Гордон Диксон. Филип Дик. Роджер Желязны. Волк. Зарубежная Фантастика - Гордон Диксон

— Милый, в сердце человека живут ожидание и воспоминания, но не мгновения…

— Может быть, ты и права. — Наклонясь над водой, Мур поцеловал кровь ее рта.

«Verweeile doch…

…du bist so schon…»

…Они танцевали…

…На Балу, завершающем все Балы…

Заявление Леоты Мэйсон и Элвина Мура ошеломило Круг, собравшийся в канун Рождества. После роскошного обеда и обмена яркими и дорогими безделушками погасли огни. Гигантская новогодняя елка, венчающая прозрачный пентхауз, сияла в каждой растаявшей снежинке на стекле потолка, словно Галактика в миниатюре.

Все часы Лондона показывали девять вечера.

— В Рождество — свадьба, в канун Крещения — развод, — сказал кто-то во тьме.

— Что они будут делать, если их вызовут на «бис»? — шепотом спросил другой.

Кто-то захихикал, затем несколько голосов фальшиво и нестройно затянули рождественский гимн.

— Сегодня мы в центре внимания, — усмехнулся Мур.

— Когда мы с тобой танцевали в «Сундуке Дэви Джонса», они корчились и блевали на пол.

— Круг нынче не тот, что прежде, — заметил он. — Совсем не тот. Сколько появилось новых лиц? Сколько исчезло знакомых? Куда уходят наши люди?

— На кладбище слонов? — предположила она. — Кто знает.

— «Сердце — это кладбище дворняг,

Скрывшихся от глаз живодера.

Там любовь покрыта смертью, как глазурью,

И псы сползаются туда околевать…» — продекламировал Мур.

— Это Юнгер?

— Да. Почему-то вспомнилось.

— Лучше бы не вспоминалось. Мне не нравится.

— Извини.

— А где сам Юнгер? — спросил он, когда мрак рассеялся, и люди встали с кресел.

— Наверное, возле чаши с пуншем. Или под столом.

— Под стол ему вроде бы рановато. — Мур поежился. — Между прочим, что мы здесь делаем? Почему ты потребовала, чтобы мы прилетели на этот Бал?

— Потому что сейчас — сезон милосердия и любви…

— И веры, и надежды, — с усмешкой подхватил он. На сантименты потянуло? Хорошо, я тоже буду сентиментален. Ведь это так приятно.

Он поднес к губам ее руку.

— Прекрати.

— Хорошо.

Он поцеловал ее в губы. Рядом кто-то, захохотал.

Она покраснела, но не отстранилась.

— Решила выставить меня на посмещище? — спросил он. — И себя? Учти, я не остановлюсь на полпути. Объясни, зачем мы явились сюда и на весь мир заявили о своем уходе? Мы могли бы просто исчезнуть. Проспали бы до весны, а затем…

— Нет. Я — женщина. Для меня Бал, последний в году и в жизни, — слишком большой соблазн. Мне хотелось надеть на палец твой подарок. Мне хотелось видеть их лица и знать, что в глубине души они нам завидуют. Нашей смелости и, быть может, нашему счастью.

— Ладно. Я пью за это. И за тебя. — Он поднял и осушил бокал. В павильоне отсутствовал камин, куда можно было бы его красиво бросить, поэтому Мур поставил его на стол.

— Потанцуем? Я слышу музыку.

— Подожди… Посиди спокойно, выпей еще.

Когда все часы Лондона пробили одиннадцать, Леота поинтересовалась, где Юнгер.

— Ушел, — ответила стройная девушка с фиолетовыми волосами. — Сразу после ужина. Наверное, несварение желудка. — Она пожала плечами. — А может, отправился на поиски «Глобуса».

Леота нахмурилась и взяла со стола бокал.

Потом они танцевали… Мур не видел павильона, по которому двигался в танце, не замечал сотен безликих теней… Для него они были персонажами прочитанной и закрытой книги. Сейчас для него существовали только танец и женщина, которую он держал в объятиях.

«Я добился, чего хотел, — подумал он, — и, как прежде, хочу большего. Но я преодолею себя».

Стены павильона были облицованы зеркалами. В них кружились сотни Элвинов Муров и Леот Мэйсон. Так они кружились вот уже семьдесят с лишним лет на всех Балах Круга: в «Небесном Приюте» среди тибетских снегов и в «Сундуке Дэви Джонса», на околоземной орбите и в плавучем дворце Канаяши, в пещерах Карлсбада и древнем дельфийском храме. Но этот рождественский Бал был для них последним. Спокойной ночи, леди, спокойной ночи, леди…

Леота молчала, прижимаясь к Муру, ее дыхание обручем охватывало его шею.

«Спокойной ночи, спокойной ночи, спокойной ночи», — слышал он собственный голос.

Они ушли в полночь, с первыми ударами колоколов. Садясь в такси, Мур сказал водителю, что они устали и вернутся пораньше.

Они объехали стратокрейсер и высадились возле «Стрелы», на которой прилетели сюда. Ступая на пушистое белое руно, покрывающее взлетно-посадочную площадку, они приблизились к кораблю и поднялись по трапу.

— Может быть, сделать освещение более ярким? Или, наоборот, менее ярким? — спросил голос, когда Лондон с его часами и знаменитым мостом исчез во мраке.

— Менее.

— Может быть, желаете поесть? Или выпить?

— Нет.

— Не хотите ли еще чего-нибудь? — Пауза. — Например, прослушать научную статью на любую интересующую вас тему? — Пауза — Или что-нибудь из художественной прозы? — Пауза. — Или из поэзии? — Пауза. — Не угодно ли просмотреть каталог мод? — Пауза. — Или вы предпочитаете музыку?

— Музыку, — выбрала Леота. — Легкую. Не такую, как ты любишь, Элвин.

Мур задремал. Минут через десять он услышал:

«Наш хрупкийВолшебный клинокС огненной рукоятьюРассекает мракПод крошечной меткойПолярной звезды,Обрезая заусенцыМиниатюрной геенны,Разливая свет,От которого не светлей.Бусины песенных строк,Летящие на острие клинка,Вылущиваются, выскакиваютИ нанизываются на ниткуИдиотской темы.Сквозь хаос,Выпущенный на волюИ теснящий злосчастную логику,Черные нотные знакиНесутся наперегонки с огнем.»

— Перестань, — пробормотал Мур. — Мы не просили читать.

— Я не читаю, — возразили ему. — Я сочиняю.

Мур повернулся на голос, и кресло мгновенно изменило конфигурацию. В нескольких рядах от него с подлокотника кресла в проход свешивались чьи-то ноги.

— Юнгер?

— Нет, Санта-Клаус. Ха-ха!

— Что ты здесь делаешь? Тоже решил вернуться пораньше?

— Ты сам ответил на свой вопрос.

Фыркнув, Мур уселся в прежнюю позу. Рядом с ним ровно дышала Леота. Ее кресло превратилось в кровать.

Мур смежил веки, но присутствие Юнгера не давало ему вернуться в приятную дремоту. Он услышал вздох и нетвердые шаги, но не открывал глаз, надеясь, что Юнгер упадет и уснет. Но поэт не упал.

Внезапно по салону раскатился торжественный и жуткий баритон:

— В больнице святого Иа-акова я детку свою отыскал. Холодная, милая, сла-авная лежала на длинном столе…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});