Зарождение добровольческой армии - Сергей Владимирович Волков

или поодиночке, – возразила я.

– Что делать? Выхода нет, – вздохнул Каледин.

Из всего я поняла, что мало доверяли Каледин и Богаевский казакам. После некоторого молчания Каледин начал опять, обращаясь ко мне:

– Вы говорите, нельзя ли не разговаривать с «карательной экспедицией»? Вы разумеете: нельзя ли встретить их как следует, дать пороху понюхать? Я того же мнения. Лучший был бы разговор. Но кто на это решится? На донцов надежды плохи, а ваши офицеры не сорганизованы. Жаль Алексеева. Много еще горя суждено ему и горсточке окружающих его героев. Не верю, чтобы наши толстосумы поняли трагизм положения… Но что же я-то могу! – с отчаянием закончил Каледин.

Уже в тот день я почувствовала близость катастрофы. Простившись с атаманом и М.П. Богаевским, отправилась на Барочную. Начальник контрразведки капитан Алексеев ждал меня на улице у атаманского дворца.

– Знаете, раскрыто покушение на Алексеева и Каледина. Большевики не теряют времени.

На Барочной мы встретили Эрдели и Дорофеева. Я передала разговор мой с Калединым. Генерал Эрдели советовал все пересказать генералу Алексееву. Пришел поручик Гринберг, ехавший в Кисловодск, я передала ему пакет Н.И. Гучкова к брату. Дорофеев показал мне расписки офицеров, получивших по 50 рублей пособия. Полковник Кириенко попросил меня выйти к офицерам, уходившим на позиции под Ростовом. Они толпились в коридоре. Какой-то полковник заявил мне, что все уходят с чувством благодарности, спокойные за участь своих семей. Но многие этой радостной вести не дождались… И, вынув из кармана письмо, найденное на убитом поручике Тимофееве, он прочел:

– «Посвящаю дорогой сестре М.А. Нестерович».

Долины залиты братской кровью,

Вся русская стонет земля….

Тогда к нам с сердечной любовью

На помощь сестрица пришла.

Жалея солдат, изнуренных походом,

Израненных в тяжком бою,

Посвятила сестрица Марыля заботам

Всю добрую душу свою…

Стихи были написаны карандашом, не окончены.

– Этот голос из гроба не лучшее ли доказательство привязанности к вам офицеров? – добавил полковник.

Все молчали, слушая чтение старого полковника в солдатской шинели, с винтовкой через плечо, идущего в бой простым солдатом. Полковник снял фуражку, просил меня благословить всех офицерских матерей, жен, сестер, детей и поцеловал мне руку. И так подходил ко мне каждый офицер.

Потом они отправились на вокзал грузиться. Мы вернулись в кабинет генерала Эрдели, которого эта сцена взволновала. Я продолжала прерванный доклад.

– Да, дело с карательной экспедицией у генерала Алексеева и у меня – вот где (он показал на шею), если так продолжится, всех нас вырежут. Я вот что думаю: пока не поздно, придется вам, Марья Антоновна, съездить к Дутову.

– Именно что поздно, – отозвался Дорофеев.

– Наведайтесь сейчас к генералу Алексееву, – предложил Эрдели.

Но я попросила его обойтись без меня, так как падала от усталости, да и рассчитывала увидеть генерала Алексеева завтра на похоронах добровольцев. На прощанье генерал передал мне список раненых офицеров, просивших меня позаботиться об их семьях.

– Когда уезжаете, Марья Антоновна? – спросил он.

– Завтра после похорон.

Когда я выходила, меня позвали к телефону. Говорил М.П. Богаевский:

– Марья Антоновна, расскажите кому следует, что в Новочеркасске обретается Керенский, переодетый матросом. Я его не принял и советовал ему поскорей убираться из Новочеркасска.

– Спасибо, передам, – ответила я.

– Завтра после похорон зайдите ко мне, буду вас ждать во дворце у атамана.

Я прошла к генералу Эрдели сказать о Керенском. Он тотчас сообщил Алексееву, который в свою очередь вызвал капитана Алексеева и полковника Дорофеева и поручил им во что бы то ни стало найти Керенского в Новочеркасске. Не знаю, что было бы с Керенским, если бы его и впрямь нашел капитан Алексеев! Но поиски оказались напрасными. Его не нашли.

Я простилась с генералом Эрдели и вместе с моей офицерской стражей смертельно усталая вернулась в гостиницу. Было уже 11 часов вечера. Мы продолжали разговаривать с Андриенко. Вдруг постучался и вошел, прося извинения за позднее время, генерал Эрдели. Андриенко хотел выйти, думая, что у генерала секретное дело, но генерал его удержал. Он сказал, что сейчас от генерала Алексеева, просившего узнать завтра у Богаевского, когда ждут экспедицию матросов и где будут вести переговоры, на какой станции.

– Все узнайте и сообщите генералу, он ждет вас после похорон.

Уснула я не скоро.

На следующий день, 17 ноября, ранним утром послала я Андриенко заказать венок из белых цветов с надписью на национальной ленте: «Павшим за родину героям-офицерам от солдат, бежавших из плена».

За мною явились офицеры, с которыми мы и отправились в собор. Соборная площадь была полна народу. Без помощи офицеров пройти в храм было немыслимо. Собрался тут весь Новочеркасск. Панихида уже началась. Посреди храма стояло шесть гробов, покрытых цветами, около каждого – караул из раненых офицеров. Эта подробность производила очень тягостное впечатление. Андриенко принес венок, я положила его между гробами, став на колени и крестясь по-католически. В гробах покоились вечным сном два капитана, один юнкер и три кадета. Казалось, все в храм горестно молились и просили Бога упокоить чистые души убиенных. Многие офицеры плакали.

Кто эти мертвые герои – никто толком не знал. Не было при них документов. Потом только узнались имена и фамилии.

Я стояла около атамана Каледина, познакомившего меня со своей женой. В стороне, среди толпы, стоял генерал Алексеев. Кто не знал в лицо генерала, невольно обращал на него внимание, так усердно молился старик, опустившись на колени.

Панихиду служил новочеркасский митрополит и много духовенства. Митрополит сказал проповедь:

– Да будут прокляты те, чьи руки обагрены кровью этих невинных детей… – И, обращаясь к покойным: – Нам и нашему Тихому Дону вы отдали все, отдали жизнь свою. Но вы не умерли, вы будете жить среди нас и в сердцах наших. Молчите, не отвечайте нам! То, что вы здесь, указывает нам – что нужно делать. Нужно делать то, что делали вы, защищая церковь и родину. Объявлена война всему христианству. Вот первые мученики. Дети, – и митрополит, а за ним все в соборе опустились на колени, – простите нас и примите последний поклон от нас, вы, отдавшие жизнь свою за Христа. Христос с вами!..

В храме послышались рыдания. Перед выносом тел генерал Алексеев первый подошел и простился с убитыми, за ним остальные генералы.

Когда мы выходили на паперть, я заметила Родзянко, бывшего председателя Государственной Думы. Стали выносить гроб за гробом, ставили на катафалки. Оркестры играли «Коль славен». За последним гробом вышел генерал Алексеев. Процессия тронулась к кладбищу. Меня сопровождали