Мессия очищает диск - Генри Олди

Змееныш почувствовал: пора удаляться.

Сановник не походил на человека, способного на откровенность с посторонним. Если у Государева Советника сейчас развяжется язык – впоследствии он пожалеет об этом и перестанет любить Змееныша, присутствовавшего при минуте слабости. Тогда уйти из Столицы незамеченным будет гораздо сложнее.

– Я похож на человека, откровенного с незнакомцами? – спросил Государев Советник.

На лице Змееныша не отразилось ничего.

Ему непросто далось спокойствие.

Мысли он читает, этот опорный столб Чжунго, что ли?

– Слушай и не перебивай. – Воробей неожиданно оказался совсем рядом, мигом перепорхнув через кровать, и пристально заглянул в глаза лазутчику – головы стоящего сановника и сидящего Змееныша были практически на одном уровне.

– Слушай и не перебивай. Ты передал мне слова моего друга Бао, ты говорил его голосом – и заслуживаешь поощрения. Когда я закончу, я выполню любую твою просьбу, если это будет в моих силах. А сейчас запоминай мои слова и молчи. Когда судья Бао вновь увидит тебя… я надеюсь, что, услышав мой голос из чужих уст, он поймет меня, как понимал раньше.

Сановник помолчал.

– Поймет и не осудит, – добавил автор трактата «О пяти видах наказаний».

Рассказ государева советника, или Частичный ответ на вопрос «Как умирают монахи»

Чернь есть чернь.

Сегодня она готова целовать пыль из-под твоих сандалий, завтра же будет с удовольствием глазеть на твою отрубленную голову; сегодня прославляет, через неделю – проклянет.

Воистину:

Хотел бы уйти яВ небесный дым,ИзмученныйЧеловек.

Но такие, как я, не уходят из неубранного дома.

Ты, незнакомец с никаким лицом и чужим голосом, наверняка слышал, как бэйцзинцы пели мне хвалу. «Слава! – надрывались они. – Слава тому, кто подсказал государю истребить проклятых монахов!» Завтра наступит похмелье, они увидят, что головы монахов-кознодеев протухли на колах, а налоги остались прежними, «Безумие Будды» и не подумало отступить, небо выглядит небом, а грязь – грязью. Что они закричат тогда? Кому воздадут по заслугам?! Не тому ли, кто подскажет распилить бездарного советника бамбуковой пилой или сварить в кипящем масле?!

Знаешь ли ты, как я дал государю Хун Ци совет, приведший к уничтожению тайной канцелярии Чжан Во? В тот день я был в Академии Ханлинь с целью сверки результатов выпускных экзаменов у них и у нас. Когда я вернулся обратно, в Училище Сынов Отечества, меня поразила царящая во дворе суматоха. «Внезапный приезд императора! – объяснили мне. – Государь нагрянул, как гром с ясного неба, собрал всех почетных наставников, носящих титул „тайчан боши“, и уединился с ними в присутственной зале. И вам было передано сразу по приезде отправляться туда».

Я поспешил в присутственную залу, что называется, «между вдохом и выдохом».

Еще от дверей меня поразила тишина. Сын Неба стоял на возвышении, рядом с ним находились трое телохранителей из Крылатых Тигров, а почетные наставники, потупившись, кусали губы и дергали себя за бороды.

– Итак, я жду! – гневно вопросил государь, сдвинув брови. – Неужели я не получу нужного совета?

Тишина царила в зале.

Тут император обратил внимание на меня.

– Тогда ответь хоть ты! – крикнул он, ткнув в мою сторону пальцем. – Только не тяни и не мямли, как эти мудрецы! Ответствуй, явившийся невовремя: как должно поступить государю, только что поднявшемуся по красным ступеням?![61]

– Государь должен поступать так, как подсказывает ему его собственный разум, – не найдя ничего лучшего, ответил я. – Ибо сказано древними: тело правителя – тело государства, душа правителя – дух народа, помыслы правителя – чаяния подданных.

– Вот! – возопил радостно Сын Неба, а я поймал на себе несколько косых взглядов коллег. – Вот те слова, которые я хотел услышать; вот он, нужный совет! Я был не прав – ты явился вовремя, муж достойный и величественный, и именно ты, как никто другой, достоин титула Государева Советника!

Через минуту в зале никого не было – государь выбежал прочь, а следом, грохоча сапогами, пронеслись телохранители.

Позже мне объяснили: император Хун Ци, открывший Эпоху Обширного Благоденствия, спрашивал у наставников Училища Сынов Отечества:

«Стоит ли мне без промедления уничтожить тайную канцелярию наставника Чжана и поставить на место зарвавшуюся братию Шаолиньской обители?!»

Вскоре я был приближен к трону.

Мне вручили почетную дщицу из слоновой кости, цвет придворной знати склонился передо мной – а я видел бамбуковый частокол и бритые головы на нем.

Поверь мне – я отнюдь не щепетилен и не робок. Если по зрелом размышлении я пришел бы к необходимости уничтожения сановников-монахов, я сказал бы об этом кому угодно: государю, Будде, Князю Темного Приказа! Но знать, что цена твоему опрометчивому слову, вовремя подвернувшейся на язык цитате, сдобренной лестью, – несколько десятков отрубленных голов…

Выслушав из твоих уст доклад судьи Бао, я еще раз изумился проницательности моего друга и всеведению государя: теперь, пожалуй, я понимаю смысл поступка Сына Неба. Стремительная жестокость Хун Ци превратилась в обдуманные меры предотвращения. Если и впрямь есть сила, способная влиять на человеческие поступки нечеловеческими путями еще до того, как они свершились… сегодня я бы и сам приветствовал казнь Чжан Во и его людей. Но сегодня. И это ничуть не умаляет моей вины. Ни перед Поднебесной, ни перед казненными… перед самим собой.

Когда ты будешь рассказывать об этом моему другу Бао, передай: я не прошу о снисхождении, я даже не молю о понимании – я лишь хочу, чтобы меня не презирал единственный человек, которого я безоговорочно уважаю.

Потому что в течение недели я подготовлю дела для своего преемника и выпью яд на пороге присутственной залы Училища, на том самом месте, где мой язык стал палачом.

Толстый студент Бао много лет назад говаривал:

«Невелика месть, невелика заслуга – повеситься на воротах дома обидчика».

Может, и так – но я не вижу иного выхода.

Я просил тебя слушать и молчать! Слушать и молчать! Ты сейчас не человек! Ты мой посмертный голос и крылья моих почтовых соколов. Уговаривая меня жить дальше, ты оскорбляешь все поколения моих предков! Поэтому сиди и запоминай.

Или ты полагаешь, что я не читал трактата великого Сунь-цзы, главу о пяти видах лазутчиков? Там ни слова не говорится о лазутчиках, дающих непрошеные советы…

Напоследок добавлю: закончив церемонию возведения в ранг, государь помолчал, повертел в руках диск из белой яшмы, исписанный иероглифами «цзин» и «жань»… Ты вздрогнул, мой участливый гость? Бэйцзинцы еще не успели рассказать тебе о причуде нового Сына Неба? О том, что он всегда носит с собой этот диск и время от времени пишет на нем иероглифы, всегда одни и те же?! Он пишет их черной тушью, какой пишутся указы о призыве войск на помощь. Впрочем, я отвлекся, и не в диске дело – даже если ты полагаешь, что я не прав.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});