Исповедь сталиниста - Иван Стаднюк

А у меня появились заботы более серьезные: готовились самые крупные после Великой Отечественной войны войсковые учения «Днепр» с участием Белорусского, Прикарпатского и других военных округов (Сухопутных войск, Военно-воздушных сил, Войск противовоздушной обороны и Воздушно-десантных войск). Мне было поручено представлять на них «Огонек»; работали мы в паре (отдельно от других корреспондентов) с Николаем Матвеевичем Грибачевым главным редактором журнала «Советский Союз». Нам предоставили вертолет и дали разрешение появляться в штабах и войсках двух противоборствующих сторон — «восточных» и «западных», разумеется, взяв с нас обязательство держать в тайне замыслы «противников» (друг от друга).

О ходе учений я подробно рассказал на страницах «Огонька» (как и о последующих учениях «Двина» и «Братство по оружию»). Здесь же только вспомню о потрясшем нас форсировании огромным количеством войск Днепра. На наших глазах, в течение одного часа, через могучую, широкую реку было построено несколько наплавных мостов, по которым одновременно прошли железнодорожные эшелоны, колонны танков, автомобилей, артиллерии на гусеничной тяге, ракетных и минометных установок… Мы, бывшие фронтовики, увидели на учениях совершенно другую армию, оснащенную сказочно-грозной техникой. Трудно было предположить, сколь огромные средства тратит наше государство на оборону страны. Поражали своей высокой культурой, образованностью, военной подготовкой офицеры и генералы. Сколько же светлых голов в наших войсках!..

Запомнился один курьезный случай, о котором тогда в печати рассказывать не разрешалось.

Командование «восточного» фронта в разгар учений приняло решение выбросить в оперативной глубине в нескольких районах крупный воздушный десант. За многие сотни километров, из неведомых глубин нашей территории, устремились к местам высадки армады военно-транспортной авиации маршала Н. С. Скрипко. На борту самолетов — крупное авиадесантное соединение войск генерал-полковника В. Ф. Маргелова.

Представьте себе необозримо-обширный луг с редкими копнами сена. На его кромке, с подветренной стороны, были построены на недалеком расстоянии друг от друга две вышки для наблюдения высадки десанта. Вышки были похожи на гигантские, в трех-четырехэтажный дом, этажерки. На их полках междуэтажных перекрытиях — места для многочисленных корреспондентов, всевозможных гостей, генералов и офицеров, не занятых в учениях. На самом верхнем этаже левофланговой «этажерки» собрался высший генералитет во главе с министром обороны Маршалом СССР А. А. Гречко. С ним — министры стран участниц Варшавского договора.

Мы с Грибачевым в гуще корреспондентов наблюдали со второго этажа вышки, как наступление прикрывалось с неба истребительной авиацией, а места высадки тщательно обрабатывались бомбардировщиками. Появляются первые самолеты-транспортники; все небо, сколько видит глаз, расцветает белыми куполами. Но это выбросились только разведчики и комендатура десанта… Потом в небе появляются тяжелые самолеты, несущие в своих чревах бронетранспортеры, самоходные пушки, платформы с машинами и различной боевой техникой. И вот флагманский самолет прямо над вышками. Из-под его брюха вываливается темный предмет и несется к земле. Мы следим за его падением, ожидая, когда раскроются парашюты. Слышим нарастающий свист и различаем, что падает бронетранспортер. Но парашюты не раскрываются, и… тяжелая машина, опутанная стропами парашютов, врезается в нескольких десятках метров от нашей «этажерки» в землю и загорается. А над нами многие десятки транспортников, и из каждого уже сброшена техника — с воем падают темные платформы.

Нервы у людей не выдерживают. Каждый, видимо, подумал про себя: если не раскрылись парашюты первого бронетранспортера, то где гарантия, что раскроются у других. И все стремглав кинулись к лестницам. В выигрышном положении оказались те, кто был на первом этаже. Они перепрыгивали через борты и во всю прыть убегали подальше от места десантирования. По лестницам же с верхних этажей мы скатывались буквально кубарем.

Но опасность миновала. Отбежав от вышки, мы увидели, как ветер относил огромнейшие парашютные системы с тяжелыми грузами на раздолье луга.

А как министр обороны со своей свитой и гостями?.. С самой верхотуры вышки им убегать уже не имело смысла. И они окаменело оставались на своих местах, проявляя выдержку и мужество.

С чувством неловкости и посмеиваясь друг над другом, мы возвратились на свои места. Правда, Грибачев похвалился, что не покидал вышки, когда всех обуял страх. Я имел неосторожность высказать ему недоверие, за что выслушал в свой адрес сердитый критический заряд. А ведь я удирал вслед за ним…

После выброса техники снижались на парашютах командование дивизии и воздушно-десантные батальоны. В эти минуты мы имели удовольствие наблюдать в бинокли и в стереотрубы, как вышедшие по чьему-то разрешению на простор луга фотокорреспонденты и кинооператоры с проворностью зайцев увертывались от падавшей с неба техники, а затем от парашютистов.

На следующий день были свидетелями еще более мощного авиадесантного удара «восточных» в районе узлов шоссейных и железных дорог, по которым «западные» совершали маневр фронтовыми резервами. Крупнейшее десантирование прошло без происшествий.

После учений «Днепр» мы с Грибачевым написали о нем сценарий к полнометражному документальному фильму, который со временем вышел на экраны под названием «Служу Советскому Союзу!». Фильму и его создателям была присуждена Государственная премия СССР. Из списка лауреатов исключили только сценаристов — по той причине, что Николай Грибачев уже до этого был награждай Ленинской премией за участие в публицистической книге «Лицом к лицу с Америкой». А Иван?.. Как всегда — Иваны вынуждены отмалчиваться.

23

Возвратившись с учений «Днепр», я был уверен, что застану дома письмо от пани Н. Осыньской. Все-таки интересно было узнать реакцию на мою «исповедь» заокеанских соплеменников. Но надежда не оправдалась, вдруг вызвав у меня вопрос: а дошло ли письмо до адресата? Трудно было предположить, что нашей цензуре оно могло показаться крамольным и она задержала его. Не хотелось верить и в наш «железный занавес», о котором непрестанно писала западная пресса. Казалось невероятным, что в СССР в самом деле существуют такое бесправие человека, его беспомощность перед какими-то тайными механизмами государства. Кому могло повредить мое письмо? Кто и на каком основании смел заподозрить дурное в моих, изложенных на бумаге, мыслях?.. Спросить не у кого, и ощущение своей полной беспомощности оскорбляло и унижало.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});