Во имя Рима: Люди, которые создали империю - Адриан Голдсуорти

Кавалеристам когорты вообще трудно устроить красивое представление и особенно трудно не вызвать неудовольствия после упражнений, выполненных алой; последняя занимает больше места на равнине, имеет больше всадников, мечущих дротики, делает частые заходы с флангов и выполняет определенные приемы в сомкнутом строю. Получая большее жалованье, она имеет лучших коней и более дорогое снаряжение. Однако вы преодолели все неудобства, выполнив свои маневры энергично, несмотря на жару; помимо этого, вы метали камни из пращей и сражались дротиками и везде действовали быстро. Особое внимание, проявленное моим легатом Катуллином очевидно…

В продолжении речи императора содержится некоторая доля критики, например когда Адриан порицает алу за то, что всадники слишком быстро преследовали противника и нарушили боевое построение, сделав себя уязвимым для контратаки. Тем не менее в целом Адриан стремился ободрить своих солдат и дать им понять, что они и их подразделения на хорошем счету и к ним относятся с уважением. Помимо специфических исторических особенностей, слова императора почти ничем не отличаются от речей современных генералов или руководителей.{373}

Преемник Адриана Антонин Пий не был военным человеком и даже не присутствовал на театре военных действий. Тот факт, что он доверял своим наместникам проведение важных кампаний, свидетельствовал о стабильности империи в этот период. Все боевые операции велись в случае возникновения конфликтов на границах.

С конца I века военные базы на периферии Римской империи приобретали все более постоянный вид, деревянные укрепления и здания внутри них заменялись на каменные. Адриан способствовал углублению этого процесса, приказывая строить новые объекты во время своих визитов в провинции. В Северной Британии трудом армии была построена огромная стена, которая протянулась на 80 римских миль от одного побережья к другому и называлась «Адрианов вал». Подобные укрепления служили одной цели: держать под контролем чужаков. Такие укрепления не должны были мешать передвижениям римской армии и обеспечивали ее надежными базами, с которых можно было проводить боевые операции. Рим стремился доминировать над своими соседями, а не просто подавлять любые вторжения или набеги на провинции, но попытки завоевания новых территорий отныне стали редкостью.

Глава 14

ЦЕЗАРЬ НА ВОЙНЕ: ЮЛИАН И ГАЛЛИЯ, 356–360 гг

Юлиан Отступник (332–363 гг.)

Если будет необходимо схватиться с врагом, твердой стопой становись среди самих знаменосцев, придавай бодрость нападающим на врага, когда это нужно, поощряй сражающихся, выступая сам вперед, соблюдая, конечно, осторожность; приходи на помощь дрогнувшим, скажи вовремя слово порицания робеющим и будь как для храбрых, так и для трусов беспристрастным свидетелем их поведения в бою. Иди же, храбрый муж, так как опасность наступила, и веди за собой таких же храбрецов!

Совет Констанция Юлиану после его назначения Цезарем в 355 г.{374}

После расширения империи при Траяне последовало сокращение и реорганизация ее границ во время правления Адриана и Антонина Пия. Когда Пий умер в 161 г., его преемник Марк Аврелий унаследовал вместе с империей войну с Парфией. Из-за проблем на Данубийской (Дунайской) границе, император Марк провел значительную часть последнего десятилетия своего правления в военных походах и, возможно, даже планировал незадолго до своей смерти в 180 г. создать новые провинции к востоку от этой реки.

Хотя во II веке произошло несколько крупных конфликтов, этот период в целом был временем великого процветания, когда Римская империя во многих отношениях достигла своего зенита. В XVIII веке Эдуард Гиббон напишет, что время от 96 г. до 180 г. «было самое счастливое и самое цветущее» в истории человечества. Для него упадок Рима начинается с правления сына Марка — жестокого Коммода. Эдуард Гиббон сожалеет, что Марк Аврелий нарушил устоявшуюся традицию, когда император выбирал в качестве своего наследника способного сенатора, а не кровного родственника.

Убийство Коммода вызвало новую Гражданскую войну, превосходящую по масштабу даже «год четырех императоров» после самоубийства Нерона. Победителем из новой смуты вышел Септимий Север. Значительную часть своего правления новый император сражался с соперниками и вел войны против парфян и впоследствии с племенами Северной Британии. Север умер в Эбораке (Йорк), наказав двум своим сыновьям, ставшим его преемниками: «Будьте щедры с солдатами и не обращайте внимания больше ни на кого!»{375} Спустя несколько месяцев старший сын Каракалла убил своего брата и стал править в одиночку.

Каракалле была по душе военная жизнь, ему нравилось одеваться в форму обычного солдата и перемалывать на ручной мельнице порцию зерна, как это делали легионеры.{376} Однако, несмотря на свою любовь к армии, он был заколот кавалеристом собственной охраны, когда по дороге на очередную войну с Парфией отошел по нужде за куст. После Каракаллы императоры сменялись с пугающей частотой, большинство из них было убито или казнено своими соперниками, а несколько погибло в бою с иноземцами. Гражданские войны полыхали одна за другой, и пока римские легионы растрачивали свои силы, сражаясь друг с другом, поражения на границах становились все более и более частыми. Иногда сильному императору удавалось восстановить стабильность на несколько лет, возможно, даже на целое десятилетие, но затем снова наступал хаос.

Подробно описать войны II века крайне трудно. А скудные источники о кампаниях III века делают эту задачу невыполнимой. Они не позволяют нам изучить полководческое искусство любого из командующих хоть с какой-то достоверностью, хотя сохранившихся анекдоты их жизни армии и ее полководцев наводят на мысль, что в их поведении было много общего с действиями военачальников в прежние века.

Несмотря на преемственность в военном деле, отношения между полководцем и государством в этот период претерпели глубокие изменения. Старая традиция полагаться на сенаторов при выборе командующих армии отмерла. Отношения между принцепсом и его легатами из числа сенаторов всегда были ненадежными, ибо аристократы являлись потенциальными соперниками любого властелина Рима.

Марк Аврелий поручал офицерам из сословия всадников верховное командование, но до этого они обычно успевали стать членами сената. Такие люди фактически являлись профессиональными полководцами и проводили много лет, занимая последовательно командные посты в армии и уже не совмещая военную жизнь с гражданскими обязанностями, как этого требовала старая традиция. Были ли они благодаря этому более компетентными, чем большинство офицеров-сенаторов, выяснить невозможно, но они явно считались более верными, поскольку их служебный рост всецело зависел от благосклонности императора. Север усилил эту тенденцию, назначив префектов-всадников, а не сенаторских легатов командирами трех новых легионов — I, II и III Парфянских (Legio I Parthica, Legio II Parthica, Legio III Parthica), которые он сформировал во время своего правления. В III веке всадники заменили сенаторов на высших военных постах, и всего лишь несколько сенаторов побывали хоть на какой-то военной службе.

Хотя императоры, все больше полагались на офицеров-всадников в надежде снизить вероятность мятежей, все получилось ровно наоборот. Совершить переворот стало гораздо легче. Марк Аврелий провел почти половину своего правления с армией так же, как и Септимий Север. Честолюбцы искали покровительства императора; политическая жизнь двора кипела там, где находился принцепс, то есть в штабе его армии. Император оставался у власти до тех пор, пока ему были верны легионы, способные разбить армию любого соперника. Рим как центр империи неуклонно терял свое значение, поскольку властелины проводили все меньше времени в столице. Одновременно падал и авторитет сената, император все реже присутствовал на его заседаниях, а нобили все реже получали престижные военные должности. К концу III века сенат окончательно превратился в политическую декорацию, да и сам Рим стал только символом прежнего могущества.

В прошлом римлянин, стремящийся стать императором, должен был обеспечить себе поддержку — пусть и без всякой охоты — большинства сената. Теперь же ему требовалось только согласие старших офицеров армии, которые почти все происходили из всаднического сословия. Все чаще эти люди провозглашали императоров из своего круга. Если новый ставленник армии оказывался неспособным раздать достаточно наград группе офицеров, сделавшей его принцепсом, это вело к быстрой гибели правителя и замене его другим. Стать императором теперь было гораздо легче, чем в года раннего принципата, а вот остаться у власти стало значительно труднее. Сторонники нового правителя делили награды и повышения, а те, кому выпало служить в других провинциях, не получали почти ничего. Поэтому в свою очередь они старались привести к власти своего претендента, поддерживая его в сражениях и ожидая выгод от его победы.