Рождение Темного Меча - Маргарет Уэйс

Смерть, Смерть, Смерть...

— Проклятье! Отец, смотрите, куда идете! — Голос Джорама звенел от нетерпения, но его сильная рука подхватила и удержала Сарьона: каталист от страданий и беспросветного отчаяния едва не рухнул в канаву, полную ледяной воды.

— Уже недалеко осталось, — сказал Джорам. Сарьон взглянул на молодого человека и даже сквозь потоки дождя разглядел, что Джорам стискивает зубы, — но сражается он не с ознобом, а с бушующим в нем возбуждением. И, словно вызванная к жизни звуками голоса юноши, перед ними вдруг возникла кузня; ее тлеющие алым уголья смотрели на каталиста, словно глаза преследующего его неведомого создания.

Джорам отворил тяжелую деревянную дверь. Сарьон шагнул было вперед; тепло и покой освещенного светом горна полутемного помещения манили его. Но затем каталист заколебался. Он мог повернуться и броситься наутек. Вернуться обратно к Церкви. Obediere est vivere. Vivere est obedire. Конечно! Это же так просто! Он должен повиноваться. Разве не это каталисты делали на протяжении столетий — повиновались без рассуждений?

Но ветер лишь рассмеялся над ним. Он издевался над каталистом, и Сарьон понял, что эта буря, от первого легчайшего шепота до нынешнего пронзительного визга, назревала всю его жизнь. Задирая полы рясы, ветер дергал Сарьона из стороны в сторону, пихал вперед и в конце концов с последним диким воплем толкнул его через невысокий каменный порожек, прямиком в красноватую тьму.

Джорам закрыл тяжелую дверь и поспешно принялся за работу. Сарьон стоял, отдыхая и наслаждаясь теплом, и зачарованно глядел вокруг; он не мог больше притворяться перед самим собою и делать вид, будто его это не интересует. На странных инструментах играли блики пламени: это Джорам, пользуясь мехами, раздул огонь в горне. На полу в беспорядке валялось потомство этого огненного союза: подковы, зубила, сломанные гвозди, недоделанные ножи, железные котелки. Джорам, с головой ушедший в работу, не обращал внимания на каталиста. Сарьон уселся на пол, стараясь не попадаться под ноги молодому человеку. Он сидел, слушая тяжелые вздохи кузнечных мехов, — и вдруг осознал, что больше не слышит завываний ветра.

Буря продолжала яриться; она сделалась еще неистовее — возможно, празднуя свою победу над каталистом. Ветер ревел, мчась вдоль улиц, ломая ветви деревьев и черепицу с крыш. Дождь угрожающе стучал в двери, снежная крупа билась в окна. Однако же те, кто находился сейчас внутри большого каменного здания на холме, что высился над поселком Техников, могли позволить себе не обращать внимания на непогоду. Они были поглощены хитросплетениями игры — а игра сейчас шла не одна, — и им было не до капризов природы; их куда больше волновало то, что происходило внутри дома, а не снаружи.

— Королева Чаш, старшая козырная карта. Она бьет вашего Рыцаря, Симкин, и следующие две взятки тоже мои, как я полагаю.

Блалох положил карты на стол и, откинувшись на спинку стула, выжидающе посмотрел на Симкина.

— Как там поживают наши узники? — небрежно поинтересовался чародей.

Симкин с некоторым ужасом посмотрел на лежащие перед ним карты, потом внимательно уставился на свои карты, зажатые в руке.

— Строят козни против тебя, о Победоносный, — отозвался он, пожимая плечами.

— А! — Блалох слегка улыбнулся и провел пальцем по светлым усам. — Я так и думал. И что же они замышляют?

— Ну, как бы устроить вам какую-нибудь пакость, — отозвался Симкин. Он мило улыбнулся Блалоху и положил поверх Королевы чародея другую карту. — Я пожертвую вот этим, чтобы спасти своего Рыцаря.

Бесстрастное лицо Блалоха напряглось. Губы сжались, усы вытянулись, образовав тонкую прямую.

— Дурак! Эта карта уже была разыграна!

— О нет, дорогой, — зевнув, возразил Симкин. — Вы, должно быть, ошибаетесь...

— Я никогда не ошибаюсь, — холодно отрезал Блалох. — Я постоянно следил за взятками. Говорю вам, Дурак уже был. Драмлор отдал его, чтобы спасти своего Короля...

И колдун взглянул на своего подручного, ожидая подтверждения.

— Д-да, — заикаясь, пролепетал Драмлор. — Я... я... Это...

Драмлора позвали играть лишь потому, что для игры нужен был третий; сам же он карты не любил и ими не интересовался. Блалох обучил его, как и многих прочих стражников, — просто для того, чтобы под рукой всегда был человек, с которым можно сыграть партию-другую. Нынешний вечер оказался тяжким испытанием для нервов Драмлора, который даже последнюю свою карту и то не помнил — не говоря уж о том, чем он там отбивался десять ходов назад.

— Послушайте, Блалох, единственный Дурак, которого этот идиот помнит, — это тот, которого он каждое утро видит в зеркале. Раз это вас так нервирует — проверьте взятки! Хотя это все равно не имеет значения. — Симкин положил свои карты на стол и толчком послал их вперед. — Вы меня все равно разгромили. Вы всегда побеждаете.

— Дело не в выигрыше, — заметил Блалох, перевернув карты Симкина и разглядывая их. — Дело в самой игре: в расчетах, в стратегии, в способности перехитрить своего противника. Вам бы следовало это понимать, Симкин. Мы с вами играем ради самой игры — не так ли, друг мой?

— Уверяю вас, дорогой друг, — томно произнес Симкин, откинувшись на спинку стула, — игра — это единственное, ради чего я до сих пор продолжаю шествовать по той проселочной дороге, которую мы именуем миром. Без игры жизнь стала бы настолько скучной, что оставалось бы лишь завязаться узлом и прыгнуть в реку.

— Когда-нибудь я избавлю вас от этой проблемы, Симкин, — мягко произнес Блалох. Изящные руки чародея так и мелькали, перебирая карты. — Я не терплю тех, кто ошибочно мнит, будто они могут перехитрить меня.

И он выверенным движением кинул Симкину карты. Теперь на столе лежали два Дурака.

— Я тут ни при чем! — оскорбленно заявил Симкин. — В конце концов, это ваш стол. Я бы не удивился, если бы это вы попытались меня обдурить.

Молодой человек шмыгнул носом, и в руке у него появился оранжевый шелковый платочек. Симкин изящным движением вытер нос.

— Ужасная сегодня ночь. Я, похоже, простудился.

В этот момент на дом обрушился необычайно сильный порыв ветра: даже балки затрещали. Где-то неподалеку раздался треск; слышно было, как на землю падают обломанные сучья. Блалох, тасовавший карты, взглянул в окно. Внезапно взгляд его сделался настороженным.

— В кузне горит свет.

— А? Чего? — подхватился Драмлор. Он было начал клевать носом и мало-помалу сползать со стула, немало позабавив Симкина. Теперь же он уселся на прежнее место. — А, это кузнец оставил там своих поработать.

— Понятно, — отозвался Блалох. Он аккуратно перетасовал карты и передал колоду Симкину. — Ваша очередь сдавать. И помните: я начеку. И кто там работает?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});