Петербургская Коломна - Георгий Зуев

Анна Андреевна в своих письмах сообщает брату о своих походах по пригородным паркам Ленинграда, о музыке на Павловском вокзале, и о теплых воспоминаниях, нахлынувших на нее. Она напомнила ему о семейной реликвии их дома – музыкальном ящике, который теперь так любит слушать, взобравшись с ногами на стул, ее маленькая внучка. А в Париже – выставка Зинаиды Серебряковой, концерты Кнушевицкого, печальная весть о смерти Кустодиева, встречи с Бушеном, Эрнстом, Буниным, с приехавшим из Тифлиса Женей Лансере, потолстевшим и облысевшим. Евгений Евгеньевич остался таким же добрым и ласковым другом.

В 1928 году в Париж с группой работников «Ленфильма», среди которых были Козинцев, Трауберг, приехал сын Анны Андреевны, Евгений Сергеевич Михайлов («Женька»). Группа снимала в Париже отдельные части города – вводные планы к картине «Новый Вавилон».

В Париж поезд пришел поздно вечером. На вокзале «Женьку» встретил Мефодий Георгиевич Лукьянов, препроводивший дорогого гостя в 16-й район, на бульвар Эксельманс, где Константин Андреевич и Миф снимали квартиру. Дядю племянник нашел похудевшим, постаревшим, с густой сединой в волосах. Уютная двухкомнатная квартира гостеприимно приняла родного человека с берегов Екатерининского канала. Утром, угостив племянника кофе с круассанами, Константин Андреевич долго его расспрашивал о доме, о родных и близких, о Ленинграде.

В свободное от съемок время они подолгу бродили по Парижу, бывали в гостях, посещали театры и концерты. Время бежало быстро, приближался день отъезда. Прощаясь, Константин Андреевич выглядел очень печальным, чувствуя, видимо, что больше свидеться не придется. Так это и случилось. Пока же 3 марта 1928 года художник писал Анне Андреевне: «Ну вот, улетел наш ясный сокол и, вероятно, уже долетел до вас!.. От Парижа он в восторге полном… Вот, беспощадное время пронесло все: и наши ожидания Женьки, и его пребывание, и его возвращение, казалось, и не было ничего. Мне это напоминает детское мое чувство перед Рождеством и Пасхой или балом, когда ждешь-ждешь, пройдет, и останется грустное что-то: вот было и нет больше».

Время безжалостно отсчитывает минуты и часы. Константину Андреевичу исполнился 61 год, но со старостью он мириться не хочет, мысли и чувства не старческие. Сестре он пишет: «Хочу тебе сказать, Анюточка! Ты не можешь себе представить, насколько я к 60 годам – увы, поздно – дозрел, насколько я стал совершеннее во всех отношениях…».

Стареет и Анна Андреевна – годы берут свое. Она изменилась, располнела, но брат, получив две ее фотографии, увидел все-таки в ее новых чертах «милую мордочку то десятилетней, то двадцатилетней соррентской Увочки». На комоде в рамочке у Сомова стоит портрет Анны Андреевны, где ей 20 лет. Маркиз де Пизис, художник, внимательно рассмотрев портрет, сказал:

«Какая красивая и очаровательная особа». Был несколько удивлен, когда Сомов сказал, что эта блондинка уже старенькая.

К.А. Сомов за работой.

Париж. Фото 1936 г.

17 августа 1933 года в Ленинграде скоропостижно скончался Сергей Дмитриевич Михайлов, бывший статский советник, муж Анны Андреевны.

Сомов написал сестре письмо с соболезнованием: «Очень мне его жаль – не любил он меня всю жизнь, но страшная смерть со всем примиряет…

Вижу, что ты, моя вечная умница, не развалилась, не растерялась, не сломилась. Какое это для меня счастье, если бы ты знала…». Погоревав, Анна Андреевна находит забвение в искусстве. В письмах к брату рассказывает о своих театральных походах. В январе 1934 года Сомов спрашивает: «Я не совсем разобрал фамилию Жизели – Дудинская? Я думаю, приятно было посмотреть этот балет…».

В старой квартире на Екатерингофском проспекте остались письма Константина Андреевича. Их с удовольствием перечитывает Анна Андреевна. Письма о прошлом, строки о молодости, жизненных планах, успехах и неудачах. Веселое и беспечное было время. Брат настоятельно просил прислать ему в Париж фотографию ее головы большого размера, делился с сестрой своими тревогами по поводу захвата Рейхом в 1938 году «несчастной» Австрии. «Теперь черед Чехословакии. Что тогда, война?..»

12 сентября 1938 года Константин Андреевич записал: «В книжной лавочке радио, и около него небольшая толпа: слушают Гитлера. Иступленный с выкриками голос. Я понимал только отдельные слова».

9 ноября: «…слушал речь Гитлера… Страшный, жестокий человек! Тон речи и голос пренеприятный. Все прескверно. Пахнет войной».

16 марта оккупирована Прага. В 1939 году Францию взбудоражили действия фашистской Германии в Европе. Везде разговоры о возможной войне. Одинокий и боявшийся одиночества, болезней и беспомощности, Константин Андреевич ненавидел войну. Судьба оказалась благосклонной к нему. Он не увидел оккупации Парижа, ему не пришлось стать свидетелем тех трагедий, которые принесла эта кровавая война его далекой Родине, его любимому городу.

6 мая 1939 года он скоропостижно скончался на руках друга, Михаила Васильевича Брайкевича, гостившего у него в это время.

На шесть лет пережила любимого брата Анна Андреевна Михайлова. Перенеся все тяготы и лихолетья Великой Отечественной войны, она умерла в год ее окончания, в 1945 году.

Вот и конец этой печальной истории о петербургской женщине Анне Андреевне Михайловой. Одна из многих россиянок, чья жизнь была насыщена яркими, незабываемыми событиями, встречами, переживаниями, сложными жизненными коллизиями. Сама талантливый человек, она поддерживала дружеские отношения со многими русскими художниками и деятелями искусства. Любила жизнь и радовалась ей. Радостью этой всегда щедро делилась с другими.

Я иду по старой милой Коломне, по Екатерининскому каналу, по бывшей Офицерской улице и Екатерингофскому проспекту – по местам, где родились и жили герои моего повествования. Вечереет. Город затихает. Сыплет мелкий петербургский дождичек, искрясь в дрожащем свете старинных фонарей на мостах через бывшую речку Кривушу. Обычный петербургский дождь, о котором с тоской мечтал в далеком Париже много лет тому назад русский художник К.А. Сомов, добровольно покинувший свой родовой дом с окнами парадных комнат на тихий Екатерининский канал.

Глава 5

«Адрес мой – Владивосток, крейсер „Алмаз“»

На всякой эскадре или отдельном корабле лежит также обязанность: если даже нет никаких шансов победить, то все же вступить в бой и погибнуть, а не сдаться.

Г.К. Граф, 1922

Смею надеяться, мне в полной мере удались розыски всего связанного с именем адресата на трех старинных открытках. Но про отправителя (как я ни пытался) узнать ничего не сумел.

Однако упомянутый в адресе крейсер «Алмаз» тоже заинтересовал меня. И я нацелил свои архивные поиски на изучение истории этого корабля.

С их результатами я хочу познакомить читателей. Ведь иногда судьбы кораблей не менее значительны и любопытны, чем человеческие истории. Корабельное железо мертво без экипажа. В рассказе о крейсере «Алмаз» с «биографией» корабля сопрягаются и людские судьбы и важные государственные события.

1898 год в России завершался весело и шумно. В Петербурге и Кронштадте спектакли, балы и праздничные елки одни сменялись другими. Все билеты на торжества были распроданы. С прилавков магазинов с молниеносной быстротой исчезали заготовленные в огромном количестве игрушки и бонбоньерки. Запоздавшие рисковали остаться без подарков. Традиционные балы – в Морском собрании

Кронштадта 27 декабря и семейный вечер в Коммерческом – прошли с небывалым успехом. Каждую из дам, участвовавших в мазурке на балу в Морском собрании, наградили чудесным подарком – серебряной брошью в виде Андреевского флага. В Коммерческом собрании в антрактах между танцами разносили конфеты.

Рождественские праздники прошли, оставив теплые, приятные воспоминания, и в Главном морском штабе под Адмиралтейским шпилем в Петербурге вновь оживилась работа.

Конец XIX века изобиловал политическими событиями, в их орбиту постепенно втягивался весь земной шар. Началась бескомпромиссная борьба за передел мира, за колонии и сферы влияния, за территории, отдаленные от метрополий на тысячи километров. Германии, Англии, Франции и России срочно потребовался мощный скоростной военный флот с большой дальностью плавания. Все строили корабли, всех охватила кораблестроительная лихорадка.

Германия, приняв «Закон о флоте», значительно увеличила выпуск боевых судов, имевших новейшую по тому времени технику и вооружение. «Владычица морей» Англия, приняв вызов кайзера, на каждое сообщение о новом германском корабле теперь закладывала два. Броненосцы, крейсера, миноносцы потоком сходили со стапелей японских судостроительных заводов.

Россия, укрепляя свое могущество на море, продолжала интенсивно выполнять многолетнюю программу, предусматривавшую постройку современных военных кораблей. Необходимость пополнения российского флота новыми боевыми единицами диктовалась в первую очередь обострением военно-политической обстановки на Дальнем Востоке. Япония заявила о себе громкими победами в войне с Китаем, при этом флот Страны восходящего солнца сыграл в успехе не последнюю роль. В дипломатических кругах настойчиво обсуждали возможность активной подготовки в Японии войны с Российской империей.