Вторжение - Джулиан Мэй

Крупный план. Морено на фоне логотипа программы (каше).

Морено (обращаясь к телезрителям ). Гипотезы Дени Ремиларда по меньшей мере невероятны, но и сам он весьма неординарная личность. Возможно, президент прав: он действительно сверхчеловек. В настоящее время таких, как Ремилард, в мире всего несколько сотен. Но завтра, через год, в стремительно приближающемся двадцать первом веке этих высших умов будет великое множество. И с увеличением их числа изменится наш мир. К лучшему ли?.. Поживем – увидим… Карлос Морено – для «Шестидесяти минут».

Затемнение. Блок рекламы.

23

ИЗ МЕМУАРОВ РОГАТЬЕНА РЕМИЛАРДА

Зачем я это сделал?

Чье дьявольское принуждение толкнуло меня влезть в демонстрацию моего племянника со своим психокинезом и раскрыть давно и ревностно оберегаемую тайну в телепередаче, которая транслируется на весь мир?

О да, я был более чем навеселе, поскольку убедил себя, что надо подкрепиться перед нашествием Карлоса Морено и его свиты любителей жареного. Но чтобы так по-клоунски, с такой пошлой беззаботностью разоблачить себя – надо вконец лишиться рассудка!

После фатальной съемки в «Красноречивых страницах» я похихикал со всеми вместе, а когда осознал свое безумие, ударился в дикий загул. Разумеется, я пропустил и показ «60 минут», состоявшийся в воскресенье, три дня спустя, и торжественный прием в лаборатории по случаю выхода из подполья. Видимо, там царило настоящее веселье, ибо из всей психочувствительной братии лишь один человек вспомнил обо мне, пришел и принудительными импульсами заставил открыть дверь.

Люсиль.

– Так я и знала! – воскликнула она, врываясь в квартиру. – Вечно ты что-нибудь выкинешь! Погляди на себя! Роги, что ты с собой сделал?

– Законный вопрос, – пробормотал я с пьяной ухмылкой.

Но вся хмельная бравада тут же померкла перед лицом ее бесконечной доброты. Наверное, своим видом я напоминал несчастную, искупавшуюся в грязи ворону. Однако Люсиль долгие годы помогала матери ухаживать за отцом-инвалидом, так что справиться со мной ей не составило труда. Она потащила меня в душ, переодела в чистую пижаму и влила мне в глотку витаминизированный молочный коктейль. Затем уложила в кровать. Десять часов я проспал как убитый, а пробудившись, застал ее в гостиной. Она задремала в кресле, после того как навела блеск в моей запущенной квартире и опорожнила в раковину все остатки спиртного.

Мой череп дребезжал, как безумная каллиопа, колени тряслись. Я обалдело уставился на спящую молодую женщину, силясь понять, отчего не кто-нибудь, а именно она протянула мне руку помощи.

Люсиль открыла большие карие глаза. Встретив твердый немигающий взгляд, я сразу вспомнил наши с Дени поиски одиннадцатилетней давности и ее решительный отпор.

– Отчего? – отозвалась Люсиль на мой невысказанный вопрос. – Да оттого, что я сразу поняла, как ты можешь отреагировать на гнусные проделки Дени. Бедняга, ты ведь не знаешь, что он нарочно все подстроил!

Она потянулась, встала с кресла, взглянула на часы.

– Без четверти восемь. В девять у меня семинар, я еще успею поджарить яичницу. – И направилась в кухню.

– Что значит – ты поняла? – проскрипел я и поплелся следом за ней. – Как ты могла понять, когда я сам ни черта не понял? Какого дьявола ты суешь нос в мои дела? Может, этот скот Призрак тебя послал?

Она принялась разбивать яйца на сковородку. Звук был подобен ударам кувалды по моим истерзанным барабанным перепонкам. Я зашатался, а Люсиль легким принудительным усилием опустила меня на табурет. Испустив протяжный стон, я схватился за голову, чтоб не шмякнуться о дочиста выскобленную кленовую столешницу. Спустя несколько минут Люсиль поставила передо мной чашку кофе.

– Растворимый, правда, но я развела покрепче. Пей.

Принуждением она предупредила мой отказ, я взял чашку обеими руками и выпил. Тут же у меня под носом очутилась шипящая яичница и кусок хлеба с маслом. От запаха пищи меня замутило.

– Ешь.

– Не могу…

МОЖЕШЬ.

Начисто лишенный воли, я вновь покорился. Люсиль налила себе чаю и уселась напротив, не выпуская мой ум из принудительной хватки. Ее нельзя назвать хорошенькой, но в подвижных черных и ярких красках лица есть нечто большее – характер. Темные волосы подстрижены под пажа, челка доходит до густых, почти прямых бровей. Алая водолазка и джинсы сидят как влитые на тоненькой фигурке; ногти обломаны, и весь маникюр слез – еще бы, представляю, сколько грязи она отсюда вывезла.

По мере насыщения боль в голове стала медленно отступать. Я устыдился своей черной неблагодарности, но так и не нашел объяснения – откуда вдруг такая забота. В книжную лавку Люсиль заглядывала лишь от случая к случаю, причем высказывала прискорбную склонность к романам фэнтези, напичканным драконами. Ум этой девушки был наглухо закрыт для моих отеческих жестов и сопротивлялся всем усилиям приобщить ее к рафинированной эскапистской литературе. Люсиль твердо знала, что ей нравится, и придерживалась своих вкусов с упрямством, достойным ее французских корней. Она даже не была полноправным членом Группы, а просто одним из талантливых подопытных кроликов, что делало еще более загадочным ее утверждение, будто она понимает мой умственный настрой.

– Да, понимаю, – настаивала она, читая мои мысли, – Мы с тобой одного поля ягоды. Никак не можем адаптироваться, все время задаем себе вопросы и отчаянно доискиваемся ответов.

Я ошарашенно глядел на самоуверенную девчонку, что порывисто двигалась по кухне, убирая тарелку с недоеденным тостом, ставя на место вымытые чашки. Мне наконец-то удалось поставить барьер ее принуждению.

Она лишь улыбнулась.

– Один человек помог мне найти кое-какие ответы. Думаю, он и тебе поможет. Я вернусь часа в три, и мы пойдем к нему.

– И не мечтай! – отрезал я. – Спасибо, конечно, что вытащила меня из омута и навела порядок в моем свинарнике. Но в помощи я не нуждаюсь. И не рассчитывай, пожалуйста, что сможешь меня принудить. Уверяю тебя, в трезвом виде я не столь податлив.

Люсиль наклонилась ко мне, заглянула в глаза.

– Я не собираюсь тебя принуждать. Ты должен сам решиться, Роже, по своей воле! А в помощи ты нуждаешься, об этом все знают, и ты в том числе.

Я расхохотался.

– Иными словами, я стал посмешищем всего города. Sans doute note 80, такого позора мой гениальный племянник не переживет. И кто же из высших умов сумеет отмыть добела черного кобеля?

– Из Группы никто. Я отведу тебя к моему психоаналитику, доктору Биллу Сампсону. Он хоть и не оперант, но видит и чувствует гораздо больше, чем все метапсихи, включая Дени.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});