Негатив. Эскалация - Павел Николаевич Корнев

— большое дело.

И одновременно убранная во внутренний карман карточка жгла почище куска раскалённого металла. Я ведь не сам по себе! Я — на службе. И кто знает, как на такой вот поворот кураторы посмотрят?

Наверное, этим и объяснялась моя задумчивость на танцах. Нет, не отмалчивался и разговор поддерживал, но мысли другим заняты были. Совсем-совсем другим.

И от Лии это обстоятельство не укрылось, только отнесла она его на счёт Маши Медник, вот и спросила:

— Она так сильно тебе нравится, да?

— Кто? — не понял я. — Машка? С чего ты взяла?

— Да просто тебя таким зажатым со школы не видела. Ты в присутствии Инги вечно так себя вёл.

Я хмыкнул.

— Не зажатый я был, а задумчивый. И вовсе не из-за неё, это по работе озадачили.

— Рассказывай! — рассмеялась Лия. — Петя, я тебя как облупленного знаю!

— Брось! Вот мы сейчас с тобой наедине шли — что-то изменилось в моём поведении? Нет, не изменилось. Был задумчив. А Машку… — Я поморщился. — Машку я скорее недолюбливаю.

— И почему же? Она красивая.

— Там много все намешано, — пожал я плечами. — Больше даже не с ней, а с её прежней компанией связано. Такое гадливо-брезгливое ощущение, сложно даже сформулировать. Василь с ней ещё хлебнёт лиха.

Какое-то время мы шли по вечернему городу молча, потом Лия вдруг сказала:

— Хочу на военную кафедру перевестись.

— Да ладно? — удивился я. — Тебе это зачем? Я бы не пошёл.

— Серьёзно?

— Хватило корпуса.

Лия передёрнула плечиками.

— Надоело собственную беспомощность ощущать! По ночам в холодном поту от кошмаров просыпаться надоело. Меня ведь никто применению сверхспособностей не учил даже! Только в резонанс входить и синергии! «Будь естественна — для тебя это самое главное»! А чем я хуже других?

— Необязательно на военную кафедру переводиться. Могу с одним инструктором поговорить, подберёт оптимальные техники. Сможешь самостоятельно практиковаться.

— Поговори, — разрешила Лия, но произнесено это было таким тоном, что стало ясно: барышню мне переубедить не удалось.

На военную кафедру, ну надо же! У меня, конечно, принципов ничуть не меньше, чем у Альберта Павловича, но в нынешних приоритетах доминировало желание просто тихо и спокойно получить высшее образование, попутно выйти на пик витка, а дальше… Кто знает, что будет дальше? Пока даже не загадывал. Слишком всё зыбко и ненадёжно.

В понедельник после занятий отправился сдаваться капитану Городцу. Того, так понял, успел предупредить Альберт Павлович, вот и пришлось дожидаться, пока куратор пообщается со студентами; меня он оставил напоследок. А узнав все подробности, не удержался от тяжёлого вздоха.

— Впредь потрудись такого рода инициативы предварительно согласовывать с кем-нибудь из нас.

— Да что тут…

— Многое тут! Ты хоть понимаешь, что драка могла не на пустом месте возникнуть? Вдруг её наши коллеги спровоцировали, дабы кого-то из монархистов прижать? Ты бы им своим вмешательством все карты спутал! — Георгий Иванович вздохнул. — Да и не только в этом дело. Ты же, надеюсь, понимаешь, что конверт с деньгами не просто так всучили?

— Понимаю, — подтвердил я, проявив запоздалую догадливость. — Уже оказанная услуга ничего не стоит.

— Более того! — наставил на меня указательный палец капитан Городец. — Ты прямо в разговоре с Леонтием о собственной заинтересованности в исходе дела объявил. С точки зрения налаживания сотрудничества всё верно сделал, но платить тут за что, если интересы совпадают?

— Сами же сказали вербоваться, — привёл я железный аргумент.

Георгий Иванович глаза закатил.

— Пётр! На контакт тебе приказали идти с Карпинским! С ним и только с ним! А теперь ты всё предельно усложнил!

— С чего это? Все монархисты одним миром мазаны!

— Дурь эту из головы выбрось! — приказал капитан. — Леонтий — человек великого князя Михаила, а семейство Карпинских входит в дальний круг бывшего императора и целиком и полностью завязано на Айлу. Есть ещё и те, кто делает ставку на великого князя Константина и Остерих. Политика — штука суровая, ошибёшься — почище жерновов перемелет. — Он вздохнул и махнул рукой. — Ладно, пиши докладную и расписку на двести рублей. Оставишь на оперативные нужды. И не сиди на деньгах, начинай тратить.

— Туфли куплю, — сказал я. — Пойдёт?

— И о красивой жизни не забывай, барышень на танцы води. Работай на образ человека, тянущегося к прекрасному.

Я кивнул, начал писать и уточнил:

— А что за усиление пропускного режима? Теперь и на выходе документы проверять стали?

— Приказ не доводили ещё? — удивился Георгий Иванович. — А! Ты же на служебных воротах дежуришь, вас это не коснулось. Решён вопрос об экстрадиции студентов из числа граждан Остериха и прочих государств, вошедших в Третий Рейх. Они по квоте Лиги Наций к нам прибыли, а после объявления независимости правовых оснований для их обучения не осталось. Вот и не выпускаем больше в город, а то разбегутся как тараканы, а нам отвечать. Семестр доучатся и в начале июня домой поедут.

Я закончил оформлять бумаги, поднялся из-за стола и вытянул из внутреннего кармана заклеенный конверт с собственными инициалами.

— Георгий Иванович, а можете в тот сейф, где моё удостоверение никогда не лежало, убрать?

Городец глянул остро, нахмурился.

— Что там?

Накатила неуверенность, и я немного даже поколебался, прежде чем ответить:

— Партийный билет РСДП на моё имя. — И сразу поправился: — Точнее — РСДП(с).

Георгий Иванович даже головой покачал.

— Ну, Пётр Сергеевич, удивил, так удивил! Ни дня не можешь прожить, чтоб в историю не влипнуть! — Он встопорщил усы и спросил: — А не хочешь докладную по всей форме написать? Кто, как, когда?

— Не хочу. Мне кажется, это будет политически незрело.

— И правильно кажется! — Капитан Городец забрал у меня конверт и пообещал: — Приберу, не беспокойся.

Не могу сказать, будто отправился на процедуры с лёгкой душой, но уже и не так чувство ответственности давило. А то буквально надвое душу эмоции рвали. Тут ведь как: и доложить надо, и людей подвести нельзя. Ситуация!

Впрочем, это всё занимало меня недолго. Проглотил очередной склизкий сгусток колонии грибов, и враз не до того стало. Все мысли о том, как бы не вырвало. Ещё и в какую-то монструозную установку лезть пришлось, а стоило только заработать генератору электромагнитных полей, буквально каждая клетка организма в резонанс с этими колебаниями вошла. Дальше я и сам в резонанс вошёл — и полетели!

Вот так май и промелькнул. Учился, работал, тренировался, развивался. Ходил с Лией на танцы и в кафе, на выставки и по театрам. Съел за это время с килограмм жидких, сушёных и вяленых грибов, засахаренных и заспиртованных ягод, чистого мёда и мёда с