Оккультные миражи - Александр Зарницын

ответил Игорь.

Попрощавшись с Рафиком, Игорь медленно брел среди деревьев, дымя сигаретой и, напряженно думал, как следует поступить дальше. Какую выбрать тактику. – Ай, да Михаил, – шептал он. – Конечно! кому придет в голову, искать злодеев среди деревьев и кустарников, людей не из медицинской среды! Как знать, может и прав Силин, и ты господин упираясь в своей бредовой идее, достиг каких-то высот. А как обставлена необходимость работы за границей? И носа не подточишь – симпозиумы, семинары в различных частях света, а заодно сам Бог велел Наташками торговать. Ай – да, Миша, ай, да сукин сын!

Если ты занимался этой бодягой, значит должны быть какие-то бумаги, материалы, свидетели твоего грехопадения или связей с самим Шаманом. Если он это не ты. Так сказать хронология твоей деятельности, потому как прижать тебя без доказательств, будет чрезвычайно сложно. А может ты и есть Шаман? Да, нет, не может быть так все просто. Где же ты держишь эти бумаги, а они должны существовать, не можешь ты все в своей башке носить… Не ты ли по ночам, по административному корпусу бродишь? Ладно, проверим.

Господи, скоро православная Пасха! Что я тут делаю? Зачем все это? Он остановился и окинул взглядом деревья. Нормальные люди на Пасху, будут поздравлять друг друга с Воскресением Христовым, Христосоваться с взаимными поцелуями, обмениваться крашеными яйцами, под колокольный звон. А я, который раз, буду ковыряться в каком-то дерьме, за что и спасибо-то никто не скажет. Зачем мне все это?

Да, Пасха Христова – древнейший праздники, пожалуй, самый торжественный из всех православных праздников. А я грешник, чем занимаюсь?

Мне бы сейчас душу успокоить этими дивными пасхальными песнопениями…

– Ты, где это лазил? – спросил его сторож, подозрительно глядя на него. – Сема говорил, чтобы ты не лазил нигде, а нам за этим следить велено. Чего же нарушаешь? – пробурчал он, опираясь на метлу.

– Да, так, сходил подышать, – буркнул Игорь, отмахнувшись.

– А, если бы кто приехал, да тебя спросил? – не унимался старик. Поправляя затасканную, спортивную шапочку.

– Сема, что ли?

– Ну, хотя бы и он…

– Да, ладно тебе, не большой начальник. Скажи-ка мне лучше, где Михаила можно будет увидеть? Фамилии, к сожалению, не знаю, преподает, по-моему, на кафедре «Субтропические культуры».

– Михаила Ашимбаевича?

– Ну, да его родного, – проговорил безразлично Захаров. И не узнал своего вдруг осипшего голоса.

– Скоро приехать должен. А, что? Зачем он тебе понадобился?

– Да, ничего, интересуюсь просто. У него дружок есть, задолжал мне, а теперь прячется.

– Скажи кто, может, я его знаю, – буркнул сторож.

– Да, Хряком зовут, – ответил Игорь. Скосив глаза на собеседника.

– Знаю такого, фрукт добрый. Он тут недели две назад был, кстати, на твоей «шконке» отсыпался.

– А, ты ничего не путаешь? – осторожно уточнил Захаров, с замиранием сердца.

– Чай не пьян был! Говорю, Хряк был, его, кстати Михаил Ишинбаевич и определил на ночлег.

– Михаил говоришь? А, когда еще зайдет, не говорил? – пробормотал Захаров закуривая.

– Да. Нет вроде. Переспал, да ушел. У тебя закурить не найдется?

– Да, есть, конечно, держи, – кивнул Игорь, доставая сигарету. – А. я вот чего-то Сему не пойму. Он к Михаилу какое отношение имеет?

– Михаил для него величина, – многозначительно заключил тот, Разминая отсыревшую сигарету.

– Это почему?

– Да, потому, что именно Назаров Михаил Ашимбаевич, пригрел его после смерти Архипа.

– Вот оно как значит? пробормотал Игорь. – А Хряк с ним давно знаком?

– Ну, лет пятнадцать уже, наверное.

– И, чего же у них общего?

– Это чужие расклады, мне и тебе они не к чему, – оборвал его дворник.

– Ну, чужие, так чужие. Может бутылочку «саданем»?

– Это можно, но лучше вечером, – заулыбался старик. Поправляя старенькую шапочку.

– Чего же так?

– А, то, что я сейчас на рабочем месте, это понимать надо, а вечером сменюсь!

– Пожалуй ты прав, – согласился майор. – Ну, а баб то много работает в административном здании?

– Бабы, то есть, да не про твою честь! – горячо проговорил дворник. Суетливо застегивая телогрейку.

– Это почему?

– Потому. Что они все замужние и сурьезные.

– И секретарша?

– И секретарша.

– Тогда ложусь спать.

– Вот и ложись и мне спокойнее будет, а к вечеру, я и за бутылочкой сгоняю. Договорились?

– Договорились, – согласился Захаров.

После нехитрого завтрака, он улегся на свое скрипучее ложе и глядя в потолок подумал:

«Вечером проверю кабинет этого Назарова… Интересно, что он там хранит, какую литературу почитывает? Может мне подфартит и получится прихватить этого самого адепта. Да, за это Крапивин бы многое дал, а он и знать то не знает, что Шаман гуляет у него под носом.

Ну, ничего, теперь я эту сволоту вытащу из болота на свет божий, а то ишь, устроили тут себе кооперативчик.

И кооперативчик вроде не приметный, а бороться с ним не совсем с руки. Да и как с ним бороться, если и в мировой практике, весь исторический опыт, говорит сам за себя, что проституция – это наследство завещанное нам групповым браком цивилизации, не больше и не меньше.

Как отличить проституцию от свободного отношения, между мужчиной и женщиной? А как доказать, что женщина хотела близости, а не продавала свое тело.

Первые публичные дома, по-моему, основал, еще Соломон, аж в шестом веке до нашей эры. У него и проблемы то с этим не было – наверное. Установил себе единую плату – один обол и все дела. Не глуп же он был со своим окружением.

Нет, видимо в этом заключается одна из социальных функций проституции – служить вроде предохранительного клапана в моногамном браке…».

Захаров поморщившись осторожно сел, достал сигарету, задумчиво глядя в тусклое окно, размял ее и жадно закурил.

«… Хотя природа проституции, как, пожалуй, и природа денег аналогичны, и тут прав Силин.

Деньги с абсолютным равнодушием переходят от одного владельца к другому, ибо они не связаны ни с кем из нас. Да, это позволяет провести между ними и проституткой параллель, сомнений быть не может, проституция возникла с зарождением товарно-денежных отношений. Это точнее не куда.

Почему же так сильно болит голова? Видимо синяки да шишки не проходят бесследно и уже не возможно понять природу этих болей. Мне впрочем от этого не легче. За, что я принимаю эти муки, как Христос? Ух, какого же я мнения о себе! Хотя… аналогия какая-то есть, и на жизнь Иисуса покушались не однократно. То с горы хотели столкнуть, то камнями хотели прибить. И жертвовал он собой и муки на кресте принимал. А зачем он шел на такие страдания?