Ярослав Мудрый и Владимир Мономах. «Золотой век» Древней Руси (сборник) - Наталья Павлищева

Поляки под напором закованных в железо воинов стали медленно пятиться. Но тут Мономах бросил своих дружинников во фланг рыцарей. Не успевшие перестроиться в боевую линию конники тем не менее дружно напали и внесли сумятицу в ряды неприятеля. Его натиск на королевские войска ослаб, поляки выстояли. Но в это время против Мономаха двинулись пешие войска, ему пришлось срочно отводить своих дружинников на исходные позиции и готовить к отражению нового нападения чехов. Дружина его выполнила свою первую задачу: общая линия союзных войск была восстановлена.

Противник подтягивал силы, но уже выходили из леса и становились в ряды переяславские дружинники. Мономах с замиранием сердца следил за их действиями: успеют ли они занять свои места? Хватит ли у них сил, не отдохнув, отразить удар неприятеля?.. Тут он вспомнил рассказ Гиты, как ее отец бросил в сражение усталых воинов. История повторялась, и он ничего не мог поделать.

Переяславцы кое-как поравняли ряды и тут же вступили в бой. Первый натиск был отражен, началось изнурительное сражение. Мономах приказал боярину Драгомиру останавливать задержавшихся воинов в лесу и ждать его приказа; нельзя вступать в сражение, не имея запасного полка.

Бой разгорался. Бойцы гибли, их заменяли новые. Мономах носился вдоль бьющихся рядов, подбадривал воинов, кидался в схватку там, где слабели, прогибались ратники, своим примером вел их вперед. Вся линия боя напряглась, как натянутая тетива; казалось, еще одно усилие, еще один удар мечей – и кто-то не выдержит, побежит. Но время шло, противники стояли насмерть.

Мономах подскочил к королю, выкрикнул вгорячах:

– Не чувствуешь ослабления натиска чехов? Может, помочь запасным полком и совместно опрокинем центр неприятеля?

Болеслав посмотрел на обрызганное кровью лицо русского князя, его обнаженный меч, прищурил зоркие глаза, ответил не спеша:

– Мне кажется, Олег удачно перебросил часть своих сил в сторону леса и теснит врагов. Неплохо бы тебе, князь, ударить свежими силами по краю обороны. Тогда мы создадим угрозу окружения, и чехи не выдержат!

– Твои войска выстоят? Не отступят?

– Моим шляхте и холопам зазорно бежать перед презренными чехами! – с неожиданным пафосом проговорил король.

«Поляк всегда остается поляком, – направляясь к лесу, думал Мономах. – Высокомерие у них на первом месте!» Он подскакал к запасному полку, крикнул:

– Братцы! Пришел и наш черед! Ударим во всю силу по ворогу!

Тут же развернул коня и вырвался на простор. Он вел конницу, направляя ее на самый край чешско-германского войска. На ходу увидел: противник заметил его бросок и кинул запасные силы. Бой разгорелся с еще большим ожесточением.

Мономах сражался в первых рядах, подбадривая соотечественников. Тяжелый меч его работал безостановочно, прокладывая дорогу. С боков его прикрывали телохранители, оберегая от случайных ударов. На какое-то время они прорвались вперед и заградили его от противника. Мономах привстал на стременах, оглянулся. Поляки мужественно держались в центре, а вот Олег со своими воинами теснил неприятеля; в разношерстной волнующейся массе метался, словно подхваченный вихрем, его белый плащ; Олег сражался в самой гуще войск. «Храбрый, чертяка!» – с восхищением подумал Мономах, кидаясь в схватку.

Успех Олега воодушевил воинов-союзников, они тоже стали постепенно, но неуклонно продвигаться вперед. Вскоре Олег стал нависать над вражеским центром; противник дрогнул и стал отступать по всей линии битвы, а потом побежал в сторону своего обоза. Там, загородившись повозками, несколько тысяч чехов и немцев пытались обороняться, но вал за валом, как потоп, обрушивалась на них конница, лезли на повозки пешцы, сокрушали, ломили, топили в крови любые попытки сопротивления. Защитники обоза рассыпались и побежали по полю. Рыцари сбрасывали с себя латы, срывали с коней тяжелую броню и стремились скрыться в зарослях близлежащего леса. Однако немногим удалось достичь его, поле и луг перед ним были устланы трупами разгромленного противника.

После небольшого отдыха войско двинулось в глубь Чехии. Маленькие крепости сдавались без боя. Отказался отворить ворота только Хлумец – крупный город, окруженный каменной стеной. На коротком совещании Болеслав и Мономах решили взять его без подготовки, с ходу. Однако горожане обрушили на головы наступавших весь набор запасенных средств – от стрел и дротиков до горячей смолы и кипятка. Приступ захлебнулся.

Тогда начались основательные приготовления. В лесу был выбран толстый кряжистый дуб. Его срубили, заострили, а потом обили листами железа и поставили на колеса. Получился мощный таран. Его подвезли к воротам и стали бить в них, упорно, настойчиво и безостановочно. К стенам были подвезены камнеметы, с их помощью крушили зубцы, за которыми прятались защитники. Сколачивались длинные лестницы. Работа кипела, надо было торопиться, могли подойти дополнительные войска германского императора, союзника чехов.

Олег иногда выезжал к самим стенам, медленно следовал вдоль них, задумчиво осматривал мощные укрепления. Наконец обратился к Мономаху:

– А что, если взобраться с южной стороны? Подготовим два отряда, один из них возглавлю я. Ночи стоят темные, факелы освещают только верх стены. Бросим клич, желающие найдутся. Ну как, рискнем?

Мономах раздумывал недолго:

– Можно попробовать. Только на себя бери подготовку, а на стену лезть смысла нет. Без тебя обойдутся.

У Олега холодно блеснули глаза, он ничего не ответил и ускакал прочь.

Подготовка была закончена быстро. Во второй половине ночи охотники с лестницами на плечах двинулись к крепости и растворились в темноте. Мономах оглянулся. Только что рядом на коне сидел Олег, и будто сгинул. Неспокойная, неуемная душа, опять нашел себе какое-то дело.

Стояла тишина. Только на фоне темного неба виднелись фигурки часовых, расхаживавших по стене, тусклый свет от факелов освещал зубчатый верх. Внезапно там началась беготня, раздался шум, крики, звон оружия, тяжелое падение тел, треск ломаемого дерева, – то разбивались лестницы. У Мономаха холодом охватило сердце: замысел рушился в самом начале, видно, противник зорко следил за подступами к крепости.

Однако под этот шум другой отряд, во главе которого встал Олег (сбежал-таки от Мономаха!), сумел незаметно взобраться на площадку, заколоть стражников и протрубить в рог. Тотчас Мономах к этому месту кинул наготове стоявшую тысячу воинов. Не успели чехи опомниться, как русы оказались наверху, растеклись по стене, а потом ворвались в город. До обеда шли ожесточенные сражения на улицах, пока чехи не выбросили белый флаг. Вооруженные схватки закончились, начался повальный грабеж.

На другой день в помещении городского магистрата Болеслав и Мономах давали пир. Здесь были воеводы и тысяцкие, князья и гетманы. Сначала пили за победу, потом за здоровье короля Болеслава и князя Мономаха, за войско польское и русское. А потом встал король и сказал:

– Я поднимаю бокал за князя, славного воина Олега Святославича, благодаря находчивости и безрассудной смелости которого нам так быстро удалось взять эту крепость. Многие ему лета!

И тут все стали дружно хвалить Олега. А он сидел прямой, устремив взгляд куда-то поверх голов, щеки его зарделись, на губах играла едва заметная улыбка. Он мельком взглянул на королеву Ядвигу. Она с восторгом смотрела на него.

Королю захотелось поохотиться, Мономах поддержал его, и с большой свитой они отправились в близлежащие леса. Олег был оставлен в городе, принимал выборных от купцов и ремесленников, разбирал жалобы и заявления.

И тут к нему подошла пожилая женщина, закутанная в платок, сказала, наклонившись к его уху:

– Князь, тебя ждет моя госпожа в одном доме. Дом недалеко, я провожу.

– Кто такая? – встрепенулся Олег.

– Ее имя я не могу назвать, но ты должен догадаться сам.

И Олег понял, о ком идет речь. Здесь могла быть только одна дама, которая хотела увидеть его.

Неизвестная привела его к небольшому, красивому дому, отворила калитку и впустила во дворик. Приложив пальчик к губам, заставила ждать, а сама скрылась в помещении. Через короткое время выглянула, поманила к себе.

Олег вошел в комнату, освещенную слабым светом, лившимся из небольших окон, и увидел сидящую в кресле королеву Ядвигу. Она большими блестящими глазами смотрела на него. Он кинулся к ней в ноги, проговорил страстно, с надрывом:

– О пани! Я без ума от счастья снова лицезреть твое прекрасное, словно ослепительное солнце, обворожительное личико!

– Встань, князь, – сказала королева мягким грудным голосом. – Я тоже рада видеть тебя.

– Не смею, моя госпожа. Я твой раб и могу находиться только у ног твоих!

– От всего сердца идут твои слова, князь, или только от притворства?

– Верь, верь мне, богиня! С первого раза, как только увидел тебя, ты покорила меня своей красотой!