Железный Совет - Чайна Мьевиль

Хотя и немногочисленные, всадники, как опытные охотники, занимали выгодные позиции и стреляли по врагу из укрытия. Их мощные пули выскакивали из ружейных дул, грохоча, как снаряды, и ворчали на лету. Двое, трое, четверо, дюжина элементалистов один за другим попадали с седел, и граждане Совета закричали от радости.

Но оставшиеся милиционеры сориентировались быстро, слишком быстро, и взмахнули кнутами, которые так неспешно изогнулись в воздухе, что он будто наполнился призраками змей, игравших с пространством. Бичи опустились на крупы ягов, а те с визгом, к которому примешивался треск пламени, развернулись и бросились на новых противников. Стрелки, бомбардиры и маги Железного Совета поспешили на выручку, но яги оказались проворнее.

— Не отпускай его! Туда, туда, — вопил Каттер, кивком указывая на край милицейского клина, и вместе с Толстоногом потащил упирающегося голема вперед. «Давай, — думал Каттер. — Появляйся же, черт тебя дери».

Сопротивляясь рывку не до конца родившегося голема, он наблюдал за тем, как яги навалились на стрелков. «Кто же они такие? — думал он. — Друзья Дрогона?» Когда нападающие были уже совсем рядом, Дрогон привстал на спине Рахула и приложил руку ко рту, словно шепча что-то. Один из элементалистов вдруг вскинул кнут и взмахнул им, хлестнув всю стаю ягов, и на этот раз их крик был исполнен не веселья, но ярости.

Дрогон шепнул опять, и другой милиционер сделал то Же самое, подняв кнут на приближающихся ягов, так что те попятились в воздухе, натыкаясь друг на друга и роняя капли горячей слюны на хозяев. Дрогон все шептал и шептал посылая команды то одному, то другому элементалисту, так что духи оказались раздражены и сбиты с толку. В конце концов милиционеры сами стали защищаться от их мести, мастерски вращая кнутами.

И тут родился световой голем. Теперь он существовал. Это произошло внезапно. Зеркало затряслось в руках у Каттера, когда голем зашевелился. Он возник на месте светового зародыша. Коренастая фигура — то ли мужская, то ли женская — сияла так ярко, что больно было глядеть. Но при этом она не изливала свет, а, напротив, впитывала его из окружающего пространства, и сильнейшее свечение внутри голема не выходило за его контуры. Встав, он шагнул вперед, увлекая за собой зеркала. Каттер и Толстоног наполовину тащились за големом, наполовину управляли им.

— Туда! — крикнул Каттер.

И они повернули зеркала так, чтобы голем своей неуклюжей походкой обошел крайние ряды граждан Совета, которые вскрикивали от изумления, гадая, уж не серафим ли спустился с небес на их защиту. Ослепленные на миг невозможно ярким светом, они затем переглядывались и смотрели на яркие отпечатки ног голема. Тот шагнул в самую гущу ягов. Там он чуть раздался в стороны, словно тесто, впитал в себя ягов и засиял.

Каттер ослабел. Борясь с духами пламени, бессильными против его ровного сияния, голем разгорался все ярче, пока не превратился в человекозвезду, холодный свет которой потушил жар ягов и стал непереносимым для глаз. И тут боровшиеся с ним яги исчезли, растворились в свечении голема, прибавив ему сил. Его бесшумные шаги отдавались незвуком.

Яги ударились в панику. Одни звериной побежкой бросились прочь, другие сплотились и, снова напав на голема, исчезли в его свечении. Элементалисты вовсю работали кнухами, чтобы подбодрить напуганных духов, но только разозлили их, и те мимолетом обиженно покусывали хозяев, поджаривая их до смерти.

Милиционеры сомкнули ряды. Крохотные люфтгайсты, точно стрелы, обрушились на стрелков, пронзая их кожу и выпивая кровь. Дрогон прошептал новый приказ, и милиционеры, не в силах противиться ему, взмахнули кнутами, разрушая результаты своих трудов. Но они уже поняли, кто их главный враг, и выслали против него проазмов.

Каттер и Толстоног двинули своего голема против милиции, нацелив его на группу, окружившую некое подобие пушки. Они убивали животных. «Зачем они это делают?»

Пока проазмы настигали охотников и бросались в новые моря плоти, милиционеры выцеживали что-то из воздуха. Световой голем надвигался. Что задумал противник?

Тут с неба полилась струя света — узкий, еле видимый луч. Он упал на то, что казалось пушкой. Свет шел с луны — дневной луны, едва заметной на фоне солнца. Слабый лунный свет стекал в орудие, и на конце ствола открывалось отверстие.

Что-то блестящее двигалось в глубине ствола. Каттер смотрел как завороженный.

Он долго не мог понять, что видит, ведь ему нужно было вести светового голема через воронки от взрывов (бомбы все еще рвались), через разгром, учиненный гражданами Совета, которые стали наступать после исчезновения ягов, при том что проазмы занялись вновь прибывшими, а милиция потеряла контроль над люфтгайстами, все еще сеявшими смерть и разрушение в своих полетах над хорошо защищенным поездом, — и все же кое-что Каттер разглядел. Отрицая всякую систематику, новое явление увеличивалось в размерах. Каттер силился понять, что это такое.

Очертания объекта менялись ежесекундно. Сначала это был голый рыбий хребет, кости которого волнообразно изгибались, точно позвоночный столб или прорезиненный шланг.

Потом в нем появилось что-то медвежье, затем крысиное, выросли рога, существо растолстело, светясь так, словно все его внутренности, и кожа, и кости состояли Из фосфора. Так, как может светиться лишь гладкий холодный камень. Светлячок, маска смерти, деревянный череп.

Фехкарион. Лунный элементаль.

Каттер, конечно, слышал о нем, но не мог поверить, что эта стремительная, схожая со скелетом и с насекомым тварь, атакующая с такой быстротой, что глаз отмечал лишь намек на движение, некую складку в пространстве, — есть то самое лунное создание, о котором ходит столько рассказов. «О боги мои, о Джаббер».

— Толстоног… нацеливай голема на эту штуку, быстро.

Однако голем не отличался быстроходностью. Размеренным шагом он шел сквозь ряды милиционеров, расставив руки. Требовалось время, чтобы коснуться каждого, мимо кого он проходил, раздавить голову и влить в нее столько света, чтобы он устремился наружу, срывая шлем, посылая длинные концентрированные лучи из всех дырок, пронзающих одежду, так что люди напоминали звезды, пока голем не отпускал их.

Фехкарион рождался из пустоты.

— Быстрее, — повторил Каттер.

Элементалисты отступали, прикрывая заклинателей луны. Они хлестали кнутами голема, с каждым ударом отрывая от него все новые и новые пучки света. С голема летели световые брызги. От каждого удара головы Каттера и Толстонога дергались. У обоих шла кровь. Но они заставляли голема двигаться.

О проазмах все забыли. Последний из них, с ревом проглотив двух стрелков, унес свое тело из костей и внутренностей в степь — догонять собратьев, убегающих от Дрогона и Рахула. Дрогой все шептал, но милиция прибегла к какой-то магии и больше не подчинялась ему. Враги нападали на него с кнутами и на голема тоже.

— Скорее, скорее.

Но вот ноги голема — яркие столбы — наступили на атакующих его людей, и те взорвались, переполненные светом. Лунный дух приближался, он уже протискивал в открывшуюся перед ним щель свое ледяное, пронизанное серым сиянием тело, и Каттер, увидев, какое оно огромное, чудовищно огромное, сделал рывок, и голем тоже сделал рывок и заблокировал лунную пушку, заполнив собой отверстие и продолжая проникать сквозь тело элементаля в орудие, где они с лунным духом сцепились не на жизнь, а на смерть, так что ослепительный свет — то холодный, то горячий, то серый, то белый, как магнезия, — струился из ниоткуда, точно пот.

Граждане Совета, увидев отступление проазмов, выслали вперед свою тяжелую гвардию: кактов и крупных переделанных.

— Пленников берите! — закричал кто-то, пока какты направо и налево рубили живых и полумертвых милиционеров, но тут раздался взрыв, все содрогнулось, и лунная пушка разлетелась на куски, рассыпавшись брызгами золотого и лунного света.

Милиция была повержена: ее остановили Дрогон со своими людьми и световой голем. Землю устилали тела мертвых элементалистов и многочисленных граждан Совета вперемешку с обгоревшими останками элементалей плоти и их жертв, среди которых валялись комья света, постепенно утекавшие в землю. Уцелевшие милиционеры удирали в глубь степей но скользкому следу одичавших теперь проазмов — влажных окровавленных пузырей, начавших скитаться по равнинам Рохаги.

Раненые милиционеры лежали на земле, обездвиженные пулями, чакри или светом голема. Когда подходили граждане Совета, они яростно плевались.

— Так вас и растак! — повторял один сквозь обломки своего отражающего шлема. Злость в его голосе преобладала над страхом. — Трусы гребаные, заставили нас лезть в пятно, думали, оно нас остановит? Половина нашего отряда осталась там, но мы все равно сильнее, мы догоним вас где угодно, и теперь мы знаем дорогу сквозь пятно, мы нашли ее, а вам просто повезло с этим световым представлением и проклятым шептуном. Мы знаем путь.