Ветер, кровь и серебро - Виктория Александрова

кормила Винсента с рук финиками и виноградинами, Хельмут о чём-то переговаривался с Рихардом, что сидел рядом с ним, кто-то уже начал танцевать в свободном от столов пространстве, а голос менестреля, высокий юный тенор, наполнял собой весь зал и улетал под потолок.

Ты осталась средь зелени, рек и долин,

Средь травинок, цветов и колосьев.

И не нужно ветров. Лишь бы он был, один —

Твоё личное светлое солнце.[18]

Невыносимо было слушать песни о любви, хотя на свадьбе других и не полагалось. Но Кристина не могла уйти — всё-таки это свадьба её подруги, не стоило её обижать, да и она здесь хозяйка, в конце концов, а хозяйка не имеет права уйти с пира, пока все не разойдутся, только если её кто-нибудь не заменит. Кристину заменить было некому, и она продолжала сидеть рядом с невестой, изредка делая небольшие глотки из бокала с вином или отправляя в рот кусочек какого-нибудь мяса или овоща.

Наконец молодожёны вышли танцевать, и для них заиграли мелодию печальную и медленную, однако слова этой песни были светлыми, жизнеутверждающими и, конечно, посвящёнными прекрасному чувству любви. Кристина пыталась отвлечься и не слушать их, внимательно наблюдая за танцующими, но это не помогло: вернулось ощущение бескрайней пустоты, боли и тоски, которое раньше удавалось унять лишь заботами о замке, войной и разбором её последствий. Теперь, когда жизнь снова вернулась в мирное русло, ничто не могло сдержать это ощущение, и оно прорвалось наружу и сковало её душу стальным раскалённым обручем. Оно забило в угол слабую надежду и вдалбливало в мозг лишь пару слов, страшных, болезненных, ужасающих своим смыслом слов: «Он мёртв, он мёртв, он мёртв…» И ничего, ничего нельзя было с этим поделать.

Вдруг Кристина почувствовала, как чьи-то пальцы коснулись её руки, вздрогнула и подняла взгляд.

— Ты что-то загрустила.

Хельмут смотрел на неё с улыбкой, но и в его глазах она заметила проблески боли. Видимо, он тоже вспомнил свою свадьбу, свой танец с Софией: Кристина хорошо её запомнила, так как потом все уверяли, что впервые молодожёны танцевали под песню, посвящённую непосредственно ей. Где ещё в Драффарии найти ведьму, которой доспехи идут больше, чем платье? Она же лишь смущённо прятала взгляд — ну кому какой резон сочинять про неё песни… Однако и сейчас, после новой, не очень продолжительной и громкой войны, пришедший в Эори менестрель уверял, что вот-вот сложит балладу о Кристине Освободительнице, и не будет в ней ни слова о каких-то там свадьбах — только описания кровавых битв и славных побед. Что ж, это не могло не радовать.

— Да так, жалею, что мы с Генрихом в своё время не сыграли свадьбу со всем размахом, как и пристало лорду и леди, — горько усмехнулась она.

— Не хочешь потанцевать? — вдруг предложил Хельмут, так и не убрав руки. — Мы ведь танцевали на твоей свадьбе, помнишь?

— Помню, — отозвалась Кристина. — Я тогда ещё хотела убить тебя и подумывала, как бы во время танца поставить тебе подножку и хорошенько отпинать.

Он рассмеялся.

— Надеюсь, теперь ты меня не убьёшь.

Они вышли в зал, взявшись за руки, и быстро втянулись в танец; к тому времени медленная лиричная песня закончилась и менестрель запел что-то повеселее. Кристина решила не вслушиваться в слова. Как же давно она не танцевала… Не очень поспевая за бодрым ритмом, она придерживала одной рукой подол платья, чтобы не запутаться в нём. Зато Натали и Винсент хорошо попадали в мелодию, в то же время не сводя друг с друга полного любви и тепла взгляда. От этого вновь в груди вспыхнула боль, и Кристина перевела взгляд на Хельмута — только рядом с ним ей становилось немного легче. Правда, из-за этого она чувствовала вину, но не столь сильную, как та невыносимая тоска.

— Боюсь, если Генрих не вернётся до грядущей весны, — вдруг нахмурился он, — кому-нибудь обязательно придёт в голову просить твоей руки.

— Что?! — пожалуй, чересчур громко воскликнула Кристина, вцепившись в его плечо.

— У большинства нет никаких оснований не считать тебя вдовой, — объяснил Хельмут спокойно. — Да, нет доказательств или тела, но… письмо короля всё-таки. А кому не захочется стать консортом при вдове и малолетнем наследнике?

— Я буду отказывать, вот и всё, — пожала плечами она. — Если Генрих и правда… — Она сглотнула и на миг зажмурилась. — Если Генрих и правда умер, то я тем более больше никогда не выйду замуж.

— Я понимаю, — кивнул Хельмут, — но, тем не менее… Тем не менее, рано или поздно сделать это всё равно придётся. Между прочим, наш король — мужчина вдовый.

Кристина округлила глаза, не зная, что ответить.

— Я не хочу… Пусть даже сам король сватается, я теперь не хочу быть ни королевой, ни императрицей, ни повелительницей мира, если Генрих мёртв, — отчеканила Кристина. — Всё, чего я хочу в данный момент, — чтобы письмо оказалось лживой подделкой, чтобы Генрих вернулся как можно скорее и чтобы жизнь потекла своим чередом.

— Но у тебя всего один сын, и ты сама понимаешь… — Хельмут даже чуть покраснел. — Иногда этого бывает… недостаточно.

— У тебя тоже один сын, чего же ты тогда не женишься? — парировала она, и голос её был полон яда.

Хельмут не ответил. Видимо, его собственная идея, на первый взгляд удачная, показалась ему действительно глупой.

— Прости, что я это сказал, — вдруг вздохнул он. — Но я уверен, что тебя в покое не оставят. Меня, возможно, тоже, хотя пока никаких предложений и намёков не поступало. Хотя я не отрицаю того, что через несколько лет, возможно, женюсь снова. Но ты… Даже если ты откажешь каждому, кто захочет претендовать на твою руку, они всё равно вряд ли успокоятся.

— Уж я найду способ успокоить, — буркнула разозлённая Кристина.

Резко расхотелось танцевать, да и песня вроде подходила к концу… Но Хельмут не выпускал её, не убирал руки с талии.

— Может, тебе стоит с кем-то договориться, — сказал он, — кому ты могла бы хоть немного довериться… Кто бы точно не стал лезть к тебе под юбку. Представь всем этого человека как своего жениха, с которым вы непременно заключите брак, как только с момента получения письма пройдёт год… Или как только приедет король и всё объяснит.

А вот это показалось ей удачной идеей. Чтобы все неженатые дворяне не бросались перед ней на колени, а женатые не заставляли бросаться своих сыновей, быть может, раза в два моложе её, ей просто нужно