О, Путник! - Александр Арбеков

— Государь, при НАШИХ зимах, при наших…

— Что? Ах, да… Чёрт возьми, вы правы, эти зимы стали нашими, — быстро исправился я.

— Эх, Сир… Как я скучаю по благословенным южным краям, как хочется посидеть на берегу моря и, ничего не делая, ни о чём не думая, подставив лицо солнцу, созерцать бесконечную синюю гладь!

— Хватит, не травите мне душу! Что вы всё ноете, извините меня за выражение, по этому поводу! Я сейчас расплачусь! Вы уже неделю талдычите мне всё одно и то же! Думаете, я в восторге от этого проклятого мокрого снега!? Был бы снег, как снег, такой тихий, неспешный, белый, пушистый, невесомый, ласковый… А он, мерзавец, пакостник этакий, мало что с ветром, так ещё и с дождём! Ненавижу! Какой идиот выбрал такое место для Столицы!?

— Извините, Сир. Это сделал Ваш э, э, э… родственник. Предшественник, так сказать…

— Ах, да… Я до сих пор по нему скорблю, — поморщился я. — Собственно, может быть оно и правильно. Выгодное географическое расположение. Всё очень рационально, стратегически верно и хорошо продуманно.

ГРАФ рассмеялся:

— Ну, Сир! С Вами не соскучишься!

— Да, — это точно, — улыбнулся я, входя в тёплый кабинет и плюхаясь в огромное кресло, стоявшее около ещё более огромного стола. — Что будем делать дальше, ГРАФ?

— Что делать, что делать… Сир, надо двигаться вперёд, вперёд и только вперёд! Это же Ваш самый любимый девиз!

— Какая ценная мысль, однако! Жалко, что рядом нет моего придворного Летописца! Уж он бы сразу занёс её в свои хроники. Знаете, записано было бы это примерно так, в его поэтической манере: «ИМПЕРАТОР и ГРАФ сидели в мрачном молчании перед утробно гудящим камином. Злобный ветер за окном швырял в хрупкое стекло пригоршни снега и дождя. При очередном его ударе ГРАФ нервно спросил у ИМПЕРАТОРА: «Что будем делать дальше, Сир!?». Тот медленно подошёл к камину, посмотрел на огонь, испепеляющий тьму и холод, а потом произнёс великую судьбоносную фразу: «Надо двигаться вперёд, вперёд и только вперёд!». После её произнесения ветер за окном притих, камин на время приглушил своё басовитое гудение. Тревожная тишина воцарилась в мире, настороженная, предгрозовая тишина…».

— Ха, ха, ха! Браво, браво, Сир! — раздался звонкий, мелодичный, весёлый и милый моему сердцу голос.

ГРАФИНЯ незаметно и бесшумно вошла в кабинет, подкралась ко мне сзади и, лихо перепрыгнув через ручки кресла, оказалась у меня на коленях.

— Дорогой, почему бы тебе самому не заняться составлением Летописи? У тебя же есть вкус, несомненный литературный талант. Попробуй! Рекомендую…

— Летописцам, — летописи, а царям, — царства, — сурово произнёс я. — Хоть какую-то объективность сохраняет только тот, кто смотрит на события со стороны, более-менее беспристрастно. Таковым является ПОЭТ. Он — единственный человек в Империи, которому я позволяю без боязни выражать своё мнение и спорить со мною, сколько влезет. В этих спорах очень часто рождается истина! Летопись он пишет довольно объективно, я стараюсь в этот процесс вмешиваться как можно реже.

Я поцеловал ГРАФИНЮ в прелестную, свежую, гладкую и нежную шейку, вдохнул волнующий аромат её духов.

— А вообще-то, история, — это многоликая и капризная дама. Не побоюсь её обидеть, но она всегда склонна к проституции. Всё зависит от того, с каким господином она в данное время находится. Каково его общественное положение, объём кошелька…

— Фи, ну что за сравнение! — девушка демонстративно надула губки и закатила глазки.

— Прекрати! Ты же знаешь, что я ненавижу, когда ты так делаешь! Тот, кто упорно пытается изобразить из себя дурака, в конце концов, таковым и становится! Тоже мне, — автор «Трактата о Душе»! Кстати, я ещё не имел удовольствия прочитать это несомненно гениальное и эпохальное произведение.

— А ты разве умеешь читать?

— А неужели ты умеешь писать? И вообще, как известно, вопрос о наличии души у женщины очень спорен. Как может писать о душе тот, у кого её просто нет?!

— Что за бред?! — обиделась ГРАФИНЯ.

— Да нет. Отнюдь не бред, дорогая… Этот вопрос вполне серьёзно когда-то обсуждался среди учёных мужей. Они пришли к однозначному заключению, к какому именно, ты, наверное, догадалась!?

— Где же и когда происходило указанное обсуждение?

— Где-то, когда-то… Кажется, во Франции, в Париже…

— В каком Париже? Что это такое, — Париж?

— Париж, Париж… — вздрогнул и напрягся я. — Есть такой необычный город… Где-то там, вдали, в другой моей жизни… Возможно, мы когда-нибудь в нём побываем, но я возьму тебя с собой только в том случае, если ты не будешь сильно умничать!

— Париж, Париж… Довольно странное название, — задумчиво произнесла ГРАФИНЯ. — Резкое какое-то, грубое, непонятное. И что в этом городе такого особенного?

— Да, в принципе, ничего. Город, как город. Уютный, красивый. Суть не в самом городе, а в необыкновенной ауре, которая его окружает и пропитывает.

— Фи, ради Парижа я умничать не перестану! Ни за что!

— Никогда не произноси этого дурацкого «фи»! Как пошло, однако! — возмутился я.

— А если произнесу, то что же тогда произойдёт?

— Я начну в тебе разочаровываться…

— Ради Бога!

— Не упоминай Бога в суе, женщина! — напрягся я.

Нашу словесную перепалку решительно прервал ГРАФ:

— Сир, я Вам не мешаю? Начали с обсуждения судьбоносных проблем, а закончили, извините, чёрт знает чем! Давайте вернёмся к основной теме: «Что нам делать дальше?».

— Что делать, что делать!? — тяжело вздохнул я. — Вечный и проклятый вопрос… Что делать!? Как хорошо тем, кто ничего не делает и совершенно не испытывает по этому поводу никакого дискомфорта. Счастливые люди! Я им искренне завидую. Сам в глубине души такой. Ничегонеделание может протекать у разных индивидуумов совершенно по-разному, знаете ли, но рождает оно счастливое и благостное состояние души и тела. Нирваной оно называется, или эйфорией, а проще, покоем. Что может быть лучше покоя на этом свете!? Ни-че-го!!!

— О, мой Бог! Я наблюдаю у Вас сейчас именно такое состояние, Сир, — вздохнул ГРАФ. — Всё-таки, давайте принимать конкретные решения!

— Что вы мне посоветуете, господин Маршал?

— Извольте, Сир! Вот Вам мой план…

— Как он будет озаглавлен?

— Сир!!!

— Молчу, молчу! Внимательно слушаю… «План ПУТНИКА»! Вот как он будет называться!

— Хорошо, Сир. Блестящее название! И так… Второй Остров к настоящему времени наш. Собираем всех правителей Провинций в каком-нибудь красивом, тёплом и уютном месте, ну, вроде моего доброго старого замка. Граф Восьмой Провинции, конечно же, приносит Вам Присягу. Эту церемонию следует обставить торжественно. Всё-таки она венчает собою процесс консолидации и объединения территорий, образующих основу будущей полноценной Империи.