обычного порядка.

15 марта 1938 г. был арестован я, а вслед за мною еще одиннадцать командиров училища.

На предварительном следствии мне были предъявлены письменные показания Мурачева и Линявского, в которых они говорили, что являются членами военно-фашистского заговора, возглавляемого мною. На очных ставках эти товарищи подтверждали свои ложные показания.

Следователями ко мне были применены особые методы, в результате чего я был вынужден писать и подписывать все, что было угодно следователям.

4 февраля 1939 г., встретив в кабинете следователя прокурора, я подал ему жалобу, в которой указал, что все протоколы моих показаний являются ложными и вынужденными. В – результате этого последовали новые репрессии и я снова был вынужден “подтверждать ранее записанные показания”, решив довести дело до суда, где только я мог рассчитывать сказать правду.

Протоколы допросов, как правило, составлялись следователями без меня и давались мне для подписи. Обвинение мне было предъявлено на 5-й месяц после ареста. Обвинительное заключение было мне дано за день до суда…

Заканчивая, я еще раз прошу пересмотреть мое дело… отменить приговор военного трибунала Московского военного округа от 2–5.9.1939 г. и прекратить дело.

Гвардии полковник (Вяземский) 1 марта 1948 г.[324]

К приведенному тексту заявления М. Ф. Вяземского необходимы некоторые пояснения и дополнения. Во-первых, Михаил Федорович в июне 1943 г. был выпущен из лагеря досрочно с отсрочкой приговора до окончания военных действий. Это видно из выписки заседания Президиума Верховного Совета СССР от 17 июня 1943 г. (протокол № 13), на котором слушалось:

Ходатайство Вяземского Михаила Федоровича о помиловании и отправке на фронт.

Выездной сессией Военного трибунала Московского военного округа 2–5.1Х.39 г. по ст. ст. 58-1«б». 17–58-8 и 58–11 УК РСФСР – приговорен к 10 годам лишения свободы с поражением политических прав на 5 лет и лишением военного звания “комбриг”.

Дело № КП 864/с

Снять с Вяземского Михаила Федоровича поражение в политических правах и отсрочить исполнение приговора до окончания военных действий с направлением на фронт.

Секретарь Президиума Верховного Совета Союза ССР (Горкин)[325].

Во-вторых, в 53-ю гвардейскую Фастовскую танковую бригаду на должность заместителя ее командира М. Ф. Вяземский прибыл 14 марта 1944 г., предварительно окончив Академические курсы усовершенствования офицерского состава при Военной академии бронетанковых и механизированных войск. На указанную должность М. Ф. Вяземский прибыл в воинском звании “подполковник” (а был комбригом!). Бригадой в то время командовал Герой Советского Союза полковник B. C. Архипов, впоследствии генерал-полковник и дважды Герой Советского Союза.

В-третьих, заместителем у Архипова Вяземский был всего лишь до мая 1944 г., когда он был назначен заместителем начальника оперативного отдела штаба 3-й гвардейской танковой армии по использованию опыта войны. В этой должности Вяземский находился до окончания войны и некоторое время после нее. С 1946 г. и до увольнения в запас он служил в отделе изучения опыта Великой Отечественной войны Штаба бронетанковых и механизированных войск Вооруженных Сил СССР.

Постановлением Военной коллегии от 11 июня 1956 г. М. Ф. Вяземский был полностью реабилитирован. Через девять лет, в апреле 1965 г., он скончался в Москве в возрасте семидесяти одного года.

В январе 1943 г. был освобожден из ГУЛАГа комбриг Голубинцев Евгений Матвеевич, бывший до ареста в январе 1938 г. начальником кафедры тактики Артиллерийской академии РККА.

Родился Е. М. Голубинцев в 1879 г. на Северном Кавказе, в станице Кременской, в семье потомственного дворянина. Окончил Михайловское артиллерийское училище. Участник Русско-японской и Первой мировой войн. Полковник старой армии, он в годы революции 1917 г. и Гражданской войны принял сторону восставшего народа и верно служил ему в рядах Красной Армии. В Гражданскую войну был начальником 2-й Новгородской пехотной дивизии, временно командовал 7-й армией. Долгое время Е. М. Голубинцев находился на преподавательской работе в высших военно-учебных заведениях РККА, в том числе в Военной академии имени М. В. Фрунзе и Артиллерийской академии.

Проходил Евгений Матвеевич и по делу «Весна». Арестовали его в ночь на 2 января 1931 г. Обвинялся он в принадлежности к антисоветской монархической офицерской организации. Вменили Е. М. Голубинцеву в вину и то, что три его брата – казачьи офицеры, в годы Гражданской войны служили в белой армии, а затем эмигрировали за границу. Виновным себя в тех преступлениях, что ему вменяли, Евгений Матвеевич не признал. 18 июля 1931 г. Коллегия ОГПУ приговорила его за так называемую контрреволюционную деятельность к пяти годам ИТЛ. Это наказание он отбывал на строительстве Беломорско-Балтийского канала.

Будучи в лагере, Е. М. Голубинцев с жалобами и заявлениями по поводу своей невиновности и несправедливого его осуждения неоднократно обращался в различные высокие инстанции, в том числе к председателю Реввоенсовета СССР К. Е. Ворошилову, его заместителям, к другим военачальникам Красной Армии, которые его знали по совместной службе в войсках и работе в военно-учебных заведениях. И эти просьбы возымели действие: по ходатайству М. Н. Тухачевского и Р. П. Эйдемана (начальника Военной академии имени М. В. Фрунзе) Коллегия ОГПУ 26 февраля 1932 г. приняла (в порядке пересмотра дела) постановление о досрочном освобождении Е. М. Голубинцева. После освобождения из лагеря и восстановления в кадрах РККА Голубинцев работал сначала преподавателем, а затем начальником кафедры тактики Артиллерийской академии. В 1936 г. ему было присвоено воинское звание “комбриг”.

Вскоре наступили черные дни «большого террора». Начались массовые аресты командно-начальствующего состава не только в войсках, но и в военно-учебных заведениях. Некоторых из командиров и начальников Красной Армии, прежде чем арестовать, увольняли из ее рядов. Так случилось и с Евгением Матвеевичем: приказом НКО по личному составу № 4066 от 31 декабря 1937 г. его уволили из армии, а через неделю (8 января 1938 г.) подвергли аресту. К обвинениям 1931 г. добавились и новые: принадлежность к военному заговору, в который его якобы вовлек в апреле 1932 г. (выходит, что сразу же после досрочного освобождения из лагеря!) начальник Военной академии имени М. В. Фрунзе Р. П. Эйдеман.

Свыше месяца Е. М. Голубинцев держался и не признавал себя виновным. Однако 10 февраля 1938 г. он вынужден был подписать протокол допроса со своими «признаниями». Устраивали ему следователи и очные ставки с другими подследственными, которые под жестким контролем следователей обвиняли Евгения Матвеевича в принадлежности к антисоветской организации (командарм 1-го ранга И. П. Белов, дивинтендант Б. Н. Иванов). Допросы и другие следственные действия продолжались весь 1938 г. и 1939 г. В марте 1939 года Голубинцев от всех своих так называемых признательных показаний отказался как от ложных и клеветнических и с тех пор заявлял на всех допросах о своей невиновности, несмогря на меры физического воздействия[326].