Сборник "Последнее желание" - Анджей Сапковский

Он неотрывно улавливал слабый запах свалки в одежде и волосах. Решил пойти в баню.

В бане испортила настроение мина банщика, глядевшего на его медальон и на меч, лежавший на краю кадки. Нервировало, что банщик не предложил ему девки. Он не думал воспользоваться девкой, но в банях их предлагали всем, поэтому его злило сделанное для него исключение.

Когда он вышел, резко пахнущий серым мылом, его настроение не улучшилось, а Аэдд Гинваэль ничуточки не стал красивее. По-прежнему в нем не было ничего такого, что могло бы нравиться. Ведьмаку не нравились кучи навоза, покрывающие улочки. Не нравились бродяги, сидевшие на корточках у стены храма. Не нравились каракули, выведенные на стене и вопиющие: «ЭЛЬФЫ — В РЕЗЕРВАЦИИ!»

В замок его не впустили, а отослали за войтом в купеческую гильдию. Это его расстроило. Расстроило также, когда старшина цеха, эльф, велел искать войта на рынке и при этом глядел на него с презрением и превосходством, странным для того, кому вот-вот предстоит убраться в резервацию.

На рынке было пруд пруди народу, полно ларьков, телег, лошадей, волов и мух. На возвышении стоял позорный столб с правонарушителем, которого чернь забрасывала грязью и дерьмом. Правонарушитель с достойным удивления спокойствием всячески поносил своих мучителей самыми грязными словами, не очень-то возвышая голос.

Для Геральта, неплохо разбиравшегося в ситуации, цель пребывания войта в этом бедламе была абсолютно ясна. У приезжих купцов взятки были предусмотрительно заложены в ценах, стало быть, им надо было кому-то эти взятки сунуть. Войт, также знакомый с обычаем, явился, дабы купцы не страдали напрасно.

Место, где он вершил дела, было обозначено грязно-голубым балдахином, растянутым на шестах. Там стоял стол, окруженный галдящими «клиентами». За столом сидел войт Гербольт, демонстрируя всем и вся пренебрежение и презрение, нарисованные на поблекшей физиономии.

— Эй! А ты куда?

Геральт медленно повернул голову. И моментально заглушил в себе злость, взял себя в руки, превратился в твердый, холодный осколок льда. Он уже не мог позволить себе какие-либо эмоции. У мужчины, заступившего дорогу, были желтоватые, как перья иволги, волосы, такие же брови над светлыми пустыми глазами. Тонкие кисти рук с длинными пальцами лежали на поясе из массивных латунных пластин, отягощенном мечом, булавой и двумя кинжалами.

— Ага, — сказал мужчина. — Узнаю. Ведьмак, не правда ли? К Гербольту?

Геральт кивнул, не переставая наблюдать за руками мужчины. Он знал, что их опасно было упускать из виду.

— Слышал о тебе, укротитель чудовищ, — сказал желтоволосый, внимательно глядя на руки Геральта. — Хотя, сдается, мы никогда не встречались, думаю, ты тоже обо мне слышал. Я Иво Мирс. Но все называют меня Цикада.

Ведьмак кивнул в знак того, что слышал. Знал он и цену, которую за голову Цикады давали в Вызиме, Каэльфе и Ваттвейре. Если б поинтересовались его мнением, он сказал бы, что цена слишком мала. Но его мнением не интересовались.

— Добро, — сказал Цикада. — Войт, как мне ведомо, ждет тебя. Можешь идти. Но меч, дружок, оставь. Мне тут, понимаешь, платят за то, чтобы я придерживался такого церемониала. Никто с оружием не должен подходить к Гербольту. Понятно?

Геральт равнодушно пожал плечами, расстегнул ремень, обмотал им ножны и передал меч Цикаде. Цикада усмехнулся уголком рта.

— Надо же, — сказал он. — Вежливенько, ни слова супротив. Я знал, что сплетни о тебе преувеличены. Хотелось бы, чтобы ты как-нибудь попросил меч у меня. Увидел бы ответ.

— Эй, Цикада! — крикнул войт. — Пропусти его! Идите сюда, живо, господин Геральт. Здрасьте, здрасьте. Уйдите, господа купцы, оставьте нас вдвоем. Ваши дела должны уступить проблемам гораздо более важным для города. Петиции оставьте моему секретарю!

Показная любезность встречи не обманула Геральта. Он знал, что это просто элемент торга. Купцы получили время на обдумывание, достаточно ли велики взятки.

— Бьюсь об заклад, Цикада пытался тебя спровоцировать. — Гербольт небрежно махнул рукой в ответ на столь же небрежный поклон ведьмака. — Пусть тебя это не волнует. Цикада хватается за оружие исключительно по приказу. Правда, это ему не очень-то нравится, но пока я плачу, он вынужден слушаться, иначе — долой со двора на большак. Не волнуйся.

— На кой вам ляд такие Цикады, войт? Неужто здесь так уж опасно?

— Не опасно, потому что плачу Цикаде. — Гербольт засмеялся. — Его слава идет далеко, и это мне на руку. Видишь ли, Аэдд Гинваэль и другие города в долине Тойны подчиняются наместнику из Рикверелина. А наместники последнее время сменяются каждый сезон. Впрочем, не понятно, зачем их менять, ведь каждый второй все равно или полу-, или четверть-эльф, проклятая кровь и порода. Все скверное — от эльфов. Каждый новый наместник, — продолжал напыжившийся Гербольт, — начинает с того, что убирает ипатов, войтов и солтысов старого режима и сажает в кресла своих родичей и знакомых. А после того, что Цикада когда-то сделал со ставленником очередного наместника, меня уже никто не пытается согнать с должности, и я теперь самый старый войт самого старого, уж и не помню, которого по счету, режима. Ну мы тут болтаем, а хрен упал, как любила говаривать моя первая жена, да будет ей земля прахом, в смысле — пухом. Перейдем к делу. Так что за гадина устроилась на нашей свалке?

— Риггер.

— В жизни ни о чем подобном не слышал. Надеюсь, убит?

— Убит.

— И во сколько же это обойдется городской казне? В семьдесят?

— В сто.

— Но, но, господин ведьмак! Уж не белены ль вы объелись? Сто марок за убитого червяка, поселившегося в куче дерьма?

— Червяк не червяк, войт, а восьмерых человек сожрал, как вы сами утверждаете.

— Человек? Тоже мне люди! Уродец, как я уже сообщал, скушал старого Закорка, известного тем, что никогда не трезвел, одну старуху из пригорода и нескольких детишек перевозчика Сулирада, что обнаружилось не прытко, потому как Сулирад и сам не знает, сколько у него детей, он их строгает в таком темпе, что сосчитать не успевает. Люди! Человеки! Восемьдесят!

— Если б я не убил риггера, он вскоре сожрал бы кого-нибудь позначительнее. Допустим, аптекаря. И откуда бы вы тогда брали мазь от шанкра? Сто.

— Сто марок — куча денег. Не знаю, дал бы я столько за девятиголовую гидру. Восемьдесят пять.

— Сто, милсдарь Гербольт. Учтите, хоть это и не была девятиголовая гидра, никто из местных, не исключая славного Цикады, не сумел управиться с риггером.

— Потому как никто из местных не привык копаться в дерьме и отбросах. Мое последнее слово — девяносто.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});