Рейтинговые книги
Читем онлайн О Набокове и прочем. Статьи, рецензии, публикации - Николай Мельников

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 98 99 100 101 102 103 104 105 106 ... 111

О последних днях дряхлеющего тропического сталиниссимуса, о его убийстве заговорщиками, о провале мятежа, жестоко подавленного Трухильо-младшим, и рассказывает книга Варгаса Льосы, балансирующая на зыбкой грани между беллетристикой и тем, что Варлам Шаламов называл «прозой живой жизни, которая в то же время – преображенная действительность, преображенный документ».

Почти все персонажи «Праздника Козла» – реально существовавшие лица: соратники, жертвы, убийцы диктатора, информацию о которых писатель скрупулезно собирал начиная с 1975 года, когда впервые побывал в Доминиканской Республике и заинтересовался все еще вызывавшей благоговейный ужас фигурой Трухильо – Козла, как прозвали того в народе за чудовищное сладострастие. Сексуальная вседозволенность издавна была атрибутом абсолютной политической власти (случай асексуального Иосифа Виссарионовича скорее исключение, чем правило); что уж тут говорить о горячем доминиканском парне, стремившемся облагодетельствовать едва ли не всех хорошеньких подданных женского пола, будь то жены его клевретов или подобранные на одну ночь уличные девки.

Именно с сексуальными подвигами доминиканского тирана связана одна из сюжетных линий романа, рассказывающая об изломанной судьбе Урании Кабраль, дочери видного «трухилиста», внезапно, по капризу Хозяина впавшего в немилость и решившего поправить положение вполне традиционным для тогдашних доминиканцев способом – четырнадцатилетняя девочка была отправлена на виллу Благодетеля для плотских утех – в надежде, что разлакомившийся старец оценит подарочек и простит папашу. Педофильская затея обернулась настоящим фиаско: престарелый сластолюбец, под конец жизни имевший проблемы с простатой, не смог должным образом возбудиться, но в порыве бессильной ярости все же надругался на свой лад над обезумевшей от страха «партнершей». Лишь чудом Урании удалось избежать гибели: с помощью американских монахинь она перебралась в США, где окончила колледж и сделалась преуспевающим юристом, хотя, несмотря на внешнее благополучие, так и не смогла изжить нанесенную ей травму и на всю жизнь возненавидела и отца, и свою родину.

Урания – один из немногих вымышленных персонажей книги (наряду с подобострастным советником диктатора, продажным сенатором Энри Чириносом, получившим имя одного из политических соратников Варгаса Льосы, предавшего его во время президентской кампании и переметнувшегося на сторону главного соперника – Альберто Фухимори). И как бы ни была типична чудовищная история героини – жертвы предательства и насилия, – она все же блекнет, отдает мелодрамой при сравнении с реальными фактами, о которых рассказывается в «Празднике Козла».

Тема насилия, физического и нравственного растления звучит куда более зловеще, когда речь заходит о невымышленных лицах и событиях. Изнасилование сексапильной нимфетки выглядит просто невинной шалостью по сравнению с тем, что сотворил каудильо с душами своих приближенных, готовых на любые унижения и подлости, чтобы добиться его благосклонного внимания и расположения.

Даже заговорщики – бывшие «трухилисты», по тем или иным причинам разочаровавшиеся в Хозяине и решившиеся на его убийство, – оказались фатальным образом отравлены атмосферой идолопоклонства и сервилизма, так что в критический момент, при всей своей храбрости, выказали поразительное отсутствие воли.

Едва не перестреляв друг друга, оставив множество улик, они кое-как прикончили престарелого диктатора, который в сопровождении всего лишь одного охранника мчался на встречу с очередной метрессой. Но на большее – свержение деспотического режима – их не хватило. Подобно Раскольникову, они «только и сумели, что убить», а вот «переступить-то не переступили». Печальный рассказ о доминиканских тираноборцах, используя шаламовскую фразу об узниках ГУЛАГа, можно назвать историей «мучеников, не бывших, не умевших и не ставших героями».

В первую очередь это касается военного министра, генерала Хосе Рене Романа, согласившегося возглавить переворот в том случае, если ему предъявят труп Козла. (По сравнению с Романом даже князь С.П. Трубецкой, так и не появившийся на Сенатской площади, выглядит образцом мужества и благородства.) Получив достоверные сведения о смерти тирана, бравый генерал – истинный латиноамериканский мачо, которого никто не мог упрекнуть в трусости и в руках у которого была вся армия, – вместо того чтобы действовать и довести дело до конца, впал в прострацию и, обрекая на бесславную гибель себя и остальных мятежников, медлил, колебался, отдавал бессмысленные и туманные приказания, а когда полиция одного за другим стала отлавливать растерявшихся бунтарей, помчался к наследникам Трухильо, чтобы выразить свои соболезнования по поводу случившегося… Из «желеобразного умственного состояния», в котором он находился несколько суток, несостоявшийся революционер вышел лишь в тюремном застенке, где и окончил свои дни после чудовищных четырехмесячных пыток.

«Между сеансами на электрическом стуле его, голого, отволакивали в сырую камеру и поливали вонючей водой, пока он не начинал подавать признаки жизни. А чтобы он не спал, веки ему приклеили к бровям лейкопластырем. Когда же и при открытых глазах впадал в полубессознательное состояние, его будили бейсбольной битой. Несколько раз забивали рот чем-то несъедобным, однажды он почувствовал экскременты, и его вырвало. Позднее в своем стремительном падении в нечеловеческое состояние он уже мог удерживать в желудке то, что ему давали…»

Главы, в которых нарочито бесстрастно, со спокойной и расчетливой жестокостью повествуется о провале мятежа и расправе над схваченными заговорщиками, производят, пожалуй, наиболее сильное впечатление: жестокий реализм Варгаса Льосы создает «эффект присутствия»: автор приоткрывает перед читателем ту чудовищную правду жизни, которую не способны затмить даже самые извращенные фантазии болезненного воображения.

Я вовсе не хочу сказать, что «антидиктаторский» роман перуанского прозаика – очередной пример того, как нас «возвышающий обман» беллетризма отступает перед суровой правдой документа. (Хотя доминиканские читатели восприняли книгу именно как «нон-фикшн» и обрушились на автора с обвинениями во лжи и неточностях; а тамошний историк Бернардо Вега опубликовал даже специальную работу, в которой сварливо указывал на тридцать восемь фактических ошибок, будто бы допущенных автором, – точь-в-точь как ветераны Отечественной войны 1812 года укоряли создателя «Войны и мира» за искажение фактов.)

Что бы там ни утверждали доминиканские зоилы, «Праздник Козла» – это все-таки не «нон-фикшн», а произведение высокого искусства, в котором документ преображен и освящен огнем подлинного таланта. Другое дело, что творческое преображение проявляется здесь не столько в фабульной выдумке, сколько в виртуозном композиционном мастерстве (полифонии повествовательных точек зрения, сменяющих друг друга без всяких переходов и описательных прокладок, прихотливом временном контрапункте, мгновенно сопрягающем сиюминутное настоящее с давним прошлым), в силе воплощения полнокровных, исполненных высоких и низменных страстей характеров, в той, как сказал бы Павел Муратов, «жизненной заразительности», которая «вовлекает нас кратчайшим путем в опыт иной жизни»446.

Недаром же роман вызвал целый фейерверк хвалебных отзывов, а многие западноевропейские и американские критики назвали его лучшим произведением Мастера, причем восторженный рецензент из «Спектейтора» даже посулил ему Нобелевскую премию, в чем, увы, оказался плохим пророком447.

На мой вкус, «Праздник Козла» все-таки нельзя назвать лучшим творением Варгаса Льосы: превзойти свой давний шедевр, роман «Война конца света» (1981), тоже, кстати, построенный на документальном материале, ему не удалось. Однако это обстоятельство не умаляет ценности новой книги латиноамериканского писателя: поднятые в ней темы едва ли когда-нибудь потеряют свою актуальность, а в умении «околдовать читателя: победить его скептицизм, завладеть его вниманием, управлять его чувством» Марио Варгас Льоса, по-моему, не знает себе равных.

Иностранная литература. 2004. № 5. С. 257–260.

1

Тодд У. Контексты литературной критики: американские ученые и русская литература // Новое литературное обозрение. 1995. № 12. С. 156–157.

2

Там же.

3

Целкова Л.Н. Другой Набоков // Октябрь. 2003. № 6. С. 176.

4

Цит. по: Набоков В.В. Романы, рассказы, эссе. СПб.: Энтар, 1993. С. 276.

5

Цит. по: Набоков В.В. Бледный огонь. Ann Arbor: Ardis, 1983. С. 124.

1 ... 98 99 100 101 102 103 104 105 106 ... 111
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу О Набокове и прочем. Статьи, рецензии, публикации - Николай Мельников бесплатно.
Похожие на О Набокове и прочем. Статьи, рецензии, публикации - Николай Мельников книги

Оставить комментарий