Государственная Дума Российской империи, 1906–1917 гг. - Александр Федорович Смирнов

в пользу крестьян. В то же самое время русский народ призывался к защите прав народных представителей путем отказа платить подати, давать новобранцев в армию и признавать заем, который правительство должно было заключить без согласия Думы. Воззвание заканчивалось словами, которые могут рассматриваться как призыв к революции: „Итак, ни одной копейки в казну, ни одного солдата в армию; будьте тверды в вашем отказе; защищайте ваши права все как один человек; никакая сила не может сопротивляться непоколебимой воле народа. Граждане, в вашей неизбежной борьбе мы, которых вы избрали, будем вместе с вами“».

Столыпин хорошо сделал, что не отнесся серьезно к Выборгскому воззванию. Он позволил подписавшим воззвание вернуться в Петербург и только для соблюдения формы выдвинул против них судебное преследование, которое имело своим результатом лишение главных кадетских лидеров участия на выборах в будущую Думу. Милюков, не будучи депутатом, не подписал Выборгского воззвания и поэтому не подвергся преследованию.

Другой видный кадет, Родичев, был в это время в составе делегации в Лондоне и благодаря этому избежал судьбы своих товарищей. В то время как кадеты призывали народ к пассивному сопротивлению против правительства путем отказа платить подати и давать новобранцев, социалисты попытались призвать народ к восстанию, которого опасались при дворе.

Герасимов указывает, что после роспуска Думы во время представления Столыпина царю уже в качестве премьера полковник сопровождал (с охраной) Петра Аркадьевича в Царское Село и встретился с генералом Треповым, который не скрыл своих опасений.

«Посмотрим, — сказал он резким тоном, — как вы с вашим Столыпиным справитесь, когда вся Россия загорится из-за вашей опрометчивости…»

Несколько дней спустя вспыхнули восстания в Кронштадте, Свеаборге, Ревеле. Но аппарат власти функционировал точно, и сомнений в том, что восстания будут раздавлены, ни на миг не было.

Должен заметить, что жандарм привирает: страшась развития восстания, власти применили самые беспощадные карательные меры вплоть до орудийных залпов по восставшим морякам. Далее Герасимов указывает, что Столыпин в эти дни очень хотел заполучить в свой кабинет «умеренных» общественных деятелей, А. И. Гучкова, Д. Н. Шипова, вел с ними переговоры, «но эта попытка не удалась!..». Зато с Треповым было покончено. Его влияние сразу резко упало. Он потерял право контрассигнации10.

Описания роспуска Первой Думы выдержаны в мемуарах в трагикомической форме. Все главные свидетельства исходят от лиц, имеющих самое непосредственное отношение к народной драме, они не просто современники, они соучастники, некоторые активные. Поэтому они не могут быть объективными и, по сути дела, дистанцируются от случившегося — «я не я и шапка не моя». Бог им судья. В воссоздании правдивой картины важно другое.

Был не только конфликт, конфронтация между властью и Думой, но и раскол, конфликт в самом кабинете. Если Горемыкин взял курс на разгон Думы и пересмотр избирательного закона (ему заготовили этот проект, что особо важно учитывать), то либеральное крыло его кабинета, а прежде всего ведущие министры: внутренних дел, иностранных дел и финансов — были с премьером не согласны.

Более того, с разрешения (тайного) царя вели за спиной Горемыкина переговоры о создании коалиционного правительства с участием руководства Думы и лидеров кадетов и членов Госсовета, переговоры, продвинувшиеся достаточно далеко. Премьером намечался Муромцев, что весьма задело Милюкова. И еще один, может быть, важнейший в этой постановке аспект. Извольский и Столыпин опирались на поддержку умеренных либералов и в Таврическом, и в Мраморном дворцах, а самое главное, на негласную, но решающую для успеха заговора, поддержку министра двора барона Фредерикса. Заговорщиков более активно и более открыто поддерживал также генерал Д. Трепов. Это весьма важно.

Один из главных уроков истории состоит в том, что не делается никаких выводов из этих уроков, а они гласят, что всегда надобно учитывать огромную роль личного «хранителя тела» главного лица в государстве.

Царь уступил после долгих колебаний и раздумий, изменил свою позицию, вняв доводам Горемыкина. Уступил, однако, далеко не во всем. Он отправил премьера в отставку, а в главном, в продолжении курса на поиск согласия с Думой, не уступил, поручив дело другому лицу, более подходящему для выполнения избранной им политической линии. И еще царь не согласился с экс-премьером на пересмотр избирательного закона, оставив в силе положения, которые он сам утвердил, более того, настоял на широком представительстве в Думе крестьян. Он решился еще раз повторить попытку найти общий язык с простым народом, в преданности которого он не сомневался.

В этом конфликте (царь, правительство, Дума, Госсовет — этот аспект совершенно не исследован пока!) была задействована еще одна грозная, казалось, сила, а именно радикальные, революционные партии, считавшие летом 1906 г., что революция идет на подъем, и попытавшиеся по-своему использовать кризис «верхов».

Согласно ленинской концепции революционной ситуации (а она, несомненно, была в стране) во время «кризиса верхов» во властных структурах образуются разрывы, в которых прорывается пламя народного гнева. Ленин верно определил наличие подобных разрывов, они казались ему проломами в крепостной стене, и он бросил в прорыв революционные дружины. И просчитался, «проломов» не оказалось, были только трещины и щели. Но с этим последним призывом к штурму, обращенным к рабочим дружинам и матросам, за которым вскоре последовал отбой, связано изменение позиции большевиков по отношению к Государственной Думе.

Роспуск Думы и выборгское обращение сослужили Ленину хорошую службу, поскольку появился еще один аргумент в пользу его радикальной тактики. «Теперь не какие-нибудь „узкие и фанатичные“ „большевики“, а самые мирные легалисты-либералы признали… этот иллюзорный характер российской конституции», — писал Ленин в своей брошюре «Роспуск Думы и задачи пролетариата». В заключение той же брошюры он высказался так: «Роспуск Думы есть полный поворот к самодержавию» (ПСС. Т. 13. С. 305–327).

Такой вывод делал политическую ситуацию весьма простой: наблюдалось повсеместное возвращение к тем условиям, которые существовали до 17 октября 1905 г. И Ленин не мог сдержать своего торжества: «Роспуск Думы — конец либеральной гегемонии, сдерживавшей и принижавшей революцию».

Появилась новая возможность провозгласить лозунг вооруженного восстания и потребовать созыва Учредительного собрания и немедленно приступить к организации Советов рабочих депутатов повсюду11. Ленин так и поступил. «Сам ход жизни, — писал Ленин, — требует обеспечения власти за народным правительством, а это значит разрушение, свержение старой власти, свержение самодержавного правительства». Его призыв имел определенный успех. В июле началось восстание матросов и солдат в Свеаборге, распространившееся