Красный Дракон Империи - Евгений Владимирович Панов

правой половиной тела я ему противостоять не смогу.

Так, обдумывая наше незавидное положение, я неудачно пошевелился. Тело пронзила острая боль. Я застонал. Ко мне тут же бросились Василий и фельдшер. Кстати, надо узнать его имя. Да и с другими двумя познакомиться.

– Тихо, тихо. Где болит?

– Вся правая сторона. Похоже, руку сломал и рёбра. И ногу не чувствую.

– Ты полежи, а я посмотрю. Где сильно заболит, скажешь.

Руки начали ощупывать мою правую сторону тела. Прикосновения я чувствовал, как сквозь вату. Боли не было. Вернее, она была, но тупая и ставшая уже привычной. Но стоило коснуться плеча, как меня словно молнией шарахнуло. Я аж дугой выгнулся. Компресс слетел с глаз и брызнули слёзы.

– Кхм! На самом деле не так всё и страшно. На ощупь переломов вроде нет. Ты просто отшиб всю правую сторону. Рука тоже не сломана. Вывихнул ты её из плеча. Надо вправлять, так что терпи.

С этими словами саратовский вивисектор с силой дёрнул мою руку, одновременно её слегка подкручивая. В глазах вспыхнули звёзды, и я провалился в забытьё.

Без сознания я пробыл недолго. Придя в себя, услышал, как Василий Маргелов вполголоса переругивается с фельдшером.

– Василий, оставь этого садиста в покое. Живой я.

Маргелов тут же бросился ко мне.

– Виктор, ты как?

– Не дождётесь!

Рука, как ни странно, почти не болела, и пальцы на ней шевелились.

Так прошло десять дней. Нас с Маргеловым пару раз выводили на допрос. Немцев интересовало, кто отдал приказ о штурме интерната и откуда о нём стало известно. Мы, заранее договорившись, в один голос утверждали, что операцией командовали люди из КГБ, а нас в подробности не посвящали. Мне дали пару раз по морде, добавив колера на мою и без того разукрашенную физиономию. Как я понял из разговора немцев между собой, особо бить нас запретили. Мы были нужны относительно целыми.

С собратьями по несчастью тоже познакомились. Фельдшера звали Андреем Ивлиевым, ну и ещё двое пехотинцев, Фёдор Афанасьев и Павел Косец. Андрей попал в плен, когда немецкие танки неожиданно появились в расположении их медсанбата. Всех раненых, кто не мог ходить и кого не успели вывезти, перекололи штыками, а остальных согнали в колонну и погнали в тыл. Тех, кто падал и не мог идти, тут же либо пристреливали, либо закалывали штыком. Фёдор с Павлом остались с заслоном прикрывать отход батальона. Немцев задержали, но их накрыли миномётным огнём, и обоих контузило. Пришедшие немцы также собрали уцелевших и отправили в лагерь. Я представился им как Виктор Гольцов, а Маргелов – как Василий Марков.

Как-то зашёл разговор об их жизни в лагере, где я услышал упоминание о полицаях. Оказывается, и такие появились уже. Мы хоть перед войной и постарались вывезти максимум населения из районов возможных боевых действий, но всех просто физически не смогли. Кроме того, многие убегали и прятались от представителей советской власти в лесах. Кто по неведению, а кто и сознательно, собираясь потом поживиться в оставленных домах. Вот из таких немцы и начали формировать вспомогательную полицию. Приезжали вербовщики и в лагерь. Обещали свободу, деньги, землю после победы Германии.

– И что, кто-то согласился? – спросил Василий.

– Со всего лагеря человек семь подлюк набралось, обиженных на советскую власть, – эмоционально ответил Андрей.

– А остальные?

– А что остальные? Остальные от советской власти ничего плохого не видели, только хорошее. Был один момент, когда силком погнали всех в колхозы, так потом исправились. Теперь в колхозы люди сами стремятся. А кто не хочет, так тем – пожалуйста, создавай сельхозартель и работай сам. А тебе и льготы, и кредит на технику, семена, удобрения. У меня брательник семейную артель открыл. Землю взял, пару мотоблоков, трактор перед самой войной собирался в кредит брать. Так ему почёт и уважение. У него и бычки, и птица лучшие в районе. За что же на советскую власть обижаться?

– У нас в Белоруссии то же самое, – вступил в разговор Павел Косец. – Поначалу много народа раскулачили да в Сибирь отправили, а потом стали письма приходить от тех, кого увезли. Их почти всех освободили, оставили лишь мироедов, кто людской труд эксплуатировал, да ещё и подъёмные выдали, чтобы устроились на новом месте. А ещё, писали, от налога освободили на несколько лет и мотоблоки за счёт государства выдали. Так у нас кое-кто сам захотел переехать. А им и с переездом помогли, и на месте устроили, и землю дали. Я сам на целину собирался, да война началась.

На десятый день в наш подвал вошли четверо эсэсовцев и с ними офицер. Он, брезгливо морщась, обвёл нас взглядом и ткнул пальцем в меня.

– Этого.

Меня вывели в коридор, скрутили руки за спиной и повели наверх.

– Вот, профессор, вам материал для обработки. Это один из тех, кто похитил и вывез всех наших подопытных. Вы как себя чувствуете? Восстановились после прошлого раза?

– Благодарю, герр Штаубер, я полностью восстановился. Поездка пошла мне на пользу. Вы не можете представить себе, какой заряд сил даёт таким, как я, посещение «зала Грааля» в замке Вевельсбург[38]. Я будто бы заново родился.

– Я рад за вас, профессор. Надеюсь, всё у вас получится успешно. Мы слишком отстали от графика, и из Берлина уже выразили недовольство.

– Я уверен, что всё будет идеально. Можете так и доложить вашим кураторам. А теперь подготовьте подопытного и, пожалуй, начнём. Не будем терять времени.

Меня буквально распяли на чём-то, похожем на крест, крепко притянув специальными скобами руки и ноги, при этом наплевав на то, что правая рука у меня находилась на перевязи и была плотно примотана к телу. Плечо вновь пронзила острая боль, от которой я заскрипел зубами.

– О, фам польно? Через цвай минут вы сабывать о боль. Вы сабывать о всех проплем.

– Да пошёл ты, сука! – Я попытался повернуть голову, чтобы плюнуть в этого профессора, но голова тоже была плотно зафиксирована. Самым хреновым было то, что мои ментальные способности не восстановились. Многочасовые медитации так и не помогли. Ментальной энергии во мне не было абсолютно.

– Не нато много эмоций. Нато спокой.

Немец зашёл сзади и положил ладони мне на голову. Пару секунд ничего не происходило, а затем я почувствовал, как чёрное холодное мерзкое щупальце вползает в мой сознание, и я никак не могу этому противостоять. Меня охватила паника, и я заорал. Заорал от бессилия. Если из меня сделают марионетку, то немцы смогут получить всю ту информацию, которую я принёс