«Долина смерти». Трагедия 2-й ударной армии - Изольда Иванова

Перед соединением с частями Красной Армии была настоящая «варфоломеевская ночь». Тогда все отряды Белоруссии вышли на рельсовую войну. Нашему отряду выделили участок Лунинской железной дороги. Нас погрузили в лодки, и мы поплыли через большое озеро, заросшее камышом. Местные подростки гребли баграми и переправляли отряд до ночи. Всю ночь мы шли пешком и к утру достигли железной дороги. Кругом раздавались взрывы: другие отряды уже подрывали пути. Настал и наш черед. Все рассыпались вдоль дороги, уложили толовые шашки, как вдруг охрана открыла ураганный огонь из станкового пулемета. Мы успели поджечь шнуры и отойти в лес. За нами гремели взрывы, а впереди была деревня, занятая немцами. Состоялся тяжелый бой. Деревню удалось отбить, но потери были большие. Мы опять хоронили убитых, обрабатывали раненых. Жители несли соломенные матрацы и подушки, молоко, материю на бинты. Мы отправили раненых в лагерь, а сами вернулись к железной дороге, где снова был бой, в результате которого партизаны соединились с регулярными частями Красной Армии. Вскоре отряд расформировали. Молодежь ушла в действующую армию, а тех, кто воевал с первых дней войны, определили на работу в освобожденные районы Белоруссии.

А. П. Кургашева,

старший лейтенант медслужбы в отставке,

бывш. операционная медсестра 16-й орму

А. П. Брынских

Дороги на болотах

До войны я работал бригадиром на Михайловской бумажной фабрике. Из-за слепоты на левый глаз (после травмы, полученной в детстве) считался белобилетником. В феврале 1942 г. на фронте понадобились плотники для строительства дороге деревянным покрытием. И я, вместе со своими земляками-уральцами, был зачислен в 174-й дорожный батальон. На Волховский фронт мы прибыли в марте, в очень тяжелое для наших войск время. 19 марта немцы перекрыли «коридор», связывающий 2-ю ударную армию с фронтовым тылом. Почти полностью прекратилась поставка продовольствия и боеприпасов. После тяжелых боев «коридор» опять был пробит, но снабжение армии затруднялось весенней распутицей. Дороги пришли в негодность, и лошади вязли в болотной трясине. Бойцам пришлось на себе доставлять снаряды и продукты.

Перед дорожниками была поставлена задача — срочно проложить дороги, и для этого в прорыв были введены две роты нашего батальона.

Началась напряженная жизнь. С наступлением сумерек бойцы батальона выходили на работу. Вручную валили лес, на себе выносили к дороге. Проложив бревна через топи, укладывали на них деревянные настилы. Ни тракторов, ни другой техники у нас не было. Лишь пила, топор да собственные руки. На счастье, народ в ротах подобрался умелый — все больше пожилые крестьяне. Без сноровки в нашем деле никак нельзя: крепежного материала не было и в помине. Вот и придумывали плотники всевозможные «замки» и «врубки», чтобы без единого гвоздя «лежневка» выдерживала многотонный груз.

Работать приходилось исключительно по ночам. Днем над нашими позициями постоянно висела «рама» — немецкий самолет-корректировщик. По его сообщениям и сигналам в любую минуту мог начаться обстрел или бомбежка. Не успел уйти с трассы — беги в лес, вжимайся в землю, прикрывая голову лопатой: касок нам, нестроевикам, не полагалось. Как бы низко ни летел самолет — подбить его было нечем. Оружия нам тоже не полагалось. Нас так и прозвали: «солдаты без оружия». Скольких людей мы недосчитывались после каждого налета! И скольких метров дорог… Бывало, одна бомбежка начисто сметала сработанное за неделю.

Но к бомбежкам и обстрелам скоро притерпелись: война есть война. Хуже всего донимал недосып: днем спать немец не дает, ночью — работа. И недоедали, конечно (дорожников кормили по 3-й категории), мерзли (костры разводить запрещалось), плечи, стертые бревнами до крови, саднили нестерпимо, но хуже недосыпа ничего не было. Казалось порой, пусть лучше убьют, только бы выспаться…

И все-таки дороги у нас получались неплохие. Закончим участок — сами любуемся: ровная, гладкая, как паркет, дорога уходит в лес. Повезут по ней продукты, вывезут раненых… Никакой агитации не требовалось: каждый сознавал, как необходим наш труд. До боли было жаль, когда все взлетало в воздух. Немец утром разобьет, мы ночью восстановим.

Так продолжалось до 30 мая, когда враг окончательно перекрыл горловину, заключив наши войска в «мешок». Всякое снабжение прекратилось. Продовольствие больше не поступало, пришлось перейти на подножный корм. Искали павших лошадей, ели траву, листья, мох. Казалось, лес стонал: на каждой кочке лежали раненые, над которыми роились мухи, гнус, комары. Этот месяц — до 22 июня — остался в моей памяти как самый тяжелый.

22 июня нам объявили приказ: «Двигаться к „коридору“!» Отовсюду, из траншей, из-за деревьев со срезанными снарядами верхушками, потянулись вереницы изможденных, шатающихся от голода и усталости людей. Они двигались к остаткам нашего бревенчатого настила, проложенного вдоль насыпи разбитой узкоколейки. С наступлением темноты раздалась команда идти на прорыв. Людская лавина хлынула в «коридор», созданный нашими прорвавшимися частями. Со всех сторон раздавалась стрельба: проход был не более ста метров и простреливался из всех видов оружия. Люди падали, раненые продолжали ползти, убитые скатывались с насыпи, и болотная вода приобретала от крови красноватый оттенок… Многие остались навсегда в этой горловине «мешка», прозванной солдатами Долиной смерти.

Недавно я вновь побывал в тех местах. И вновь увидел воронки, оставшиеся с войны, ржавые рельсы узкоколейки, кое-где уцелевший, на совесть уложенный настил нашей «лежневки». И далекая война опять коснулась сердца и пробудила память. Прошлое, которое невозможно забыть.

СТРОИТЕЛЬ ДОРОГИ

Он шел по болоту, не глядя назад,Он Бога не звал на подмогу,Он просто работал, как русский солдат,И выстроил эту дорогу.На запад взгляни и на север взгляни —Болото, болото, болото.Кто ночи и дни выкорчевывал пни,Тот знает, что значит работа.Пойми, чтобы помнить всегда и везде:Как надо поверить в победу,Чтоб месяц работать по пояс в воде,Не жалуясь даже соседу.Все вытерпи ради любимой земли,Все сделай, чтоб вовремя, ровно,Один к одному на болото леглиНастила тяжелого бревна.На западе розовый тлеет закат,Поет одинокая птица.Стоит у дороги и смотрит солдатНа запад, где солнце садится.Он курит и смотрит далеко вперед,Задумавшись, точно и строго,Что только на запад бойцов поведетЕго фронтовая дорога.

А. Гитович

А. П. Брынских,

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});