Молодой Сталин - Саймон Монтефиоре

3 июля толпы солдат, моряков и рабочих, вооруженных пулеметами, перевитых крест-накрест пулеметными лентами, двинулись на Таврический дворец. В авангарде шел 1-й пулеметный полк. Автомобили останавливали и реквизировали под страхом применения оружия. По улицам двинулись броневики и грузовики с вооруженными людьми. В это время кто-то из повстанцев начал беспорядочно палить по “буржуйским” витринам на Невском проспекте. То тут то там завязывались перестрелки. На Кронштадтской военно-морской базе восстали матросы-большевики. Они убили 120 офицеров, в том числе адмирала, а потом потребовали, чтобы Ленин, Зиновьев и Каменев отдали распоряжения о захвате столицы. Не получив ответа, они позвонили Сталину, который сидел в редакции “Правды” с большевистским поэтом Демьяном Бедным, и спросили, идти им на демонстрацию с винтовками или без.

– Винтовки? – переспросил Сталин. – Вам, товарищи, виднее!.. Вот мы, писаки, так свое оружие, карандаш, всегда таскаем с собою… А как там вы со своим оружием, вам виднее!

Таким образом, Сталин почти что предлагал матросам участвовать в перевороте. “Имела ли партия право умыть руки и уйти в сторону?” – спрашивал он. Троцкий, вероятно, был прав, когда заявлял, что Сталин был среди вдохновителей июльского восстания: “Где борьба завязывалась, на площади ли Тифлиса, в бакинской ли тюрьме или на улицах Петрограда, он всегда стремился придать ей как можно более острый характер”.

Вооруженная толпа окружила Таврический дворец. Люди ждали, что Совет возьмет власть в соответствии с ленинским лозунгом “Вся власть Советам!”. Но во дворце члены Совета во главе с Чхеидзе обсуждали создание нового министерства. Власти они не хотели – они ее боялись. Нерешительность Совета разозлила толпу. Тем временем уклончивый ответ Сталина достиг цели: кронштадтские матросы выдвинулись в город.

У Сталина и членов ЦК, сидевших в особняке Кшесинской, вдруг сдали нервы: они срочно вызвали Ленина из отпуска. “Взять власть… мы могли, – говорил потом Сталин. – Но… на нас поднялись бы фронт, провинция, ряд местных советов”. Сталин спешно отправился в Таврический дворец, чтобы переговорить с Чхеидзе и членами Совета. Но джинн был выпущен из бутылки.

Когда Ленин уже возвращался в Петроград, Сталин узнал, что министр юстиции Павел Переверзев собирается обвинить лидера большевиков в измене, обнародовав сведения о том, что его финансировала Германская империя. Отчасти это была правда. Но Сталин вновь вернулся в Таврический дворец и обратился к своему земляку Чхеидзе с просьбой замять это дело. Чхеидзе согласился, но было поздно.

Рано утром 4 июля в особняк Кшесинской ворвался Ленин. “Вас за это пороть надо!” – набросился он на поддержавших восстание большевиков.

Утро было пасмурным. На пустынных улицах хозяйничали 400 000 рабочих и солдат. Вскоре к ним присоединились 20 000 вооруженных до зубов матросов, приплывших в шлюпках. Плана у них не было – заважничавшим матросам, для которых играли духовые оркестры, было интереснее водить по бульварам девушек и терроризировать буржуев: “Повсюду можно было видеть матросов с едва одетыми девицами на высоких каблуках”. Сталин вспоминал, что улицы превратились в сцены ликования. Матросы собрались у особняка Кшесинской и требовали вызвать своего вождя: где Ленин? Тот пытался спрятаться, но в конце концов робко вышел и произнес короткую речь, ничуть не повлиявшую на ситуацию.

Матросы, получившие 20-тысячное подкрепление из рабочих Путиловского завода, двинулись к Таврическому дворцу. Они собирались разделаться с трусливым Советом, который их разочаровал. Произошло несколько безобразных сцен, но в пять часов вечера разверзлись небеса: ливень разогнал внезапную революцию[192]. Толпы рассеялись. Лояльный Измайловский полк освободил членов Совета, который теперь предстал перед всеми просто говорильней, органом, не готовым и не способным действовать. Ленин и деморализованный ЦК позорно ретировались. “Июльским дням” пришел конец.

Правительство, усиленное растущей популярностью Керенского, решило покончить с большевиками. Несмотря на просьбы Сталина, министр юстиции Переверзев обнародовал свидетельства о том, что Ленин получал финансовую поддержку Германии. Обвинение в измене поколебало дух многих солдат.

5 июля на рассвете правительственные войска ворвались в редакцию “Правды”. Они искали Ленина, но Сталин всего несколькими минутами ранее успел его увести. Всю ночь у особняка Кшесинской дежурили гаубицы и восемь броневиков: здание собирались брать штурмом. Но большевики и не хотели защищать свои бастионы. Сталина отправили в другой оплот большевиков – Петропавловскую крепость; он отчитался, что ему “удалось уговорить гарнизон из матросов не принимать боя”. Он курсировал между позициями солдат и особняком Кшесинской, чтобы предотвратить бойню. Затем в Таврическом дворце он попросил Чхеидзе и Церетели дать гарантии, что, если большевики сдадут особняк и крепость, кровопролития не будет. Церетели согласился. “Сталин посмотрел на меня с недоумением и отошел”. 6 июля 500 большевиков, остававшихся в особняке, сдались. Сталин вернулся в Петропавловскую крепость, чтобы проследить за ее сдачей.

Ленин высоко оценил умение Сталина улаживать конфликты. Но, как писал американский журналист-социалист Джон Рид, “в результате катастрофической неудачи восстания общественное мнение повернулось против них, и… толпы, лишенные вождей, отхлынули назад, на Выборгскую сторону… Тогда последовала дикая травля большевиков”.

Тридцатипятилетний Керенский, единственный, кто мог объединить левых и правых, стал председателем правительства. Как ни странно, он был сыном директора симбирской школы, где учился Ленин. Керенский был оратором “огненной силы” – “внезапные приступы и порывы, подергивание губ и сомнамбулическая неторопливость жестов делали его похожим на одержимого”. Новый министр юстиции распорядился арестовать Ленина[193].

Большевикам грозил полный разгром. Ленин обратился в бегство. Сталин взял на себя заботу о его безопасности7.

Глава 40

Осень 1917-го: Сосо и Надя

В течение трех дней Сталин пять раз помогал Ленину менять укрытия. Керенский открыл на Старика охоту. Троцкого и Каменева арестовали, но Ленин, сопровождаемый Сталиным, вернулся в подполье. Полиция обыскала дом сестры Ленина. К Сталину и Молотову на Широкую улицу прибежала Крупская: она хотела узнать, где ее муж.

Ночью 6 июля Сталин спрятал Ленина в пятом укрытии – в новой уютной квартире Аллилуевых на 10-й Рождественской улице. В доме были швейцар в ливрее и горничная.