Сезанн - Анри Перрюшо

Опыт не оправдал себя, и Сезанн с еще большим усердием взялся за портрет Воллара. Торговец картинами проявлял ангельское терпение. «Вы начинаете постигать искусство позирования, – говорит Сезанн, стремясь поощрить комплиментом Воллара, долготерпением которого он так злоупотребляет. – Мне нужно так для этюдов», – уверяет художник. Не щадя себя, не зная усталости, сколько бы ни писал, Сезанн даже не представляет себе, что позирующий может почувствовать усталость. Стоит Сезанну заметить, что Воллар сдает, как он суровым взглядом возвращает его к своим обязанностям натурщика. Сам же продолжает неутомимо работать. «Этот Доминик (речь идет об Энгре) чертовски сильный мастер, – цедит сквозь зубы Сезанн; затем, положив мазок и отойдя немного назад, чтобы лучше рассмотреть получившийся эффект, добавляет: – Но от него тошнит». Сын Сезанна иногда возвращает отца к действительности: «Кончится тем, что Воллар устанет от столь долгого позирования. – Видя, что отец его не понимает, молодой человек объясняет свои слова: – А если он переутомится, то начнет плохо позировать». – «Ты прав, сынок, – соглашается Сезанн, – надо беречь силы своей модели. Ты практичен и сообразителен!»201.

Еще более, чем в Эксе, Воллар старается ничем не раздражать художника, его беспокоит судьба собственного портрета. Ах, этот портрет! Торговец картинами расплачивается за него неиссякаемым терпением, затратой огромных усилий, только бы его увидеть завершенным. Воллар не раз бывал свидетелем вспышек гнева у Сезанна, которые неизменно заканчивались уничтожением нескольких полотен или акварелей, и, по мере того как сеансы учащаются, торговец удваивает бдительность: говорит крайне мало, а если пускается в разговоры, избегает тем об искусстве и литературе.

Вскоре, в начале июля, умирает вдова Шоке, и коллекция картин, собранная ее покойным мужем, намечена к продаже на аукционе. Сезанн будет представлен в ней тридцатью двумя полотнами, больше всего в этой коллекции художника интересуют картины Делакруа – те самые картины, у которых он и его покойный друг не раз стояли с повлажневшими от восторга глазами. Сезанн желал бы приобрести большую акварель Делакруа «Цветы». Воллар, радуясь возможности доставить приятное художнику, намеревается купить акварель и преподнести ее Сезанну, конечно в обмен на одно из его полотен. Ознакомившись с завещанием Делакруа, Воллар сообщает Сезанну, что среди многих других упомянута и эта акварель, на которой цветы «как бы случайно написаны на сером фоне». Сезанн взрывается. «Несчастный, – яростно кричит он. – Вы смеете говорить, что Делакруа писал „случайно“!» Дрожа от страха за участь своего портрета, Воллар спешит успокоить художника.

«Что поделаешь, люблю Делакруа!» – говорит Сезанн.

Как далеко ни продвинул бы Сезанн свою работу, она никогда для него не бывает закончена. После ста пятнадцати сеансов художник отложил портрет Воллара в надежде вернуться к нему, когда он «чего-нибудь добьется». «Поймите, господин Воллар, от меня ускользают контуры». И все-таки Сезанн более или менее удовлетворен. «Я, пожалуй, доволен, как написана грудь сорочки», – объясняет он торговцу!202

* * *

Летом Сезанн возвращается в район Понтуаза и устраивается в Монжеру.

В нескольких километрах от этого места, ближе к северу, в Марине, живет молодой художник Луи Ле Байль, друг Писсарро. По совету последнего Байль посещает Сезанна.

Сезанн польщен вниманием молодого собрата и принимает его радушно. Явные признаки возникшего к Сезанну интереса начинают рассеивать недоверие художника. Он становится менее нелюдим, более обходителен. Его характер смягчается.

На аукционе по продаже коллекции Шоке, происходившем 1, 3 и 4 июля в галерее Жоржа Пти, картины Сезанна – их было много – успешно продавались, некоторые из них превысили цену в 2 тысячи франков. За «Марди гра» («Масленицу») уплатили 4400 франков, за «Дом повешенного» – 6200 франков. В итоге 32 картины Сезанна оценены в сумму свыше 50 тысяч франков203. Торговцы, крупные коллекционеры яростно оспаривают друг у друга некоторые из работ Сезанна. Дюран-Рюэль, подстрекаемый Моне, приобрел 15 полотен. После острой борьбы богатый банкир Исаак де Камондо унес с аукциона «Дом повешенного»204.

«Все-таки за мои работы так не бились бы, – размышляет Сезанн, – не будь в них достоинств. Вероятно, я появился слишком рано».

Теперь он часто уходит работать в сопровождении Ле Байля. Со своим спутником Сезанн общителен и оживлен. «Это мне полезно, – говорит Сезанн, – я рад раскрыть душу». Он любезно отвечает на вопросы Ле Байля, которого интересуют взгляды Сезанна на живопись. Теоретические выкладки кажутся Сезанну бесполезными. «Мы на практике докажем наши абсурдные теории», – с иронией говорит Сезанн. Уходя с Ле Байлем писать, чувствуя доверие к собеседнику, Сезанн откровенно говорит все, что думает о себе. Когда же Байль спрашивает, какие произведения живописи он предпочитает, Сезанн со смирением и в то же время с гордостью говорит, что всем другим предпочел бы собственные полотна, если бы ему удалось выразить то, что он ищет.

Но сомнения и подозрительность экского художника заглохли лишь на время. Достаточно пустяка, чтобы они снова пробудились. Однажды, когда оба художника работали вместе, какая-то молодая девушка, проходившая мимо, остановилась у мольбертов и громко сказала, что считает полотно Байля лучшим. Замечание девушки, хоть и неискушенной в живописи, потрясло Сезанна. На следующий день он явно избегает своего компаньона. Но прошли те времена, когда подобное происшествие могло повлечь за собой серьезные неприятности. Свою вспышку Сезанн так объясняет Ле Байлю: «Вам следовало бы пожалеть меня. – И, терзаемый глухим беспокойством, добавляет: – Устами младенцев глаголет истина!»

Впрочем, нелюдимость художника, если и стала меньше, все-таки дает себя чувствовать. В другой раз к Сезанну приблизились двое всадников, которые пытались завязать с ним беседу. Художник ворчит, лихорадочно размахивая кистью. Всадники не навязчивы, они удаляются. Увы! Вскоре Сезанн с удивлением узнает от Ле Байля, что эти двое – барон Дени Кошен, весьма сведущий в живописи человек, гордящийся тем, что владеет картинами Сезанна, и его сын205. Сезанн очень сожалеет о своей нелюбезности. Его мучает чувство раскаяния. «Страшная штука жизнь!» И он пишет Ле Байлю: «Я очень раздосадован нелепым положением, в которое сам себя поставил. Я не имею чести быть с Вами давно знакомым, и все-таки осмелюсь просить Вас помочь мне исправить допущенную мной оплошность. Что я должен сделать? – скажите, и я буду Вам весьма признателен».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});