Сталь и пепел. На острие меча - Вадим Львов

— Ничего, босс. Сыпанем еще мин и обойдем с флангов под прикрытием огня. Через десять минут закончим. Все равно никого оставлять нельзя.

— Приступайте, сейчас же.

Луис Розетти, уроженец Нью-Джерси, потомок итальянских аристократов и перспективный агент ЦРУ, погиб от того, что в горло, чуть выше гортани, ему вошел острый как бритва осколок. Осколок пробил горло навылет, отсек язык и вонзился в шейные позвонки. Захлебываясь кровью, сквозь туман беспомощный Розетти наблюдал, как гибнут один за другим люди из его команды. Последним, визжа и плача, погиб Уэбб. Он, маша руками, выскочил навстречу нападавшим и был взят живьем. Потом допрошен и добит выстрелом в затылок.

Занди, находящийся в тяжелом состоянии, был застрелен в упор, как и корчащийся в агонии Розетти… Потом нападавшие собрали трупы и вооружение и неторопливо погрузились на вертолеты, терпеливо ожидавшие их в трех милях отсюда.

Еще через пять часов место авиакатастрофы было обнаружено поисково-спасательным вертолетом ВВС Саудовской Аравии, высадившим группу недалеко от огромного черного пятна.

Еще через час подтверждение о гибели самолета и его пассажиров получили в Вашингтоне. Роберт Пирс, ослабив галстук и выпив стакан виски, запер кабинет и упал на старый кожаный диван в комнате отдыха, закрыл лицо ладонями.

«Это конец. У меня нет ничего. Ни одной зацепки, ни одного крючка. Мне нечего предъявить Беннету и Джонсону. Совсем нечего предъявить русским».

Полежав так минут пять, Роберт резко встал и прошел в ванну, к умывальнику. Открыл кран и подставил лицо под ледяную струю воды.

«Осталась одна, последняя попытка. Вычислить кукловода, дергающего за ниточки». Вытершись бумажным полотенцем, Роберт сел за рабочий стол, положив напротив себя карандаш и чистый лист бумаги.

Глава 27. Исландия. Окрестности Рейкьявика. 26 августа

— Не спеши. Дистанция предельная. А у нас только один выстрел.

Валерий Максимов протер слезящиеся от ветра и напряжения глаза и лег на спину, спрятавшись за огромным серым валуном.

Постышев еще раз выглянул в проем между двумя камнями и тут же убрал голову обратно.

— Далеко. Боюсь, не дострелю. — Голос снайпера заметно дрожал.

«Волнуется. Ничего, когда надо будет нажать на курок и отправить единственный выстрел, Костя не промажет. Только надо цель стоящую подобрать. Не хочется помирать из-за какого-нибудь безродного заокеанского идиота из Айдахо или Висконсина. Мелко это как-то. Нужно дождаться крупной дичи. Стрелять — так в офицера, переспать — так с королевой».

Так они и просидели с Постышевым в засаде больше суток, выслеживая подобную дичь. Дважды им удалось. Завалили капитана-сапера и подполковника-артиллериста, опрометчиво вышедших из бронированных «Хаммеров» оглядеть окрестности в величественной позе. Бонапарты, блин, хреновы. Только барабана как подставки для ног им не хватало или треуголки. Клоуны…

От их роты, как и от всего парашютно-десантного батальона седьмой бригады, осталась горстка людей. До предела уставших, измотанных бесконечными боями, но не собирающихся сдаваться. После того как американцы применили ядерное оружие, выведя из строя часть электроники и частично нарушив связь, десантную группировку атаковали все наличные силы авиации ВМС и Корпуса морской пехоты, поддерживаемые канадскими ВВС. Впервые с начала кампании американское командование проявило решимость и желание добиться победы любой ценой, невзирая на потери. Противовоздушная оборона Руси, поддерживаемая истребителями и остатками палубной авиагруппы Северного флота, дралась отчаянно, но образовавшиеся из-за действия ЭМИ обширные дыры в «небесном щите» принесли победу американцам. Постепенно, батарею за батареей, дивизион за дивизионом, они подавили русское ПВО, перенеся вектор атак на наземные цели. К тому же, благодаря настойчивости генерала Тулана, в Исландию из Техаса и даже Калифорнии перебросили пару батарей РСЗО HIMARS для поддержки наступления «кожаных затылков».

Оборона легковооруженных бригад ВДВ, лишенная воздушной поддержки и защиты, рухнула почти сразу. Под огнем тяжелой артиллерии и РСЗО, ударами «Томагавков» и F/A-18 лишенная помощи обескровленного Северного флота и «большой земли» группировка Румянцева таяла на глазах, отступая все ближе к авиабазе «Кефлавик».

— Еще пара дней — и нас сбросят в море. На радость акулам, — прокричал Румянцев в микрофон рации. — Боеприпасов на два дня, медикаменты на исходе.

— Там нет акул, генерал. Вода слишком холодная, — невозмутимо ответил ему главком ВВС Чистяков. — Не паникуйте, Румянцев. Ни вы, ни ваши люди брошены не будут. Держитесь.

Румянцев с отборным матом швырнул трубку в руки начальнику связи и вышел на улицу.

Рейкьявик, некогда уютный и симпатичный городишко, скрашивающий местные унылые пейзажи, сейчас горел. Горел сильно, в нескольких местах, как полагается городу после интенсивного обстрела и бомбежки. Над голубыми и красными крышами аккуратных домов клубилась кирпичная пыль, смешанная с хлопьями сажи. Местные жители поголовно отсиживались в подвалах, а наиболее смелые даже просили русских вывести их из зоны огня в «Кефлавик».

Наивные дети фьордов. В «Кефлавике» гораздо жарче, чем в городе. Американцы лупят всем, что есть, стараясь полностью вывести из строя взлетно-посадочные полосы, подземные ангары и хранилища топлива.

Грохот отвлек генерала от мыслей. Над авиабазой поднимался уродливый черно-оранжевый гриб.

Тут же ожила гарнитура рации:

— Это Чайка… Это Чайка. Луноход, ответь.

— Луноход на связи.

— Сильный взрыв в подземном хранилище. Уничтожено три «МиГа».

— Вижу! — гаркнул генерал и вернулся обратно в свой штаб. Вот и вышел нервы успокоить…

Батальону, где тянул лямку Максимов, не повезло одному из первых. Их колонну из «БМД-4» и «БТР-Д» перехватили сначала AV-8 «Харриеры», затем — штурмовые AH-1Z Viper. Вертолетчики действовали уже абсолютно безнаказанно, пройдясь НУРС «Зуни» по остаткам разбитой колонны.

Ротного, капитана Войтенко, посекло осколками, и он, истекая кровью, хрипя и мучительно кашляя, умер на руках Максима. Штаб батальона тоже лег в полном составе, связь с бригадой, и без того неустойчивая, окончательно прервалась. Старшим офицером батальона оказался командир взвода из второй роты, лейтенант Илья Гончаров. Совсем сопля еще, весной в бригаду пришел. Сам — рязанский, курносый и веснушчатый. Но парень толковый и храбрый, ничего не скажешь. Собрал он сержантов, уцелевших в батальоне, и говорит:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});