Государи и кочевники. Перелом - Валентин Фёдорович Рыбин

тысяч овец, вместе со своими, отбитыми у Каджара. Осмотрев окрестности и не увидев никакой опасности, Махтумкули все же решил выставить посты на ночь. Студитский согласился с ним:

— Верно, хан. Рисковать сейчас нельзя. Хотпм мы этого пли нет, но Каджар уже сегодня узнает о нашем приезде. И о масла-хате ему скажут.

В полночь, после долгих разговоров о Петербурге, все отправились на покой.

Утром начали съезжаться ханы и старшины всех четырех родов.

ХХХIII

Каджара разбудил ночью домашний слуга:

— Хап, проснитесь! Проснитесь, к вам человек с важной вестью. Русские — на Мургабе, гостят у векилей!

Каджар мгновенно встал с тахты, оделся и вышел на айван:

— Где этот человек, зови ко мне!

Пока слуга ходил за лазутчиком, Каджар разбудил полковника Стюарта, Аббаса и сообщил им об услышанном. Вскоре поднялся на айван человек, закутанный до подбородка платком, в длиннополом чекмене.

— Ты, Худояр? — сказал Каджар, узнав своего человека. — Откуда у тебя сведения о русских?

— Хан-ага, весь Мерв знает об этом с самого вечера. Только вам еще неизвестно. Русские привезли ханов из Петербурга, завтра назначили маслахат. Все говорят, Мерв соглашается служить России.

— Замолчи, раб! — вскрикнул Каджар. — Как язык твой поворачивается говорить такое!

Стюарт, нервничая, закурил, вышел на айван, заметался, скрипя половицами. Но вот он успокоился; облокотился на перила и стал смотреть в черное звездное небо зимней ночи. Докурив сигару, погасил ее, вложил в коробку и сунул в карман. В комнату вернулся с твердо принятым решением:

— Выход один, господа… Надо взять всех ханов, которые соберутся в крепости этой лживой бабенки, Гюльджемал, и вывезти их в Хорасан. Там мы их силой заставим написать прошение о подданстве шаху Персии. Каджар, надо немедленно поднимать всех твоих джигитов.

Каджар взглянул на лазутчика.

— Много ли русских казаков приехало с ханами?

— Казаков нет, только векильские джигиты.

— Ну что ж, это мне нравится, — еще больше оживился Стюарт. — Поднимайте, Каджар, всех, кто ходил за овцами в Хорасан: это надежные люди.

— Так я и думаю, господин полковник.

К утру возле двора Каджара собралось до двухсот всадников. Было морозно. Замерзшие лужи хрустели под конскими копытами, копи топтались на месте, требуя скачки. Всадники — разномастный сброд горожан — ругали Каджара за его медлительность.

Каджар, Стюарт и Аббас тем временем решали, как проще, без кровопролития захватить весь маслахат в Векиль-Базаре.

— Господин полковник, вы опытный офицер, — сказал Каджар. — Вы сумеете без труда обезоружить бестолковое сборище.

— Я?! — удивленно отозвался Стюарт. — За кого вы меня принимаете! Неужели мы дожили до того, что полковник британских колониальных войск должен вести в бой горстку головорезов? Хан, вы недооцениваете меня. Вы и в прошлый раз, когда шли на аламан, предлагали мне возглавить разбойников.

— Простите, господин полковник, но с вами надежнее.

— Я останусь здесь, Каджар-хан, и буду ждать вас с четырьмя захваченными ханами и всеми остальными; кого вам удастся связать. Постарайтесь не забыть и эту проклятую Гюльджемал с ее сыном. Хорошо бы взять хоть одного русского офицера. Я бы припомнил ему кроки О'Донована! Ну ладно, отправляйтесь! Аббас-хан, полагаюсь на вас: вы опытный разведчик. В случае неудачи держите язык за зубами.

Стюарт проводил своих агентов до ворот, вернулся на айван, дождался, когда уедут всадники, и приказал слуге подать чай.

Отряд Каджара проскакал по грязным улочкам Мерва, будоража собак, и выехал в степь. Путь каджарских головорезов лежал к самым низовьям Мургаба, где река, отдав всю себя на сады и огороды, терялась ручейками в песках. Ехали вдоль Мургаба, который с каждым новым фарсахом становился уже, и все больше встречалось камышовых зарослей. Миновав речную излучину, всадники ступили на чабанскую тропу и отсюда увидели векиль-базарскую крепость. По дороге к ней с восточной стороны приближался еще один отряд. Каджар без труда догадался: это джигиты Майлы-хана едут на маслахат.

— Подсчитайте-ка, Аббас, сколько их? — сказал Каджар, одной рукой сжав эфес сабли, а другой расстегивая кобуру. — По-моему, их не более полусотни.

Аббас приложил ладонь к бровям, молча зашевелил губами, подсчитывая чужих всадников, и согласился:

— Да, Каджар, их ровно пятьдесят.

— Я же знал, что это Майлы-хан. Больших сил он при себе не держит. Скупой, как голодная собака. Но эта скупость и подведет его сегодня.

Каджар выехал вперед отряда:

— Надо отрезать путь Майлы-хану к векилям, загнать в пески и уничтожить. Самого Майлы брать только живым!

Отряд сначала зарысил, растянувшись на бездорожье, затем, выскочив на такыр, пустился вскачь. Вот уже засверкали над головами сабли. Но люди Майлы-хана вовремя заметили опасность и, не раздумывая, бросились в бегство, направив скакунов к Векиль-Базару.

— Урр! Бей нечестивцев! — выкрикивали преследователи, распаляя себя.

— Остановись, Майлы, трус поганый! Урр!

Всадники Майлы-хана, вероятно, так и влетели бы в ворота крепости; не сбавляя хода, если б из тех же ворот не выехали джигиты прибывших на маслахат других ханов и старшин. Объединившись, они рассредоточились и встретили Каджара ружейными залпами. Несколько его вояк сразу же вылетели из седла. Заржали и заметались по пустыне лошади. Основная часть все же врубилась в ряды векилей, завязалась сеча. Крики, брань, стоны, храп и ржанье коней заполнили предместье селения.

Махтумкули и все остальные устроители маслахата, в их числе и Гюльджемал, следили за боем со стены.

— Сукин сын, английский холуй! — гневно выговорил Махтумкули. — Недавно он помог персам захватить наших овец, а теперь решил и нас захватить, как овец! Капитан, я подниму в седло своих джигитов и срублю с Каджара его грязную голову!

— Спокойнее, Махтумкули, — отозвался Студитский. — Пока нет необходимости вам рисковать.

— Капитан, может, бросить отряд казаков в эту свалку? — предложил Алиханов.

— Не глупите, штабс-ротмистр. Вы же не сумеете разобраться, кто свой, кто чужой: все в халатах и тельпеках. И потом… Вам еще рано самому вмешиваться в такие дела. Я думаю, Бабахан, Майлы и другие наши друзья с успехом справятся сами с этим негодяем.

— Что там ни говорите, но мое место на поле боя, — со злостью сказал доселе молчавший ишан.

Не обращая внимания на возражения, он спустился со стены, сел на коня и повел за собой полсотни джигитов. Омар двинулся берегом реки, скрываясь за камышами, вывел своих всадников в тыл Каджару и налетел как смерч.

— Сукин сын Каджар! — взревел ишан, устремившись прямо к нему. — Ты предал нас в Геок-Тепе! Ты оказался гнусным предателем своего народа и здесь! Молись аллаху, нечестивец!

Несколько головорезов бросились на ишана, но он разогнал их, как котят.

— Образумься, Каджар, уступи мне свою голову! — ревел он, хохоча, повергая врагов в смятение.

Вот они