Оккультные силы СССР - Александр Колпакиди

«Благодаря союзу рабочих и крестьян с интеллигенцией русская революция победила в Октябре. А затем большевики вогнали клин государства между рабочими и крестьянами, разъединили город и деревню, благодаря мероприятиям эпохи военного коммунизма, и затем в 1920 — 1921 годах подавили революцию, шедшую глубже… Последние всплески революции раскатились громами Кронштадтского восстания, махновщины, крестьянских восстаний и так называемых „голодных бунтов“. То, что Носке проделал в 1918 году в Германии, большевики проделали в еще большем масштабе в России. Удушив революцию, погубив революционные элементы крестьянства, они тем самым подготовили себе прочную и бесславную гибель в объятьях буржуазно-мещанского элемента и того же крестьянства, а растоптав все элементы общественной самодеятельности, они отрезали себя и от пролетариата как массы, как революционного класса в городах. Они, таким образом, выделили и обособили сами себя в новый, неслыханно беспощадный и глубоко реакционный отряд иностранных завоевателей» (Т. II. С. 362).

Неожиданность постановки вопроса («подавление революции») объясняется не только разницей понятий, которые мы вкладываем теперь — и какие вкладывали тогда — в одни и те же термины, но и определенным мироощущением людей 20-х годов, для которых революция означала не «переворот» только, но изменение жизни общества, которое должно было вести к духовному и социальному преображению человека и человечества, к раскрытию его сил и способностей одинаково в плане духовном, творческом или хозяйственном. Именно эта главнейшая цель анархо-мистиков рождала представление, что «человек есть „гроб Господень“, который надо освободить новыми крестовыми походами, и для этого должно возникнуть новое рыцарство, новые рыцарские ордена — новая интеллигенция, если хотите, которая положит в основу свою непреоборимую волю к действительной свободе, равенству и братству всех в человечестве» (Т. III. С. 10).

Оценивая современную ему (это было написано в 1927 году) ситуацию, Солонович пророчески отмечал, что «империализм московских большевиков пока занят внутренней войной и безнадежным старанием покорить страну. Однако занятость внутренняя может искать себе сил и во внешних завоеваниях. Но не нужно забывать немецко-еврейского происхождения большевизма, остающегося и обреченного всегда оставаться чуждым совокупности народов СССР» (Т. III. С. 358). Большевики, по его мнению, были людьми, одержимыми «демонами власти», поскольку «принцип власти привит человечеству как болезнь, подобная сифилису. От властолюбия надо лечиться, а с его безумством беспощадно бороться, ибо по следам Иалдобаофа ползут лярвы и бесовская грязь пакостит души людей и их жизни… Среди наиболее мощных фанатиков власти, для которых цель оправдывает средства, мы найдем Ивана IV, Филиппа II, Лойолу, Торквемаду, Ленина, Маркса и пр.» (Т. II. С. 22).

Эти цитаты, к которым постоянно возвращался на допросах Кирре, поставили Солоновича в крайне трудное положение. Было ясно, что никакие «объяснения» не будут приниматься во внимание. Похоже, что статью Ю. Аникста он не читал, поэтому на вопросы об ордене отвечал, что о существовании таковых в наше время не знает. «Возможно, что кто-то, кому, очевидно, это было для чего-то нужно, — показывал Солонович на допросе 26.12.30 г., — распускал про меня совершенно нелепые слухи о моих необыкновенных оккультных способностях, о моей принадлежности ко всевозможным фантастическим орденам и организациям — особенно, как мне говорили, „сатанинским“, причем передавали даже так, что в Москве-де, существуют две масонских сатанинских ложи — в Кремле и в Кропоткинском музее. Продумывая теперь — откуда и как могли возникнуть такие слухи, думаю, что они черпались из кругов различных оккультистов гешефтмахерского и т. п. типов, так как я, интересуясь всем, интересовался и этими областями, но нашел там такую массу шарлатанов и глупости, что достаточно порвал с этой публикой, — отсюда, из этих кругов могли пойти первоначальные толки…»

О том, как рвались некоторые люди к овладению «тайными силами» для практических и корыстных целей, свидетельствует разочарование Ладыженского, который ничего этого не нашел у московских анархо-мистиков и потому с особым злорадством раскрывал их «самозванство» перед следователями. Что же касается показания Солоновича, стоит отметить упоминание Кремля как места нахождения «сатанинской ложи». Это можно рассматривать как намек Солоновича на «сатанизм» власти коммунистов, однако мне представляется, что за этими словами — намек на реальные обстоятельства.

В опубликованных воспоминаниях С. А. Волкова о последних годах Московской Духовной Академии и о П. А. Флоренском есть любопытный эпизод. Мемуарист объясняет его дружбой между Флоренским и Л. Д. Троцким, которая сохранялась на протяжении 20-х годов. Примерно в середине этого периода — в годы расцвета орденских кружков — Троцкий затребовал из бывшей библиотеки Академии (еще находившейся в Троице-Сергиевой лавре) трактат немецкого автора XVII века об ангелах и их иерархии. О том, что эта книга есть в библиотеке, мог знать только Флоренский; до этого ее никто никогда не спрашивал. Книга была отправлена Троцкому, и через некоторое время он возвратил ее уже переплетенной… Зачем она ему понадобилась? Если вспомнить ходившие в те годы рассказы о напряженном интересе органов ОГПУ к мистике и оккультным наукам (этими вопросами интересовался и Л. П. Берия, консультировавшийся с И. В. Авдиевым и А. С. Сидоровым), то нельзя исключить (как, скажем, в практике «опричнины»), что имели место опыты практического сатанизма, тем более что человеческих жертвоприношений могло быть сколько угодно…

Но вернемся к Солоновичу, роль которого в духовной оппозиции правящей идеологии оказывается гораздо более значительной, чем даже роль Карелина. Сказались не только талант трибуна и оратора, но и работа в высших учебных заведениях, умение привлечь внимание молодежи. Солонович не ограничивался разовыми публичными выступлениями, но охотнее соглашался читать разработанные им циклы лекций по философии, обществоведению и диалектике у кого-либо на квартире или же приглашал молодежь, которая посещала Кропоткинский музей и библиографический кружок анархистской секции, к себе домой.

Об этих занятиях Солоновича показывали Ф. Ф. Гирш-фельд, частично — Г. Д. Ильин, А. С. Поль и В. И. Сно, а еще раньше — арестованные в июне 1930 года Е. Г. Самарская, О. С. Пахомова и Г. А. Любицкий. В этом плане представляет интерес выдержка из памфлета Ю. Аникста, который рисует впечатляющую картину просветительской работы анархо-мистиков.

«Если им (анархо-мистикам. — А. Н.) кажется, что вы податливый человек, вам начинают предлагать переходную литературу: оккультные романы, йогов, каббалистов, теософов и антропософов, Карпентера, Эмерсона, церковных мистиков, Бердяева, Булгакова, литературу по сектантству, индусскую, персидскую и т. п. мистическую литературу, соответственно тому, что окажется подходящее. Вам читают лекции, направленные против материализма, или даже в первое время против наименее удобных форм материализма. Затем вводят в кружок взаимопомощи, изучения Евангелия, изучения философии и т. п. Затем начинают незаметно прививать свой псев-до-пневматизм, антисемитизм, ненависть к науке и технике и к индустриальной культуре. Прививают любовь к средневековью, к магизму и т. д. …»

В циклах лекций, посвященных истории философии и процессу познания, Солонович показывал ограниченность «экономического материализма», не желающего видеть многообразия жизни и противоречий внутри создаваемой им системы. «Марксизм построил человек из материальных потребностей, — говорил он, — как из атомов, и человечество в его глазах стало походить на громадную машину — потребляющую и выделяющую… Вместо того, чтобы настаивать на необходимости материальных потребностей во имя и ради удовлетворения потребностей высших, марксизм, в сущности, аннулировал все потребности, кроме материальных, объявил их или просто ерундой, как, например, этику, или же превратил их в „надстройку“. Таким образом, он проповедует не возвышение человеческого общежития, но его принижение, не очеловечение, но оскотинивание. Марксисты обожествляют рабочего как он есть и хотят превратить его в идеальный образ человека, хотят заставить идти жизнь так, как это обычно только у рабочего. Для анархиста же современный рабочий — только искалеченный, несчастный получеловек, и анархист борется за то, чтобы и рабочий стал человеком. Марксист мечтает всех превратить в рабочих, анархист мечтает рабочих превратить в людей». Отсюда Солонович делал логический вывод, что задача экономического, государственного, культурного, строительства — не опускаться до уровня «масс», но поднять каждого индивидуума до личности, до осознания им своей индивидуальности, силы, мудрости, воли. Только тогда «общественное» может раскрыться в своем единственно верном аспекте — аспекте любви. «Учение Христа о соборности и есть учение об истинной общественности, и основой ее является любовь. Только любовью человек поднимается до жертвы, и учение Христа учит Любви и Свободе как единственно возможным устоям настоящей общественности…»