ТАРНСМЕНЫ ГОРА - Джон Норман

Схватил руку, державшую губку, и обнаружил, что это рука девушки.

– Кто ты? - спросил я.

Я лежал на спине на большом каменном возвышении, примерно в двенадцать квадратных футов. Подо мной, спутанные и переплетенные, тяжелые спальные шкуры, толстые меховые покрывала, многочисленные простыни алого шелка. На возвышении разбросано также несколько желтых шелковых подушек.

Я находился в большой комнате, не менее сорока квадратных футов; спальное возвышение в одной стороне, но стены не касается. Стены темного камня, в них лампы. Мебель состоит главным образом из двух или трех шкафов у стены. Окон нет. Во всем отпечаток аскетизма. Дверей нет, но в комнату ведет большой открытый вход, примерно двенадцати футов в ширину и восемнадцати в высоту. Сквозь него виден коридор.

– Пожалуйста, - сказала девушка.

Я отпустил ее руку.

Девушка хорошенькая: светлые волосы, цвета летней соломы; волосы прямые, падают на спину и перевязаны полоской белой ткани. Глаза голубые и мрачные. Губы, полные и красные, способные разорвать сердце мужчины, надуты; губы чувственные, слегка мятежные, слегка презрительные.

Она склонилась у возвышения.

За ней, на полу, сосуд из полированный бронзы, полный воды, полотенце и горянский бритвенный нож с прямым лезвием.

Я коснулся подбородка.

Пока я спал, она меня побрила.

Я вздрогнул, представив себе лезвие у горла.

– У тебя легкое прикосновение, - сказал я.

Она склонила голову.

На ней длинное простое белое платье без рукавов, падающее благородными классическими складками. Вокруг горла изящно обернут белый шелковый шарф.

– Я Вика, - сказала она, - твоя рабыня.

Я сел, скрестив ноги по-горянски. Потряс головой, чтобы прогнать остатки сна.

Девушка встала, отнесла сосуд к раковине в углу комнаты и вылила воду.

Походка у нее хорошая.

Потом она провела рукой мимо стеклянного диска на стене, и из скрытого отверстия полилась в раковину вода. Девушка ополоснула сосуд, снова наполнила его водой, потом достала из шкафа другое полотенце из мягкой льняной ткани. Подойдя к спальному возвышению, она склонилась передо мной, подняв сосуд. Я принял у нее сосуд и сначала напился, а потом, поставив его рядом, умылся. Вытер лицо полотенцем. Она взяла бритвенный нож, использованное полотенце и сосуд и отошла к стене.

Очень грациозная, очень красивая девушка.

Снова ополоснула сосуд и поставила к стене сушить. Промыла и вытерла нож и положила в шкаф. Движением руки, не прикасаясь к стене, открыла в ней небольшое круглое отверстие и бросила туда два использованных полотенца. Когда они исчезли, круглая дверца закрылась.

Девушка вернулась к спальному возвышению и опустилась на колени в нескольких футах от меня.

Мы смотрели друг на друга.

Молчали.

Спина у нее прямая; склонившись, она опирается на пятки. В глазах горит раздраженная ярость или бессильный гнев. Я улыбнулся ей, но она не улыбнулась в ответ, посмотрела на меня сердито.

Когда она снова подняла голову, я посмотрел ей прямо в глаза; некоторое время мы так смотрели в глаза друг другу, потом она опустила взгляд.

Когда она подняла голову, я коротким жестом пригласил ее придвинуться.

В глазах ее мелькнуло гневное возмущение, но она встала, медленно приблизилась ко мне и склонилась у самого возвышения. Я, по-прежнему сидя на возвышении скрестив ноги, наклонился, взял ее голову в руки и привлек к себе. Она склонилась, с поднятым ко мне лицом. Чувственные губы слегка раздвинулись, я почувствовал, что дышит она глубоко и часто. Я отнял руки, но ее голова не отодвинулась. Я медленно развернул белый шелковый шарф у нее на шее.

Глаза ее затуманились гневными слезами.

Как я и ожидал, на ее белом горле тонкий, плотно прилегающий ошейник горянской рабыни.

Подобно другим таким же ошейникам, он запирается маленьким замком на шее.

– Видишь, - сказала девушка, - я тебе не солгала.

– Твое поведение, - ответил я, - не похоже на поведение рабыни.

Она встала и попятилась, прижав руки к платью на плечах.

– И все-таки я рабыня. - Она отвернулась. - Хочешь посмотреть мое клеймо? - презрительно спросила она.

– Нет.

Итак, она рабыня.

Но на ошейнике не написано имя владельца и название города, как я ожидал. Там только номер - горянский, соответствующий по нашему счету 708.

– Можешь сделать со мной, что хочешь, - сказала девушка, повернувшись ко мне лицом. - Пока ты в этой комнате, я принадлежу тебе.

– Не понимаю, - сказал я.

– Я рабыня комнаты.

– Не понимаю, - повторил я.

– Это значит, - раздраженно сказала она, - что я заключена в этой комнате и принадлежу всякому, кто в нее входит.

– Но ведь ты можешь выйти, - возразил я.

И указал на широкий вход, в котором не было ни двери, ни решетки, и на коридор за ним.

– Нет, - с горечью сказала она, - я не могу выйти.

Я встал, миновал вход и оказался в длинном каменном коридоре, который уходил в обоих направлениях, насколько хватал глаз. Он был освещен энергетическими шарами-лампами. В коридоре, на равном, но большом - не менее пятидесяти ярдов друг от друга - расстоянии видны были многочисленных входы, точно такие же, как мой. Из одной комнаты никак нельзя было заглянуть в другую. Но ни в одном входе-портале я не видел дверей, не было даже петель.

Стоя снаружи в коридоре, я протянул девушке руку.

– Пошли, - сказал я, - опасности нет.

Она отбежала к дальней стене и прижалась к ней.

– Нет! - воскликнула она.

Я рассмеялся и зашел в комнату.

Она отодвигалась от меня в ужасе, пока не оказалась в углу.

Закричала и вцепилась в камни.

Я взял ее на руки, но она сопротивлялась, как кошка, и кричала. Я хотел убедить ее, что опасности нет, что ее страхи беспочвенны. Она исцарапала мне лицо.

Я рассердился, ударил ее, она повисла у меня на руках.

Я понес ее к входу.

– Не надо, - прошептала она полным ужаса голосом, - пожалуйста, хозяин, не надо!

Голос ее звучал так жалко, что я отказался от своего плана и отпустил ее, хотя ее страх меня раздражал.

Она упала на пол, дрожа и плача, прижалась к моим ногам.

– Не надо, хозяин, - умоляла она.

– Ну, хорошо.

– Смотри, - сказала она, указывая на вход.

Я посмотрел, но ничего не увидел, только каменные бока портала и на каждом три круглых красных купола, каждый примерно в четыре дюйма шириной.

– Они безвредны, - сказал я, потому что сам несколько раз проходил мимо. Чтобы продемонстрировать это, я снова вышел из комнаты.

Стоя снаружи, я заметил кое-что, чего не увидел раньше. Над входом был вырезан горянский номер 708. Теперь я понял значение числа на ошейнике девушки. Я вернулся в комнату.