Алитет уходит в горы - Семушкин Тихон Захарович

— Пароход, пароход!

В полдень пароход стал на рейд, и люди с шумом и веселым гиканьем бросились к моторному вельботу. Одновременно от борта парохода отвалил катер. Мерные звуки мотора огласили воздух, и катер стремительно понесся к берегу. Вельбот задержался. С катера донесся громкий, восторженный крик Айе:

— Яра-а-ак!.. Это я!.. Верну-улся!

Айе стоял у штурвала и, гордо подняв голову, направлял катер на прибрежную отмель. Никто из людей, стоявших на берегу, и не подумал, что катером управляет Айе. Да и кому это могло прийти в голову?

На замедленном ходу катер ударился о песчаное дно, остановился. Айе бросился на нос катера и, взмахнув руками, прыгнул на берег.

— Какомэй, Айе! — закричали все.

Но Айе не мог выговорить ни слова от радости. Он только улыбался, поглядывая на свои высокие резиновые сапоги.

Вместе с Андреем Михайловичем Жуковым приехала Наталья Семеновна жена Лося.

— Батюшки мои! — восторженно прокричал доктор. — Вот обрадуется Лось!

Жуков рекомендовал приезжих:

— Это товарищ Бодунов — производитель работ по строительству культбазы. Двенадцать больших домов будем строить! — радостно сказал он. А это новый заведующий пушной факторией — товарищ Смелов…

Люди шумно приветствовали друг друга.

Между тем Айе уже обрел дар речи. Он трепал Ярака за плечо и, смеясь, говорил:

— Видишь, Ярак, не пропал я на Большой земле. Помнишь, как мы советовались с тобой в тундре?

— Я же говорил тебе, что не пропадешь.

Айе дернул Ярака за пиджак и, щеголяя новыми словами, сказал:

— А костюм у тебя, как у боцмана во Владивостоке. Ну, как ты живешь, Ярак?

— Живу вот в том доме. Пушником работаю. Живем вместе с Мэри. Сын родился у нас.

— Ну! Сын родился? Вот хорошо! — восторженно вскрикнул Айе. — А я много, много ездил. Как ветер, носились мы с Андреем. К теплому морю ездили. Потом вернулись во Владивосток, начал учиться управлять этим катером. Теперь я капитан! — важно сказал Айе. — А это мой товарищ Смелов, — указал он на высокого человека с серьезным, вдумчивым лицом.

Айе потянул его за рукав кожаного пальто и, подчеркивая приятельские отношения со Смеловым, сказал:

— Смотри: мой друг Ярак. В фактории работает пушником.

— А, Ярак! Очень приятно. Будем знакомы, — приветливо сказал Смелов.

— Жохов кончил? — спросил Ярак, лукаво улыбаясь.

— Да, кончил. Теперь вместе с тобой будем работать.

— Очень хорошо. Ты коммунист? — спросил Ярак.

Смелов удивился, что этот парень задает ему такой странный для этих мест вопрос.

— Да, я коммунист, — ответил он.

— И я коммунист, — гордо заявил Ярак.

Айе сказал:

— Зато я капитан. Ярак, хочешь, прокачу на катере? И люди пусть поедут! А? — обратился Айе к своему старому товарищу.

Они подошли к катеру, и Айе громко предложил всем прокатиться к пароходу.

Люди нерешительно переглянулись.

— Садитесь, садитесь! Все садитесь! — кричал Айе.

Первыми бросились мальчишки, потом, недоверчиво посматривая на Айе, полезли и взрослые охотники.

— Миша, заводи машину! — крикнул Айе в окно маленькой избушки, построенной на палубе катера.

Айе взялся за штурвал и, поворачивая его с торжественным выражением лица, круто развернув катер на полном ходу, повел его к пароходу.

— Какомэй, Айе! Капитан Айе! — восторженно кричали люди, восхищаясь его умением ходить на такой большой железной лодке.

Катер подошел к борту парохода. Айе ловко дернул ручку — внутри избушки Что-то звякнуло. Катер дал задний ход и остановился.

— Ну, ступайте теперь на пароход в гости, — сказал Айе людям.

И хотя побывать на пароходе считалось величайшим счастьем, желающих не оказалось, никто не захотел уходить, все с любопытством разглядывали катер, которым управлял Айе.

И самому Айе было приятно, что его сородичи не ушли с катера. Он и подвез их к пароходу, с тем чтобы показать свое великое мастерство.

Айе дернул за ручку — опять что-то звякнуло, машина заработала, и Айе, обойдя на катере вокруг парохода, направил его к берегу.

— Айе, товары скоро начнут выгружать? — спросил Ярак.

— Мы привезли двенадцать домов и десять вельботов. С товарами придет другой пароход.

Айе разговаривал и управлял штурвалом с таким спокойствием, будто ехал на собаках, которые сами знают, куда нужно везти хозяина.

И все удивлялись: Айе все знает! Он знает даже, что везет пароход! Вот тебе и Айе — пастух, не имеющий жены! Очень удивительно это все!

Андрей Жуков стоял на берегу и, глядя на приближающийся катер, заполненный людьми, улыбался. Он понимал, что Айе показывает сородичам свое искусство управлять катером.

Катер подошел к берегу, Андрей сказал:

— Айе, придется тебе сейчас же ехать в командировку. Наталью Семеновну надо отвезти. Хочет сегодня попасть в ревком.

— Пожалуйста! — восторженно сказал Айе.

Поехать вдоль побережья и самому управлять катером — о такой новости заговорят все люди!

— А мы, Айе, скоро снимемся с якоря и пойдем в залив Лаврентия, куда ты вернешься на катере. Только не задерживайся. На обратном пути в стойбищах набери побольше людей, чтобы скорей можно было разгрузить пароход. Ясно? — улыбнувшись, спросил Андрей.

— Задание ясно, товарищ Жуков, — по-русски ответил Айе и весело подмигнул.

Айе с наслаждением поехал бы не только в ревком, но и до самого Энмакая. Вот удивилась бы Тыгрена! И, вспомнив о ней, Айе тяжело вздохнул.

Глава двенадцатая

На галечной косе, поросшей многолетней травой, где гнездились утки, началось строительство культбазы.

Лесовоз разгрузился и ушел. Люди разместились в палатках, под опрокинутыми вельботами. Строительная группа осталась на зимовку. В первую очередь нужно было выстроить школу-интернат и больницу на двадцать коек.

Вне всякого плана появилась баня. Вымокшие под осенними дождями, строители отогревались в ней, парились, сушились и, придя в свои палатки, залезали в меховые спальные мешки.

Вскоре на косе выросли фундаменты двух больших зданий. Эти здания были построены еще во Владивостоке, и их здесь нужно было лишь собрать.

Самые разнообразные слухи пошли по всему побережью в глубь тундры. Шаманы говорили, что русские будут отнимать детей, запирать их в клетки больших домов и, когда приучат их жить в русских домах, на пароходах увезут в неведомую Страну.

Ближайшие оленеводы, бросив свой исконные пастбища, Откочевали в глубь тундры. В тундре рассказывали, что пастух Айе стал машинным человеком, потерял рассудок и перестал быть настоящим охотником.

Но в береговых стойбищах у морских зверобоев доверие к Айе выросло недосягаемо. Как же, пастух, и вдруг наловчился управлять большой железной лодкой. Пожалуй, на этой лодке можно охотиться не только на моржей, но и на китов. Всем было ясно, что это великое дело.

Даже Лось не предполагал, что катер, управляемый Айе, привлекший всеобщее внимание, явится таким могучим агитатором за переделку жизни.

Сезон охоты на моржа окончился, и люди охотно ехали на строительство, где, по совершенно проверенным слухам, за работу платили рубли-бумажки. И странное дело, во всех факториях за эти бумажки, как за песцовые шкурки, отпускали самые разнообразные товары: и сахар, и табак, и даже ружья. Эти рубли-бумажки проникали всюду, они были сильнее песцовых шкурок. И люди ехали на нартах, шли пешком, чтобы работать на строительстве за рубли-бумажки.

О! Это совсем не то, что работать на американском китобойном корабле только за один корм.

Наступила зима.

В канун октябрьской годовщины строители перешли из палаток в новый школьный дом, который стоял уже под крышей.

Айе ускакал на нарте в прибрежные стойбища приглашать людей на большой праздник.

В яранге собралось множество людей, и Айе, прихлебывая чай, рассказывал:

— Этот праздник устроил Ленин. Я сам видел, как люди Большой земли радостно праздновали его. Они шли с красными полотнищами. Их было так много, что даже на птичьих базарах не бывает столько птиц. Вот сколько людей! На их лицах была радость, будто они увидели солнце после долгой зимы. Теперь вы сами видите: вельботы пришли с моторами. И вы сами видите, как ловко на них охотиться. И теперь у нас будет русский праздник! — Айе подумал и торжественно сказал: — Это наш праздник правильной жизни.